Иной сюжет истории

Человек в маске уже не прячется за деревьями – давно перестал. Он лишь смотрит на Хинату испытывающе, словно сканируя, а она постоянно пытается разобрать хотя бы оттенок его глаз. Перебирает варианты, стараясь подловить момент, когда же радужка покажет свой цвет, однако ничего не получается. Все тщетно. Все усилия насмарку. Эта персона из снов девушки даже разговаривает странно: голос переплетается с внезапно возникающими порывами ветра, сплетаясь воедино, словно нитки в клубке, а сам тембр словно шероховатый, сипит непонятно, будто не имея контрастной эмоциональности. Человек в маске сидит неподалеку, скрываясь в тени, и смотрит на Узумаки – она чувствует этот пронзительный изучающий взор, что выворачивает наизнанку, разрывая тело в ошметки, сочащиеся алой кровью. И Хината знает, что во взгляде неприязнь, и это будоражит ее любопытство, которое изо всех сил старается выудить крупицы хоть малейшей информации. — Плохо тебе придется, — и этот голос заставляет хрупкое тело покрыться миридами мурашек, а сотни вопросов застряют в горле колким комком, из-за чего девушка кашляет, тихо молвя: — Почему? — Просто поверь мне, — усмешка. — Ты ведь не объяснишь, правда? — отчаянно закусывает губу, сжимая с силой кулаки – да так, что следы-полумесяцы отпечатываются на ладони от врезавшихся в нее ногтей. — Почему ты преследуешь меня? Да и кто ты, черт возьми, вообще такой? — А ты болтлива, — ветер все так же сопровождает каждое слово, не давая различить тембра. — Слишком много вопросов. — И слишком много недоговоренностей, правда? — Хината цедит сквозь зубы, хотя голос и сочится отчаянностью. — Объясни хоть что-то, пожалуйста. — А если я не выполню твою просьбу? Если я проигнорирую тебя, м? Что же будет тогда? — и хоть тон незнакомца беспристрастен и хладнокровен, рыжая понимает, что над ней просто издеваются. Вихрь злобы сметает стену предрассудков, а зубы скрипят из-за напряжения. — Тогда мне придется выбить из тебя сведения, — уголки губ изгибаются в усмешке, а кунай уже покоится в потной от волнения ладони. — Так что? Этот самый Некто ничего не отвечает, лишь хмыкает, смотря на собеседницу, да что-то странное бормочет себе под нос. И уже через мгновение Узумаки, словно под гипнозом, смотрит на свои руки, по которым течет тонкая струйка вязкой алой жидкости, окропляя нежную кожу, и непонимающе хлопает глазами. Словно зачарованная, она следит за дорожкой, простирающейся по поверхности руки: кровь течет своеобразно – по контуру вен, собирается лужицами на ладонях и стекает на пол. Алые капли постепенно собираются в одном месте, напоминая озерца, а Узумаки же, слушая шум в голове, блаженно улыбается, чувствуя непривычную легкость. И ее не волнует вопрос: откуда же кровь, коль нет раны? Ей плевать на это сейчас. Она лишь поднимает взор вверх и, прежде чем проснуться, отмечает рассеяно, что глаза у этого «человека из сна» все же голубые… смутно знакомые, искрящиеся непонятными нотами. Кап-кап… Хината вскрикивает, чувствуя пульсирующую боль, что тисками сковывает тело, заставляя нервно содрогаться и бессвязно шептать о помощи. Кап-кап… Въедливый звук заставляет голову кружиться, на что Узумаки пытается притронуться пальцами к вискам и только теперь замечает, что запястье держат светящиеся синим наручники, звякающие при малейшем движении. Судорожно вздыхая, девушка осознает, что эти самые наручники поглощают ее чакру, а сама она в данный момент ослабла, становясь больше похожей на безвольный вареный овощ. Кап-кап… Озираясь, Хината постепенно понимает, что находится в помещении, чем-то похожем на подвал, и откуда-то с потолка падают капли воды. Возможно, воды, а на деле-то кто знает? Жидкость медленно стекает по каменным шероховатым стенам пещеры, собираясь в изгибах пласта и выбоинах грязными зловонными лужицами. В темноте отсветы от воды - единственное, что удается различить на фоне черных камней. В очередной раз застонав, Хината пытается сдержать предательские слезы. Еще с детства она помнит: слезы – преимущество конченных слабаков. Кап-кап… Кулаки нервозно сжимаются, однако уже через мгновение затылок обессилено облокачивается на щербатую поверхность камня. Изорванное платье, клоками свисающее с тела, уже полностью пропитано примесью пота, крови и влаги, скопившейся в воздухе. И еще всюду пахнет страхом: стоит лишь судорожно вдохнуть носом кислород, как рецепторы улавливают нечто ужасающее, пугающее, пробирающее до фибр души, проникающее вглубь мембран клеток. Кап-кап… Узумаки не знает, сколько она уже здесь находится. День переплелся с ночью, превращаясь в витиеватую извилистую нить, что волокнами въелась во время, впитав его в себя. Девушка уже устала отсчитывать секунды, слушая учащенный клокот сердца. Правда, она еще верила в то, что за ней придут. До победного конца верила. Ведь придут, правда? Разве может быть иначе? Разве друзья бросят ее здесь, оставив умирать, принимая кончину в страшных муках?