***
Рок Ли говорит бесконечно много: сначала о том, что Узумаки скоро будет найдена (при этом становится в позу и показывает большой палец, и Итачи готов поклясться, что удержался от того, чтобы его не сломать, лишь чудом), потом о девушке, которую он тайно любит (у Сакуры нервно дергается глаз), затем начинает рассказывать о своем чудесном сенсее (через час Хъюго и Харуно знают о том, какой Гай великолепный, умный, спортивный, добрый) и заканчивает о своей любви к тайдзюцу. Итачи в итоге пропускает всю эту болтовню мимо ушей и сосредотачивается на своих мыслях. Внутри него что-то отчаянно вопит, скребется, словно пытается донести простую истину. Хъюго знает, что ответ где-то на поверхности. Он словно бы что-то знает. Чувствует. Подсознание не перестает кричать. Хъюго знает, что у него еще есть время… …но он не знает, сколько его. — Ничего, — Харуно, двигающаяся рядом, задумчиво хмурится и кусает губы, — совсем ничего. Третий день. Разве так может быть? — Может, — Итачи пожимает плечами, — если мы идем не в том направлении. — Мы идем в том направлении! — Рядом возникает Ли, и остальные тяжело вздыхают. — Мы найдем прекрасную деву, спасем деревню, и в итоге одна розоволосая богиня подарит мне свой поцелуй! Харуно закатывает глаза и фыркает. — Посмотри, Ли, кажется, справа что-то пошевелилось. Вон там, в километре от нас, — указывает Сакура, а парень, кивнув, побежал посмотреть, что же побеспокоило его идол. — Хоть немного тишины, — объясняет девушка на насмешливый взгляд Хъюго. — Жестоко ты с ним, — медленно произносит Итачи, и Сакура хмурится, слыша в его голосе странные нотки. — Итачи? — Да? — Ты хочешь что-то мне сказать? — Сакура, а Наруто… — Девушка заметно смурнеет и отворачивается, пытаясь скрыть боль в глазах. — Что у вас с ним? — продолжает Хъюго, уже и сам жалея, что затеял этот разговор. Это не его дело. Не его жизнь. Но это — его брат. — Он ждал тебя в больнице… — Ждал? — горько выплевывает Харуно. — Для чего? Чтобы потащить меня на тренировку? Чтобы опять упасть бездыханным, сломленным, в крови… чтобы я опять потащила его домой, выслушивая по пути, что для него самое важное — это сила? Нет, Итачи, — Сакура, резко машет головой и короткие розовые пряди бьют ее по лицу, — Я не настолько сильная. Меня не хватит на двоих. — Я знаю, то, что я сейчас скажу — слишком, и это довольно-таки эгоистично… но он мой брат. Сакура, если не ты, то кто же тогда покажет ему другие возможности, другую жизнь? — Итачи смотрит прямо и чеканит шаг. Девушка задумчивым взглядом скользит по его лицу. — Он любит тебя. Ты единственная, кого он слушает. Ты не даешь ему упасть окончательно — туда, откуда возврата больше нет. Ты — его якорь. Харуно молчит и поджимает губы. А затем одним лишь вопросом выворачивает наизнанку: — У каждого из нас есть свой якорь, верно? Итачи молчит. Сакура кивает сама себе.***
Второй охранник кажется еще более спокойнее первого и напоминает своим характером Шикамару. Хината смотрит на высокого темнокожего мужчину затравленно, с мерцающей в голубых глазах ненавистью — он отвечает зевком и приветливым кивком. Светлые волосы оттеняют кожу и топорщатся в разные стороны. Как обычно, охранник осматривает помещение, проверяет наручники и приносит на подносе еду. Затем уходит, мягко закрывая за собой дверь. Словно боится побеспокоить. Хината даже фыркает от того, насколько ситуация комична. Его не тянет на разговоры, как первого охранника. Он не пытается завести беседу или как-то съязвить, указать на слабость пленницы. Он извиняется, когда рамен оказывается пересоленным, флегматично кивает на яростное шипение Хинаты и ее заверения, что отец скоро будет здесь и оторвет им всем голову голыми руками, и не выходит из себя даже тогда, когда его со всей силы пинают носком в коленку. Узумаки он не нравится. Она чувствует за бетонной стеной трепещущее пламя. Неджи не раз говорил, что опасаться нужно молчаливых. У Хинаты болят запястья и еще больше — сердце. Где-то вдали родители, друзья, дом. Где-то вдали слезы и страдание. Отчаяние. И все из-за нее. Сама виновата. Не заметила, не сориентировалась, не смогла защититься. Годы тренировок Орочимару под хвост. Это так… обидно. До безобразия просто. И в тот момент, когда первый охранник принимает свою смену, бросает парочку реплик в сторону пленницы, она думает о том, что при встрече расцелует Итачи. Итачи… в свое время тренировки с ним дали свою пользу. Потому что наручники забирают чакру, да. Но Хъюго, видевший благодаря своим глазам ее потоки и не раз занимавшийся тренировкой брата (а заодно и всей своры наследников), научил рассеивать чакру везде, по всему телу, в ничтожно малых количествах, а потом в одно мгновение собирать в одном месте, образуя сгусток. Что, если у нее получится на мгновение собрать всю оставшуюся чакру и воспользоваться ей? Что, если все же она сможет… сможет уйти отсюда, вернуться в дом, где пахнет мамой и ее домашними орхидеями, где уставший после работы отец улыбается и даже морщинки вокруг его глаз лучатся? Где друзья вечно ворчат, стебут и подшучивают? Где тепло. От воспоминаний кружится голова и что-то горько тянет в груди. И Хината прекрасно знает, что времени может и не хватить и эти чертовы оковы заберут последнюю силу, а затем и надежду. И Хината знает, что больше шанса у нее не будет. Поэтому она выжидает.