Aliis inserviendo consumor

[Джейкоб] Джейкоб замер перед знакомой дверью. Волнение внутри него росло с каждым часом с тех пор, как он впервые за день вспомнил о Хью. Волнение было приправлено стыдом, но не жгучим стыдом предательства, как было в случае с Енохом, а скорее действительно горькой виной. Он оставил Хью в один из самых тяжелых моментов, который только может встретиться во взрослой жизни. Именно это и мешало ему наконец постучать. Джейкоб еще раз поднял руку, но снова не смог прикоснуться к двери. Это был момент, который, в общем-то, лишь подтверждал сделанный им прошлой ночью выбор, но с наступлением утра и почти бесцветной ночью Джейкоб опасался снова оказаться в трясине своей любви к Еноху, запутавшись еще сильнее лишь из-за того, что зачем-то признался. Утром он так сильно спешил на работу, проспав нужное время, так старался успеть отвести Клэр в садик, что просто не мог допустить иных мыслей, кроме простого бытового стремления не налажать. Однако как только рабочий день его вошел в уже привычное русло, как только Джейкоб оказался в садике, как только швабра вместе со своим философским временем для труда рук оказалась в поле его зрения, все случившееся навалилось на Джейкоба с новой силой. Он начинал сомневаться в собственной психической зрелости, ведь, казалось бы, он приближается по возрасту к званию взрослого человека, однако он оказался не готов к такому количеству потрясений. Еще пару дней назад он плакал перед Бронвин, а теперь она лежала в реанимации, и никаких вестей получить не удавалось до сегодняшнего дня – когда Енох выходил на работу в больницу. Сначала Джейкоб думал о ней, о том, как возможно вообще увидеть, как этот солнечный, заботливый и искренний человек оказался вдруг на полу в луже крови в опасной грани от смерти, и мысли эти давили его поперек живота, так что становилось трудно дышать. Затем Джейкоб думал о пустом и брошенном кафе, о мертвом лице Виктора, что, кажется, больше никогда не сотрется из памяти как символ первой встречи со смертью, думал о том, что хочет помочь всем сердцем, но не в состоянии помочь даже себе самому. Он увидел Клэр лишь на прогулке, серую, словно лицо ее сливалось с мрачным небом, еще не решившим, собирается оно ниспослать дождь или снег. Уголки ее губ были опущены вниз словно у старушки, и это заставляло глаза Джейкоба гореть. Клэр не должна была видеть вчера всего этого, но никто из них не подумал об этом. Клэр молчала, молчала уже несколько дней, но Джейкоба не хватало на то, чтобы искать причину этого, чтобы подумать о том, что он может исправить. Отчаяние нарастало, достигая пика сначала тем, что несмотря на поцелуй в коридоре больнице, несмотря на невероятное, нереальное ощущение защиты, которую он испытал прошлой ночью, ни единого другого момента от Еноха так и не поступило. Вернувшись домой далеко за полночь, они как-то быстро разделили обязанности, и пока он умывал сонную Клэр, Енох разобрал обе постели и заснул, либо же сделал вид, что заснул. Джейкоб не смог лечь рядом с ним. Против всех правил приличия, против логики он сел в ноги постели Клэр и смотрел в потолок, изуродованный изломанными тенями от далеких уличных фонарей. Он хотел бы уснуть, но пылающий пережитым мозг не позволял сну подобраться к нему ни на секунду – так он думал, пока не очнулся от болей в спине в неудобном положении, свернувшись на квадратном метре кровати Клэр, съехавший по стене и лишь немного не дотянув до ее подушки. Окончательной кульминацией переживаний стало воспоминание о том, как Хью отреагировал на смерть Виктора. Джейкоб не мог себе позволить думать о них обоих, потому что ощущал удивительную неловкость, словно тема эта была запретной, но дрожь в руках Хью забыть было невозможно. Лицо его было искажено болью, которую Джейкоб боялся испытать на грани инстинкта, а потому ляпнул ночью эти слова. Ночь была словно не с ним, словно с другим Енохом, и это утро вдруг застигло Джейкоба прежними условиями игры, но с новыми отягчающими обстоятельствами. Джейкоб отвернулся от двери. Клэр стояла молча, держа за лапу подаренного ей жирафа. Под ее глазами образовались какие-то отечные мешочки, словно она много плакала и не спала, хотя Джейкоб точно не знал, как она переносит происходящее, ведь Бронвин стала ей довольно близка. И в этом Джейкоб тоже был отчасти виноват. Он опустился на колени перед ней, беря ее за замерзшие маленькие ручки, да только ни единого слова не было в его голове, чтобы помочь ей. Он ничего не понимал сам. Клэр сжала губы, смотря на него напряженным взглядом, который роднил ее с Енохом. Она не казалась сломленной в полумраке этажа, однако ее негативная реакция была еще более болезненной. Слишком