На что жалуемся, больной?

20 место++ Аааа, все, в одно место уроки и болезнь, где мой файл с фанфиком?! *** Я покраснел и неловко выкрутился из объятий сенпая, пытаясь выровнять дыхание. Парень слегка удивленно посмотрел на меня, даже не пытаясь скрыть это свое удивление. А что? Не сейчас же этим заниматься, а? -Сенпаай, значит, Вы все помните? – поинтересовался я, скрестив руки на груди. -Помню что? – до него, похоже, не дошло. -Ну, блин, как еще это назвать? Помните октябрь? – спросил я, пытаясь объяснить все досконально понятно. Принц задумчиво хмыкнул и почесал затылок. А затем до него, видимо, дошло. -Ааа, так ты об этом, — он коротко усмехнулся. Парень сказал это с такой интонацией, что мне даже показалось, что такое для него в порядке вещей (бабник детектед). В ответ на мой нервный смешок он продолжил. – Конечно же я помню. И больше всего я запомнил то, что ты сам тогда меня активно соблазнял, нэ? Я издал удивленное «Аре?». Разве это было тогда? Черт, алкоголь всю память отшиб. И к тому же все произошло так давно, что я не помню это в малейших подробностях. -И не надо говорить это таким удивленным тоном, — усмехнулся блондин. А потом я заметил в его глазах что-то похожее на смущение. Сенпай смущается? Чего, интересно мне знать? Бельфегор как-то странно с придыханием выдохнул, затем прикрыл рукой глаза и отвернулся. – Ты бы хоть прикрылся, а, Лягушонок? Конечно, сила воли у меня огромная, но не до такой же степени! Или ты нарочно меня соблазняешь? Я удивленно моргнул и начал осматривать себя в поисках того, что могло бы произвести ТАКОЙ эффект на сенпая. Причина нашлась почти сразу. Как оказалось, переодеться из халата в нормальную одежду я еще не успел, а сам халат почему-то слегка съехал с моих плеч, оголяя торс. Я покраснел, смущаясь, как нашкодившая десятиклассница, и натянул халат, чуть ли не до носа, завязав его морским узлом. -И кто из нас еще извращенец, а, земноводное? – усмехнулся Бел, развернувшись ко мне лицом. Он не спешил убрать челку на глаза, что само по себе несколько… настораживало. -Бел-сенпаай, мне Вас в этом никогда не переплюнуть, и Вы отлично это знаете, — ответил я в своей привычной для меня манере растягивать гласные. -Еще бы ты меня переплюнул, земноводное. Хер тебе, а Принца ты не переплюнешь! – коронованный придурок гордо вздернул подбородок, шишишикнул и подошел к плите с намерением позавтракать. – Ты есть будешь? -Вы еще и спрашиваете? – недовольно спросил я, слушая мелодию своего желудка. Что за какофония! Сенпай коротко усмехнулся и взял в руки лопаточку. Через пару мгновений от плиты начал идти странноватый запах чего-то вкусного и смутно знакомого. Живот довольно заурчал, предвкушая трапезу. На кухню гордой и уверенной (по крайней мере, было понятно, что он сам так думал) походкой зашел Минк. Это наглое животное проигнорировало все мои злобные взгляды и забралось на плечи сенпая, свесив хвост вниз. Я ревниво выдохнул и подпер подбородок рукой, пытаясь прожечь в наглом хорьке дырку, используя силу мысли. Но либо из меня вышел никудышный волшебник, либо сегодня просто неудачный день, скунс остался цел и невредим. Вариант того, что волшебства просто не существовало, в моей практике не рассматривался. -Сенпаай, — протянул я, пытаясь завязать беседу. Бельфегор от неожиданности чуть не выронил лопаточку. Но, ловко поймав ее, он повернулся ко мне, грозно посматривая на меня. -Чего тебе, земноводное? – поинтересовался блондин, стукая лопаточкой по ладошке а-ля «бейсбольная бита». -Я вот тут подумал, «Минк» же с английского «норковая шуба», так почему же он хорек? – поинтересовался я, искренне недоумевая. Принц перевел задумчивый взгляд на потолок, затем на Минка, а потом снова на потолок. -А ты задай этот вопрос его родителям. Почему они, чистокровные хорьки, не смогли родить породистую норку? – насмешливо ответил он, шишишикая. И почему этот парень постоянно надо мной издевается? -Причем тут его родители, сенпаай? У Вас что, тоже тройка по биологии была? – лениво спросил я, уже начиная жалеть, что вообще завел беседу на эту тему. Уж кому, как не мне, гордому обладателю твердой тройки (единственной, кстати) по биологии, знать, что не стоит вообще на такие темы разговаривать. – Зачем Вы его обозвали «Норковой шубой», если он хорек? -Твою мать, Лягушка, не знаю я! – возмутился блондин, развернувшись к плите. – Просто захотелось. -Вы противоречите сами себе. Вроде только недавно мне хвастались, что «Принцы знают все», — вздохнул я. – Вам захотелось, а хорек мучается. Садист Вы, сенпаай. Бел развернулся ко мне, в его глазах плясали злобные огоньки, предсказывая мою скорую смерть. И опять я не попал. Хирург просто напросто расхохотался, обнимая себя за плечи. -А ты только узнал, что я тот еще садист? – сквозь смех спросил он. Минк злобно зашипел, удивившись резкой перемене настроения у хозяина. Я, сам того от себя не ожидав, расхохотался вместе с сенпаем. Неужели наконец наступило то самое вечное счастье? Эх, тогда я еще просто не знал, сколько жоп нам предстоит повидать в своей жизни, прежде чем оно наступит.