Техника замены тела и превращенные в Хинату при помощи Хенге но Дзюцу тарелки дались непросто.
Чакры оставалось мало, слишком мало, и только бесконечное желание свалить как можно дальше и постоянные тренировки дали свои плоды.
Спасибо, Итачи, что научил экономить чакру и управлять ей.
Спасибо, Наруто, что звал на постоянные тренировки и не позволял сдаваться на половине пути.
При мысли о Наруто почему-то болезненно сжалось сердце. Отмахнувшись от непонятного чувства, девушка пообещала себе разобраться с этим позже.
Хината бежала.
Нет, даже не так.
Она летела, перепрыгивала как можно бесшумнее с места на место со всей скорости, чувствуя странную легкость и опьянение свободой. В то же время мысли точила пакостная мысль, что если она хоть где-то сейчас ошибется, то не видать ей в ближайшем будущем свободы, родителей, друзей.
Следовало быть как можно осторожней.
Коридор вилял.
Создавалось впечатление, что эту паутину дорожек, лестниц и проходов создавал безумный ученый наподобие Орочимару, плетя нечто хаотичное, понятное лишь немногим.
Хината свернула вправо, едва ли не врезалась в колонну и, замерев, прислушалась. В коридоре гулом отдавались чьи-то шаги.
В висках пульсировало, пальцы дрожали.
Попытавшись взять себя в руки, девушка вжалась спиной в колонну, отчаянно молясь, чтобы та укрыла ее от чужих взоров. Шаги приближались.
— Нельзя показывать свой страх. Когда тебе очень страшно — тем более. Возьми себя в руки и вспомни, кто ты на самом деле! — учила Хинату Кушина, когда дочь пожаловалась на страх перед темнотой.
Сейчас была не темнота.
Но совет подходил как нельзя кстати.
Защищаться не получится — чакры нет. Поэтому тактику стоило бы поменять: спрятаться, попытаться выскользнуть из этого чертового здания как можно бесшумнее, и бежать, бежать не чувствуя ног.
Шаги на мгновение замерли, и Хината перестала дышать, напрягаясь.
Затем человек, шедший по коридору, последовал дальше, что-то расслабленно напевая себе под нос.
Хината выдохнула и осторожно выглянула.
Никого не было.
Коридор свернул направо.
За закрытой дверью кто-то спорил и, кажется, что-то разбил, судя по звуку. Не задерживаясь, девушка поспешила дальше, еще раз заворачивая.
Налево.
Направо.
Направо.
Казалось, что этой бесконечной матрице конца нет.
Но за очередной дверью оказался... лес... и скалы. Кое-где голые. Такие, на которых не спрячешься и особо от погони, а она в скором времени будет, куноичи в этом не сомневалась, не уйдешь.
Но отчаиваться Хината не спешила.
Тем более что всюду молочной дымкой все заволакивал туман, который мог послужить хорошим укрытием при отсутствии иных.
Или это был не туман, а... облака?
В любом случае девушка пообещала себе сделать все, что в ее силах. А разбираться с проблемами нужно по мере их поступления. Это лучше, чем опускать руки преждевременно.
— Ты не высоты боишься, а упасть. Взгляни страху в лицо, глупышка. Он может не выдержать твоего взгляда, — Неджи смеется и держит наследницу за руку. Они стоят на скале, а вокруг -простирается их селение. А затем Учиха отпускает руку.
Кивнув сама себе, куноичи поспешила скрыться за ближайшими деревьями.
***
Саске не ищет легких путей, легких решений и объяснений. Сколько он себя помнит, он всегда знал, чего хочет: стать достойным наследником, сыном, братом... мужем. Отцом. Он не был проблемой для своей семьи, всегда знал, что нужно сказать и сделать. Умел говорить красиво и так же красиво лгать. Потому что без лжи порою бывает сложно, но, к слову говоря, к ней юноша прибегал лишь изредка, когда других решений не было. Умел искать лазейки там, где они не предусмотрены, и умел выходить сухим из воды. Он играл, подобно кукловоду, строил планы и всегда знал, что будет лучше для селения: потому что в дальнейшем он будет отвечать за жизни его жителей.
Саске повезло — он получил достойное воспитание, достойную семью и не менее достойных друзей.
Но время шло. Дружба крепла, материализовалась в крепкую, нерушимую связь.
Саске любил каждого. Но Хинату — иначе.
Он и не помнил, когда это началось. Не было вспышки или резкого понимания. Не было страсти или необузданных чувств. Была запредельная нежность, тающая на кончиках пальцев, когда он заплетал Узумаки косы. Были робкие касания к мягкой коже и легкий флер щемящего счастья от ее улыбки.
Было принятие своих чувств как должное.
Тем более что родители всем своим видом показывали одобрение.
А Саске действительно был прилежным сыном.
***
Итачи практически не чувствует ног — он бежит со всех сил, мысленно корит себя за необдуманность и глупость, но не останавливается. Потому что пусть он ошибется, пускай. Пускай будет выглядеть дураком и недостойным представителем клана: своими необдуманными, зачастую порывистыми поступками он вовсе не радует отца, а тем более — дядю. Пускай он услышит все это в очередной раз. Ему ли привыкать?
Итачи — лед. Хрупкая, казалось бы, материя. Но острая. Холодящая субстанция.
Привычка не показывать своих чувств въелась настолько, что стала инстинктом.
Главное — не опоздать.