взрослой. - Клэр, сейчас мы… - он хотел бы объяснить, что делает здесь, но обнаружил, что не говорил с ней слишком давно, целиком погрузившись в свои проблемы. Как он может объяснить ей, что вообще происходит между ним и ее братом, между Джейкобом и Хью и кто такой вообще Хью, как рассказать ей то, что Бронвин может и не очнуться, если он понятия не имеет, как разговаривать с детьми ее возраста? – Да если бы я знал, что мы должны делать прямо сейчас, - признался он вдруг тихо, потому что не мог ей врать. Понимал частью мозга, что должен смягчить или не говорить ничего, но сдался. Ребенок ее возраста не может понимать разных оттенков отношений. Джейкоб не может взять на себя ответственность за правду о том, как люди могут любить других людей, нескольких сразу. Ребенку, у которого уже давно нет семьи. Джейкоб, у которого ее никогда и не было. - Ладно, давай просто… - попробовал он еще раз. Клэр сделала несколько шагов вперед и постучала, решительно подняв подбородок. Джейкоб подхватил ее на руки, стараясь не думать о том, как же он жалок, если такая маленькая девочка сильнее него. Он чуть отступил, чтобы дверь смогла открыться. Секунды тянулись, словно часы, и Джейкоб впервые подумал о том, что Хью может и не быть дома. Что он может переживать происходящее где-то еще и с чем-нибудь крепким. Джейкоб бы напился до беспамятства. Безотчетный страх за Хью вдруг охватил его, словно пламя. Он постучал еще раз, затем попробовал нажать на явно старый звонок. Сердце стучало все быстрее, и неясные картины вероятного будущего – того будущего, как поступил бы он сам, потеряв… Потеряв – вдруг начали вспыхивать в его голове, заставляя Джейкоба стучать все сильнее. Он даже не сразу понял, что дверь открывается. - Боже, боже, ну дайте вылезти из душа, - бормотал женский голос. Джейкоб забыл, зачем, собственно, пришел, уставившись на незнакомую девушку. Ее нежный шелковый халат и внушительный тюрбан из полотенца на голове сбивали с толку, ведь Джейкоб начисто забыл о том, что Хью, в общем-то, совсем не так одинок. Джейкоб отступил, медленно понимая, что это, может быть, и есть Фиона. Ее кругленькое лицо выражало недоумение. Она с любопытством смотрела то на Джейкоба, то на Клэр. - Простите, я ищу Хью, - непослушными губами пробормотал Джейкоб, почему-то сильно краснея. Фиону сложно было назвать красивой, однако ее лицо определенно было таким же запоминающимся и необычным, как и лицо Хью. Крошечные ямочки на ее щеках расцвели почти мгновенно, озаряя ее лицо широкой и приветливой улыбкой. Возможно, именно это и роднило ее с Хью. - Конечно, ты, наверное, Джейкоб, - произнесла она, отступая назад в квартиру, перебирая пушистыми тапочками. – Я с этим перелетом ничего не соображаю. Джейкоб смутился еще больше. Ее реакция была минимум странной, и Джейкоб никогда до сих пор не задумывался, что это за отношения такие, когда двое иногда берут отдых и отправляются на встречу другим людям. Он все же зашел в квартиру, не отпуская Клэр, как будто она была ему защитой. Фиона размотала полотенце и повесила его в ванной на крючок. Длинные волнистые от влаги волосы тяжело упали на одно плечо, ниспадая, кажется, до самого бедра. Оперативно перехватывая этот массивный пучок волос, Фиона хитрым способом замотала их на макушке, превратив себя в героиню японского мультика. - Кажется, он уходил на крышу. Наверное, он еще там, - Фиона заглянула на кухню, где знакомо шумел чайник. – Нет, точно там, - подтвердила она, заглянув и в комнату. – У нас с лоджии лестница, проходи побыстрее, а то пчелы, сам знаешь, - она поиграла глазами, сделав их на секунду очень страшными. – Привет, меня зовут Фиона, и я только что привезла очень вкусных булочек из другого штата. Может быть, ты согласишься выпить со мной чаю? – Фиона присела на корточки рядом с Клэр, что почему-то сделала шаг назад. Она недоверчиво смотрела на Фиону, но не поднимала глаз на Джейкоба, принимая решение самостоятельно. Наконец она медленно кивнула, и Джейкоб отпустил ее на пол. - Она не разговаривает сейчас, - зачем-то сказал он Фионе, когда она помогала Клэр снимать куртку. Фиона за несколько секунд утратила свою улыбчивость и слегка сузила глаза, посмотрев на Джейкоба впервые так пристально за все это время. - Ничего страшного, - произнесла она достаточно отчетливо, стараясь помогать Клэр, но не особенно приставать к ней. Клэр не стала снимать шапку, и это вызвало общую заминку. Джейкоб не знал, как сказать, Фиона явно ничего не понимала, смотря на Клэр в искреннем недоумении. Наконец Клэр не выдержала двух прямых взглядов, зарычав, словно маленькое дикое животное. Она сняла шапку резким движением, словно бросала Фионе вызов. Джейкоб