Багровый Вестфолд

Глаза Теодреда, налившись тяжестью, никак не хотели открываться, несмотря на просьбы невероятно сильного мужского голоса. — Турин, вставай! Вставай соня! «Турин? почему он так меня назвал?» — Еще чуть-чуть отец. Еще даже птицы не запели в полную силу! «Отец?! зачем я всё это говорю?!» — Ну-у, — протянул голос, — не хочешь посмотреть на свое ополчение? Дело твоё. Теодред тут же раскрыл глаза. Перед ним стоял мужчина в самом расцвете сил. Он был широкоплеч и высок, а с его головы ниспадали идеальные золотые кудри, которым позавидовал бы любой Эорлинг. От ясных голубых глаз так и веяло теплом и добротой, но в самой глубине затаился металлический оттенок, свойственный любому полководцу. Теодред-Турин прыгнул на руки к отцу и тот, усадив его на плечи, пошел к дверям изукрашенным причудливой резьбой. На ней был изображен олень, бодающий волка, лань, отбивающаяся от гончих псов, а в самом центре был человек, скрестивший клинок с орочьим ятаганом. За дверью находился просторный зал, освещенный тремя люстрами и десятками факелов в настенных подставках. По краям тянулись два стола, за которыми сидели десятки людей, но все поголовно женщины, дети и старики. Завидев Теодреда-Турина с отцом, все они встали, низко кланяясь. Со стороны вошедших, возвышаясь на нескольких ступенях, стояло два трона. Один пустовал, на другом же сидела черноволосая женщина лет тридцати. Теодред сказал бы про нее «по-эльфийски красива», хоть он никогда и не видел перворожденных. Спрыгнув с отцовского плеча, мальчик кинулся к женщине с криками «Мама!», но она не ответила улыбкой на улыбку. Всё её лицо выражало лишь печаль и скорбь. Она подняла голову и будто бы умоляюще взглянула в глаза супругу. Тот поспешил отвести взгляд и вновь усадив сына на плечо, направился к открытым настежь воротам, выходящим на улицу. Пройдя пару сотен метров, они оказались у подножия какого-то небольшого холма, на вершине которого развивалось знамя, но стоящее в зените солнце не давало увидеть то, что на нем изображено. На этом плацу стройными шеренгами стояло около полусотни солдат в боевых доспехах. Отец Турина воскликнул: — Пусть поглядит наследник Дома Хадора, как сияют ваши мечи! И с веселящим звоном выпорхнули из ножен десятки клинков, засияв под солнечными лучами подобно звездам. И прогремело над Дор-Ломином — Лахо Калад! Дрего морн! * В глазах у эорлинга помутилось, — он увидел человека, а может эльфа, стоящего в окружении тысяч солдат и орущего «Утулиэн аурэ!». * В этот момент Теодред совсем потерял возможность видеть, лишь эта фраза набатом била в уши, как тысячи грондов. «Утулиэн аурэ, Утулиен аурэ! Утулиен аурэ!». И тут, совершенно спокойно, в последний раз Теодред услышал тихий женский голос, прошелестевший подобно листьям на ветру: «Утулиен ауре, Хуор». Теодред вскочил с кровати в холодном поту и кинулся было к пологу шатра, как ему в живот что-то уткнулось. Это оказался наконечник посоха лежащего в руках старика, сидящего перед кроватью. — Тебе не стоит вставать с кровати, тем более так резко — заметил старик, оттолкнув Теодреда посохом. — Не самый гуманный метод лечения, горевестник — сказал Рохирим, рухнув обратно в кровать. — Что ты здесь делаешь? И где второй маршал Эомер? — Я здесь по воле злого рока… — И почему я не удивлен? — Позволь мне? — Да-да, продолжай. — Я здесь по воле злого рока. Твой король с тремя сотнями преданных бойцов окружен десятитысячной ратью, и ему неоткуда ждать помощи, кроме как от своего племянника, — завершил Гэндальф свой монолог. — Напомни, за что тебя прозвали «Горевестником»? — спросил Теодред после длительного молчания. — А по поводу Маршала — он сейчас подойдет. — А что у меня с рукой? В смысле, почему она на месте? Даже если удар того громилы и не отсек её, то гной. Её можно было только