закрыл глаза. В ужасе он принимал свою вину в том, что Клэр становилась похожей на своего брата, ломалась изнутри, никому этого не показывая. Он бы попросил помощи у кого угодно, лишь бы этот кто-то помог ему исцелить Клэр и больше никогда не ранить ее так сильно. - Я думаю, я расскажу тебе, как получила это, а ты расскажешь мне о своем, идет? – произнесла вдруг Фиона, отодвигая край халата. Большой шрам шел вдоль ее бедра, по неровности своих краев до боли напоминавший шрам Клэр. Это потрясло девочку столь же сильно, как и вчерашнее. Джейкоб решил, что ему самое время уйти, хотя загадка подобного шрама заинтересовала и его. Он был благодарен Фионе за возможность поговорить с Хью наедине, хотя уже не знал, что должен сказать. Джейкоб открыл дверь на лоджию и быстро взобрался по лестнице, толкая наверх деревянный люк. Люк вывел его на крышу, ограниченную дополнительным бетонным парапетом, на которой лишь с трудом можно было поставить локти. Джейкоб прищурился от золотых лучей заходящего солнца, что успело подмигнуть их городу у самого горизонта, там, где кончалась тяжелая полоса туч. Он не сразу разобрался в устройстве крыши, поначалу находя ее пустой. Однако, зайдя за вентиляционную шахту, он обнаружил удивительно уютный уголок, где стояло два дешевых шезлонга, один пластиковый столик между ними, а парапет прерывался дырой, запаянной подобием чугунной решетки. Сквозь эту решетку отсвечивал лишь краешек залива и блестела огромная поверхность крыш, мокрых от недавнего дождя со снегом. Джейкоб нерешительно подошел к одному из них, на котором и обнаружил замотанную в плед фигуру. - Привет. Более неловкого приветствия он еще не помнил. Хью вздрогнул, как будто так сильно погрузился в свои мысли, что не сразу понял, кто говорил с ним. Он кивнул Джейкобу на соседний шезлонг, и Джейкоб послушно сел, испуганный тем, что на его лице не было ни тени улыбки. Молчание затягивалось. Джейкоб почему-то мог смотреть на Хью лишь украдкой, и стыд уже не мог основываться на какой-то одной причине. Джейкобу было тяжело признавать то, что в действительности он почти ничего не знает об Апистоне, как и о Бронвин, и ощущение родства с ними основано лишь на глубокой привязанности и благодарности за помощь с их стороны. Джейкоб подбирал слова, которые должен был сказать еще вчера. - Послушай, Хью, если вдруг, если будет нужно, я буду, - он вздохнул и замолчал. Идиот. Как будто Хью это нужно – говорить о случившемся, ковырять эту глубокую рану, не давая ей заживать. Как он и ожидал, Хью коротко качнул головой. Джейкоб казался сам себе лишним. Это позволило ему встать на ноги и осознать, что без куртки он здорово продрог, не подумав захватить ее с собой, словно крыша была частью теплой квартиры. – Я хотел бы помочь, - сказал он искренне, надеясь, что Хью, как всегда, хватит этого, чтобы его понять. Но этот парень был ему совсем незнаком, как была незнакома Фиона внизу. – Как ты? – попробовал Джейкоб еще раз, переживая что-то похожее на крушение корабля под своим именем. Лишь бы не тишина, в этой тишине Джейкоб просто уничтожит себя виной. - Не знаю. А как должен? – наконец хрипло ответил он, пожав плечами. – Дышу. Живу. Фиона вот вернулась. - Она знает? – вырвалось у Джейкоба. Он потер онемевшие за несколько секунд руки. Холод в сочетании с сыростью пробирался до костей. - Что? Нет, не знает, - он покачал головой. – Нет, вообще знала, но я не хочу говорить ей об этом. - Если она хорошо тебя знает, то заметит, - попробовал Джейкоб. Он ведь заметил. Ему не хватало тепла, не хватало его веры в свои действия, ему до боли не хватало Хью, ведь Енох подарил ему всего несколько минут защиты и снова оттолкнул, а сегодня она была нужна Джейкобу ничуть не меньше, чем вчера. - Я хочу отпустить ее. Она не создана для всего этого, - он наконец едва заметно усмехнулся, только усмешка эта была слишком горькой. – Да и я, кажется, тоже. - Поговори со мной. Пожалуйста. О чем хочешь, - добавил Джейкоб, опасаясь даже упоминать тему Виктора. Он был жалким, он был сломлен далеко не вчера, клеил себя по крошечкам, но так медленно. Он мог бы понять Клэр, которая теряла друзей точно так же, как и он. Он ощущал себя как человек на краю обрыва, под ногами которого стремительно осыпается земля. - Да, конечно. Иди сюда. Это звучало почти как «пойдем домой». Джейкоб ощущал это как возможную ошибку, понимал, что снова идет по кругу, что ищет утешения где-то еще, до конца не выясняя происходящего с Енохом. Но сейчас все происходящее уже не вписывалось ни в какие рамки. Он напомнил себе тревогу и волнение, что испытал за Хью. Это подтолкнуло его к тому, чтобы отказаться от положения перед Хью. Завернувшись в этот огромный, нагретый знакомым теплом с уникальным запахом плед, обняв Хью и надеясь, что этого хватит в знак извинения за вчерашнее, Джейкоб обозвал себя кретином, которому не хватает силы воли, чтобы разобраться даже в своих чувствах. До тошноты ему хотелось вернуть Хью все, что он утащил от него в предыдущие дни, хотелось поддержать, в том числе и выразить волнение за Бронвин, и сейчас эти двое почти перевешивали Еноха, которому уже не требовалась помощь так явно, как в больнице. Он катился по опасной наклонной в очередной раз. Это нужно было остановить. Нужно прекратить. - Я не знал, где тебя искать вчера. Это было, в общем-то, правдой. - Почти ничего не помню, - отрезал Хью резко, что было совсем на него не похоже. Но затем он сам, очевидно, осознал это. – Помню, как сказали. Помню, как сидел там и ждал, что скажут, мол, ошибка. Ждал новостей о Бронвин. Думал, что она очнется, и все снова станет хорошо. Сидел там, пока меня какой-то врач не положил спать, - тут он замялся. – Бывает, так нажрешься, сверху травы, а потом утром не знаешь, что было на самом деле. Вот и я не знаю. Все порываюсь поехать, проверить, а потом понимаю, что ничего, кроме пустоты, не найду там. - Я сказал вчера. Ну, ему, - вышло неловко и совсем не к месту, но Джейкобу нечего было ему сказать. – Это ведь Виктор, да? Ты говорил о Викторе. Всегда, - он прекрасно помнил, как странно вел себя Хью рядом с ним. Трудно было бы представить пару необычнее, чем эта. - Как убеждал себя, что на самом деле все не так. Нет ничего отвратительнее, чем врать себе каждый день, - Хью, кажется, не слышал первой части его глупых слов, вырвавшихся нечаянно. - Скажи мне хоть что-нибудь, если будет легче. Все, что угодно, - пробормотал Джейкоб, изо всех сил пытаясь отыскать тот мост, что сгорел вчера между ними. Что он спалил, так и не разобравшись, как он может любить двоих. - Действительно все? – Хью склонил голову. Джейкобу не было видно его почти сумасшедшей ухмылки. – Знаешь, это как отрезать больную ногу. Вот сначала очень больно, а сейчас нормально. Звучит отвратительно, даже очень. Так я себя и чувствую. Отвратительно. Я пять лет все равно, что каждый день это переживал, и сейчас… сейчас мне даже немного легче. Каждый день приходил туда, как идиот, думал, что в один день все изменится, а на самом деле… Все становилось только хуже. Я думаю только о Бронвин. - Я надеюсь, что завтра уже все станет известно, - прошептал Джейкоб. Уходящее солнце казалось ему не менее отчаянным, чем они оба. - Хуже всего то, что я… Я вдруг понял, что потерял пять лет. Мог бы, мог бы столько всего, - и Хью снова замолчал, сильнее укутавшись в плед. – Не хочу, чтобы она тоже столько теряла. Живем одним днем, потом потеряем что-то или кого-то, а потом осознаем, что больше терять почти нечего. Что ради одного оставил все, как будто не замечал, сколько лет прошло, - он вдруг спрятал лицо в ладонях. – Хуже всего то, что я хотел бы никогда его не встречать. - Ты не успел сказать… - Нет. Нет, потому что все это – полный бред. Мы ее придумываем сами себе, придумываем для того, чтобы объяснить то чувство, когда не можешь что-то получить, когда оно обрастает кучей других ненужных чувств, а потом все это не совпадает с реальностью, а ты сидишь и как придурок втыкаешь в это, потому что поверил в фантазию, а реальность до ужаса иная, - Хью говорил, возможно, больше себе, но Джейкоб ловил каждое слово. – Мы не умеем любить кого-то одного. Мы умеем любить только себя, дарим себе возможность пострадать ради кого-то еще, пожалеть самих себя, мы тонем в своих же идиотских домыслах, а правда ведь в том, что именно этого мы и хотим. Получи согласие, получи все, что хочешь, и в один день этого станет мало, станет скучно. Я убеждаю себя, что ничего не чувствовать – это нормально, - закончил он наконец. – Но ничего не чувствовать – это просто шок. А шок потому, что я не знаю, что будет завтра. И через неделю. Что вообще было все эти пять лет. Джейкоб прикусил губу. Все это звучало мучительно понятно, как будто он прекрасно видел свои ближайшие пять лет. Он был так близок к тому, чтобы ляпнуть что-то непоправимое. Что-то невозможное, чтобы сделать что-то дерзкое, как сделал бы раньше, как делал, чтобы выжить. - Прекрати, - попросил он тихо, хотя не уточнял, что именно прекратить. Он просто знал, что Хью и так поймет, ведь это невозможно было пропустить. Невозможно игнорировать. Он бы прямо сейчас сел бы в его машину и попросил бы уехать в другой город, страну, куда угодно. В эту минуту он верил, что сможет убежать. Что ноющая потребность помочь Хью со временем могла бы вырасти во что-то действительно нормальное. Хью повернулся к нему, и