ампутировать, — вопросил Теодред, разглядывая и трогая свою едва не потерянную на поле боя руку, сейчас почти полностью функционировавшую. — Ацелас, королевский лист, целема, ну или княжица. Я конечно не государь, но тоже кое на что годен, — явно гордясь ответил маг. Тут полог вновь отодвинулся и внутрь вошли двое: Эомер и Эорлан — четвертый маршал, его Теодред знал лично. Эомер подошел к кровати и, присев на стоящую рядом табуретку, спросил: — Ну, говори, что произошло в бою за эту деревню? — спросил он, бросая на Теодреда вопросительный взгляд. — Ну-у, деревню штурмовали. — О! Правда?! А мы было решили, что у вас там осадки из дохлых орков! — съязвил волшебник — Можно поподробнее? Уже вечерело, когда Теодред закончил говорить о делах в Вестфольде, а Эомер и Гендальф, о том, что происходит севернее и западнее. Оказалось, что к Хельмовой Пади стянули далеко не всех урук-хай. Почти четыре тысячи этих тварей собралось здесь, в Вестфольде. И если бы не Теодред, то от Эдораса и Медусельда, остался бы один пепел. Он сразил их предводителя направлявшегося на соединение с армией и захватывающего по пути все попадающиеся деревни. Того самого Доруса. Без полководца армия разбежалась и сейчас она рассыпана от склонов Белых гор до подступов к Фангорну. — Стало быть, бояться нечего? — с надеждой в голосе спросил Теодред. — Увы, но нет. Саруман днем ранее послал сюда Шарку, гончего пса Изенгарда, — вздохнул Эорлан. — Днем ранее? Эру… сколько же я проспал? — Трое суток. Тебя нашел Митрандир во время поисков меня, — вступил в диалог Эомер. — И сколько у нас времени? — Два дня, не больше, Уруки уже начали вновь собираться под знамя с белой дланью. — На что нам приходиться рассчитывать? — На что тебе приходиться рассчитывать. Я, Эорлан и Митрандир спешим на помощь королю, я дам тебе сотню всадников из моей личной дружины, но собирать ополчение и поднимать Вестфолдский гарнизон предстоит тебе, шестой маршал, — сказал второй маршал. — Шестой маршал?! Я?! — Теодред отказывался верить в услышанное. — Да, Маршала Теомунда загрыз варг. Помнишь, Митрандир рассказывал о том нападении? Знаю, знаю, не так ты мечтал получить эту должность, но ты нужен своей стране и своему королю, маршал Теодред! — воскликнул племянник короля, завидев перемену в лице Теодреда. — На всё воля короля, — не стал упираться шестой маршал. На улице было совсем темно, они ещё немного поговорили, о том, что будет делать Теодред дальше. И начали по-одному уходить. Митрандир ушел последним, после чего Теодред наконец-то встал с кровати и вышел из шатра. В раздувшиеся ноздри ударил свежий ночной воздух. Эорлинг вдыхал полной грудью, смакуя каждый освежающий глоток. Слабо улавливался запах жареной крольчатинки. Видимо кому-то из солдат посчастливилось разжиться дичинкой. Где-то вдалеке послышалось конское ржание. Теодред повернул голову и перед ним во всём своем грозном величии предстал пик «Карадрас». Его взор внезапно обрел невероятную остроту и устремился дальше, проскользнув по похожим на оскал мглистым горам. Он устремился дальше, на запад. Задержался на развалинах Форноста, промчался по большому тракту от пригорья до Бэклэнда, осмотрел все поля западного удела, где выращивалось лучшее в Средиземье табачное зелье. Мельком прошмыгнул через вековечный лес, и ему показалось будто бы там какой-то человек с длинной седой бородой помахал ему из своей лачуги. И наконец, добрался до Синих гор. Теодреда всегда тянуло на запад, но не в Валинор, как эльфов, а просто в западное море. Он перескочил через громады Синих гор, и оказался над самой поверхности воды. И тут без его желания, его швырнуло прямо в воду, и вновь в ушах загремело «Утулиен Аурэ!». Теодред так и стоял перед шатром, но вот, наконец придя в себя, он развернулся, лег в постель и погрузился в сон.