выражение его глаз было противоестественно понятно для Джейкоба. Это был, кажется, один из самых критичных моментов, которые только могли возникать между ними. Джейкоб гадал, почему невидимые узы между людьми настолько крепкие, что превращаются в кандалы. Он всерьез разрывался между желанием бросить все прямо сейчас и выбрать более легкий путь, зная, что он будет нормальным, и твердым убеждением в том, что выбор он уже сделал. Каждая секунда, проведенная в подобной близости от Хью, человека, который со сверхъестественным пониманием относился к нему, которого Джейкоб понимал как нельзя лучше, заставляла его забывать о том, почему вчера он ушел. - Останови. Меня. Это было похоже на мольбу, на которую едва хватило сил. Останови, потому что после я пожалею. Потому что не смогу жить со своей совестью, продолжал Джейкоб в своей голове. Потому что сейчас я хочу поступить так, как сделал бы раньше, так сильно, так мучительно сильно хочу остаться, говорил он сам себе. Эти несколько секунд он умолял Хью принять решение за него, потому что собственных сил не было. Вдруг слабое подобие улыбки оказалось на его лице. Джейкоб моргнул, но улыбка никуда не исчезла. - Не придумывай, Портман, через неделю мы бы жрали друг друга от скуки, - сказал он странно язвительно, и Джейкоб направил все свои силы на то, чтобы в это поверить. – А где загадка, где интерес, если я все прекрасно знаю по твоей хитрой морде? – ехидно продолжил он, и Джейкоб потихоньку смог вздохнуть. - Спасибо, - произнес он искренне. Спасибо за то, что не дал мне совершить явную ошибку, наверное ошибку. - Как девочка? Все еще молчит? – спросил он серьезнее. – Знаешь, я хотел бы поговорить с ней. Если она не против. [Клэр] В садике очень много детей. Они постоянно говорят, но в их разговорах столько непонятных слов, что Клэр кажется, будто бы она живет на другой планете. Клэр не могла поверить, что жизнь идет своим чередом, когда Бронвин, чудесная Бронвин, даже лучше, чем Оливия, лежала где-то в реанимации. Все, с кем Клэр разговаривает, оказываются в реанимации. Поэтому Клэр старается молчать. С каждым новым днем жизнь бьет ее все сильнее, ведь Клэр хотелось бы, чтобы все было, как в первые дни появления Джейкоба. Ей хотелось бы, чтобы все снова стало хорошо, но она ничего не понимала в отношениях между взрослыми. И среди них, и среди детей Клэр чувствовала себя лишней. Как и все дети ее возраста, она жила одним днем, так что большинство пережитого притуплялось на следующий день, как плохой сон, однако все это было слишком сильными травмами, чтобы Клэр так легко забывала. Она понимала интуитивно, что что-то копится внутри и дается ей очень тяжело, но поговорить об этом просто не могла. В садике она не выпускала из рук жирафа, проассоциировав его рефлекторно с ощущением защиты, что подарил ей вчера брат. Клэр уже не знала, было ли это объятие правдой или нет, не придумала ли она его сама себе в надежде, что это станет правдой. Она хотела бы, чтобы Джейкоб был связан с Енохом, остался вместе с ними навсегда и стал уделять ей столько же внимания, сколько и раньше. Ей казалось, что она и Джейкоб испытывают по отношению к Еноху одинаковые чувства, хотя по детской своей наивности еще не могла определить для этого категорию. Словно чувствуя напряжение последних дней, дети не замечали Клэр, и дни проходили быстрее. Когда Джейкоб привел Клэр в незнакомый дом, она поневоле нервничала, хотя, конечно, еще не знала, что это противное чувство называется именно так. Красивая девушка, от которой пахло цветами, чьи волосы были такими же длинными, как бывают у принцесс в сказках, нравилась Клэр, но Клэр не хотела с ней дружить, не хотела ставить под угрозу, не хотела опять терять. Ее интерес к шраму разозлил Клэр, потому что она хотела домой, хотела порисовать, хотела… Хотела, чтобы все было как у всех. Как будто у нее есть дом, семья и обычная детская жизнь. А вместо этого она сидела на тесной кухне перед кружкой с чаем и булочкой с яблоком, которую совсем не хотела, и напряженно ждала, когда же Джейкоб вернется. Клэр дула на чай, лишь слегка заинтересовавшись шрамом на ноге Фионы. Нога – это не голова, на ноге можно не заметить, если носить штаны. - Знаешь, я упала с велосипеда брата в твоем возрасте. На свалке. Там был такой стальной прут, - вдруг сказала Фиона, и Клэр не знала, как реагировать на то, что взрослый человек вдруг что-то ей рассказывает, хотя впервые ее видит. – Было очень больно, много крови, я плакала. Потом потеряла сознание. Я болела целый месяц, потому что мои родители были против врачей и лекарств. Через месяц я заболела еще сильнее. Я могла бы умереть, но меня забрали в больницу и вылечили против воли родителей. Они ходили в такое нехорошее место, в секту, и потому поставили мою жизнь под угрозу. Я ни разу не плакала с тех пор, как меня отправили в другую семью. И знаешь что? Сейчас я реву, как корова, - закончила Фиона, предлагая Клэр руку. – Каждый день. Вот вижу, как кто-то помогает пожилой бабушке – реву. Или собаку вижу бездомную, которую кто-нибудь домой забирает – тоже реву. Реветь – это так полезно, - Клэр смотрела на Фиону, окончательно потеряв представление о том, что происходит. У нее было ощущение, что ей только что доверили какую-то важную тайну, и теперь она должна рассказать в ответ. Но губы не слушались, даже если Клэр и хотела произнести слово. Это почему-то послужило пусковым механизмом. Она вдруг заплакала, и горячие слезы потекли по щекам гораздо быстрее, чем вчера. Вместе со слезами выходило все тяжелое внутри, все, из-за чего Клэр снились кошмары, и хотя проблемы не решались, Клэр стало чуточку лучше. Она шмыгала носом и пыталась спрятать слезы в жирафе, но не получалось плакать незаметно. Фиона гладила ее по голове совсем как Бронвин. Именно эти слезы помешали ей вовремя обнаружить, что на кухне они с Фионой уже не одни. - Доверяй тебе потом ребенка, - проворчал Хью. Клэр было стыдно за свой вид, стыдно за то, что она расплакалась перед тем, кого недолюбливал ее брат. Но, если честно, она совсем не понимала, почему Енох так тяжело принимает новых друзей. Она смутилась, когда Хью сел рядом с ней, отпихнув Фиону. – Значит так. Вот с этой минуты каждый раз, когда тебя кто-то обижает, ты нажимаешь вот эту кнопку, и я еду на своей машине с мигалками стрелять во всяких нехороших людей, идет? – Клэр уставилась на странную коробочку с кнопочками и покачала головой. Ей нельзя плакать и нельзя жаловаться, потому что Енох этого совсем не одобряет. С другой стороны, здесь ведь не было Еноха. Клэр с осторожностью перевела взгляд на Хью. Ей нравились его темные глаза, которые совсем не были яростными, как у ее брата. – Или я отдам ее Джейкобу, а ты будешь просить его вызывать меня, и я утащу тебя смотреть мультики и есть пиццу, так лучше? Клэр очень хотелось улыбнуться. Еще мгновение она колебалась, а затем все же улыбнулась, потому что никогда не ела пиццу и не смотрела мультики дома, а если и ела, то уже об этом забыла. Она кивнула, очень неуверенно, не зная, правда это, или просто попытка ее успокоить. Коробочка с кнопочками перекочевала к Джейкобу, который казался очень удивленным. - У меня все равно два, а вечерами бывает скучно. Привезешь свою принцессу, когда надо будет, - подвигнул он Джейкобу, и Клэр ничего не поняла из произнесенного, кроме того, что ее назвали принцессой, и ей это очень понравилось. [Енох] Сам себе усложнил жизнь. Енох застегивал комбинезон, понимая, что снова начинает не высыпаться из-за вчерашнего. Вчерашний день вообще стал довольно значимым потрясением, как бы Енох не старался избежать этого определения. Он вообще не знал, что ему делать после всего произошедшего. Вчера он поддался на незнакомое чувство собственной значимости из-за двух человек, что нуждались в нем, но сегодня он снова боялся, что это будет отнимать у него слишком много сил. Клэр все еще не разговаривала, и это было проблемой. Он позвал Портмана обратно, и это тоже было проблемой, потому что подумать об этом и логически обосновать он не успел. Просто ночью все кажется проще. Ночью он поступил импульсивно, а теперь гадал, не лучше ли было оставить Портмана этому копу и забыть о большинстве своих проблем. Затем снова всплыло ощущение ревности, да и произошедшее в кафе явно не вписывалось в картину понятных взаимоотношений копа и Портмана. Как будто Еноху вообще было до этого дело. Он понимал, что рано или поздно придется оценить происходящее, но выбрал вариант поздно. Вышел в коридор, как будто и не было этих дней передышки, не было этой болезни, не было Портмана с его парнем. Он начинал с обычной уборки со шваброй в руках, когда подобрал четкое определение своему поступку: он использовал Портмана, чтобы вернуть доверие Клэр. Хорошо, но это никак не объясняло то, что он позвал Портмана домой. Два раза. Чем он думал? Енох старался воскресить это событие у себя в голове, но не получалось. Он брел мимо поста медсестер, когда вспомнил о том, что должен спросить о Бронвин. На этаже приемного покоя ее уже не было, ведь реанимация находилась в отдельном крыле, но ему стоило бы поискать Милларда, чья смена как раз подходила к концу. Он дошел до ординаторской, заглядывая в нее с опаской. С чем-то похожим на удивление он обнаружил Милларда на диване, уже в обычной одежде, такой же безликой, как и он сам, в глубокой задумчивости. Это не было похоже на его обычный ежедневный побег из отделения, пока никто не успел задержать его насмешками или ехидными замечаниями. Он сидел как человек, которого в жизни настигло какое-то странное осознание, и Енох не то, чтобы был от него далек в моральном плане. - Привет. - А, Енох, привет, - Миллард встрепенулся так, словно Енох застал его за чем-то неприличным. – Я вот домой собираюсь. Если ты по поводу Бронвин, то она в медикаментозном сне. Ей хотят дать два или три дня, потом разрешат очнуться, как покажет томография. Похоже, что у нее была серьезная внутричерепная гематома в месте противоудара, и врачи опасаются, что она может расти, несмотря на терапию. В общем, дня через два я узнаю, когда ее можно будет навестить всем вам. - Спасибо, - в который раз поблагодарил его Енох. Удивительно, но никому еще Енох не говорил столько раз это непривычное слово. Миллард качнул головой, нехотя поднимаясь на ноги. - У тебя было такое ощущение, когда собственная жизнь кажется очень неправильной? – спросил он неожиданно, смотря мимо Еноха в стену. – Когда домой не хочется? - Каждый день, - усмехнулся Енох. До сих пор он не сталкивался с Миллардом достаточно долго, чтобы вести разговоры. Он даже не задерживал на его лице взгляд дольше нескольких секунд, а теперь обнаружил, что безликость его почему-то обеспечивается большими очками, просто непропорционально большими для его лица. Как будто он прятался за этими очками. - Нет, нет, я не про это. Когда сделал выбор, считал его правильным, все было хорошо, а потом в один миг все становится.. .Все становится бесполезным, - Милларл вдруг заволновался, словно сболтнул лишнего. – Ладно, забудь, я просто здорово устал. Эти кредиты кого угодно вымотают, - улыбнулся он беспомощно. Еноху показалось, что он действительно слишком часто вел себя резко по отношению к Милларду. Хотел ли Миллард когда-то поговорить с ним? У Еноха не было подобных воспоминаний, но сейчас Милларда явно что-то волновало, и хотя Енох не любил разговаривать с людьми, он испытывал к Милларду уважение и благодарность за помощь, которая не входила в рамки медицинской. - У меня там в каморке круассаны есть. - Что? – Миллард посмотрел на него удивленно. - Это такая хрень с какой-то начинкой, целый пакет. Если я не придумаю, куда деть его до завтра, то Портман снова начнет ныть… - О, их, наверное, можно съесть. - Я и предлагаю тебе оказать мне в этом содействие. Миллард стоял как истукан еще несколько секунд, смотря на Еноха с некоторым недоверием. Енох же решал, что пора заводить счет поступков, которые ему не свойственны. Первое – он обнял Портмана добровольно. Нет, он добровольно отдал ему свитер почти полторы недели назад. Полторы недели, а ощущение было такое, словно Портман не вылезал из его жизни год. Снова это навязчивое ощущение. Енох готов был признать, что Миллард был единственным человеком, чей взгляд на вещи не вызывал желания убить произносящего об стену за его непроглядную тупость. - Я… Наверное, хорошо? – неуверенно пробормотал он. Енох усмехнулся. - Я же не на свидание зову. Расскажешь, что там вдруг… Не так, - получалось не очень, но Енох всерьез заинтересовался тем, почему он не в состоянии с кем-то поговорить, или же это проблема только в отношении Портмана. Он подождал, пока Миллард возьмет свое пальто и свой портфель, весьма старомодный, как у какого-нибудь ветерана войны, после чего привел его в свою каморку. Разговор не клеился несколько минут, ровно до тех пор, пока горячий чай и полумрак оставшегося без освещения помещения не спровоцировал Милларда на искренность, которая, кажется, была в его натуре, хоть и тщательно спрятана. - Вчера, когда привезли ваших друзей, - Енох решил не возражать. Он пытался анализировать свои ощущения от такого факта, как общение. Как-то ведь Портман находит себе друзей, так неужели Енох абсолютно на это не способен? – Я принимал их обоих. Один умер в реанимации, и я потом ходил туда, потому что без тебя тут некому работать, - Миллард подал это как данность, вовсе не в целях льстить. – Не то, чтобы кровь тут лилась реками, конечно, но умерших никто не отвозит вовремя, и это иногда бесит врачей и пугает пациентов. Я подумал, что сам отвезу, ночь ведь, этого Салливана не найти никогда, запрется тут и не вытащить, так что я пошел туда сам. Еноху есть не хотелось, но недовольное лицо Портмана рефлекторно возникло в памяти. Поздно ночью, в крошечном продуктовом закутке возле многоэтажки, где продавали в основном пиво, этот придурок настаивал на том, что если Енох не возьмет на сутки ничего похожего на еду, Портман сделает с ним что-то ужасное. И хотя звучало это смешно, в угрозах со стороны Портмана можно было не сомневаться. Так что он все же решил съесть это странное изделие из крошащегося теста, которое оставляло больше бардака, чем вкуса. - Я наткнулся там на человека, - дальше Милларду было тяжелее говорить. – Я обычно стараюсь не говорить с теми, кто кого-то потерял, я не очень хорош в этом, а тут почему-то остановился. Я подумал, что умер кто-то очень важный, решил, что раз ночь, смогу предложить человеку хотя бы до утра остаться, а потом вдруг предложил выслушать. Никогда такого не делал, - пробормотал он неуверенно, и Енох начал смутно догадываться не только о том, о ком говорит Миллард, но еще и о причине такого разговора. – Я хотел спросить его имя, - произнес он вдруг резко, и даже в полумраке можно было увидеть, как пылают кончики его ушей. - Копа-то? – фыркнул Енох. - Я не… Я не знаю, - пробормотал еще тише Миллард. Ситуация забавляла Еноха ровно до тех пор, пока он не обнаружил, что его веселье задевает Милларда. Он отставил полную чашку, из которой не сделал ни одного глотка, и засуетился, как будто хотел сбежать. Енох быстро произнес: - Да сядь ты. Я не знаю, как его зовут. Но знаю того, кто знает. Миллард посмотрел на него недоверчиво и с опаской. Именно эта опаска заставила Еноха ощутить себя довольно грубым болваном. У Милларда не было поводов издеваться, да и о выходке Портмана он ничего не знал. По каким-то причинам, этот коп западал в душу всем подряд, но это было в некотором роде выгодно Еноху. Если бы он, конечно, решил признать, что Портман является целью такой выгоды, на что Енох еще не готов был пойти. - Ладно, прости, я пойду, - все же принял безопасное решение больше не произносить опасных слов Миллард, усиливая неприятное ощущение от своего поведения у Еноха, который совсем не собирался подобное ощущение терпеть. Он встал, ловя Милларда за руку. Невысокого роста, совсем крошечный без своего защитного халата, он казался совсем уж язвимым, но не таким слабым, как Портман. Его можно было с легкостью задеть, но результатов этого было невозможно заметить. И пусть Енох не представлял, что такого в этом долговязом фараоне, он не имел права утверждать, что у Милларда нет права об этом думать. - У тебя же есть парень, - спросил он безо всякой насмешки. – В этом дело? - Не думаю, что ты в самом деле жаждешь об этом поговорить, так что я лучше пойду. - Да стой ты, - почти прорычал Енох. – Говори уже, раз начал. Раз надо помочь, я помогу. - Это не очень в твоем духе, - попробовал улыбнуться Миллард. В конечном итоге, кажется, одиночество не так уж легко скрыть. Еноху не составляло труда догадаться, что разговаривать Милларду, в общем-то, и не с кем, раз он так отчаялся до попытки поговорить с ним. Миллард казался роботом, который идеально исполняет свои обязанности, рожденным быть врачом в этом адском месте, но еще никогда он не представлялся человеком. Да Енох вообще ничего о нем не знал. Тогда как наблюдательность Милларда давала ему преимущество знать о Енохе чуть больше, особенно учитывая последние события. - Говори, - в последний раз потребовал он от Милларда. Черт с ним, если действительно надо, то расскажет, если такая нужда в совете или в чем угодно. Миллард вздохнул и закрыл глаза. - Я услышал больше, чем готов был понять. И почувствовал больше, чем должен был, - снова пробормотал он так, как будто дьявола изгонял. Глаз он не открывал, и только щеки его стремительно краснели. - И сделал? – с интересом спросил Енох, в основном потому, что это совсем не было похоже на того Милларда, с которым ему случалось работать. - Нет, нет, - покачал головой Миллард, словно это могло стать оскорблением. – Я же на работе, - добавил он укоряюще. Прозвучало так, как будто это алкоголь или наркотики. Против воли Енох понимал, что за хорошее к себе отношение действительно готов поговорить. Но только не здесь. – Но хотел. Очень, - почти прошептал он. – Никогда так… Никогда так не было. - Давай завтра – у тебя же нет суток? – в Моллис и поговорим об этом, - Енох не узнал бы свои слова, если бы не свой же голос. Миллард уставился на него, как на чудо света. - Я никогда бы не сказал, что с тобой можно поговорить, - наконец резюмировал он. – Ты вообще не очень людей к себе располагаешь. - Не хочешь со мной, вызовем местного психолога, поделится опытом, - парировал Енох. Не то, чтобы он горел желанием выглядеть душой компании, но собственная нелюдимость уже не казалась преимуществом. - Ты говоришь о Джейкобе? – довольно проницательно спросил Миллард, продолжая краснеть щеками. – Нет, я не против поговорить в Моллис, - наконец довольно твердо произнес он. – Если ты, конечно, не передумаешь, оно же тебе в общем-то не нужно, да и… - Ты помогал мне достаточное количество раз. Меньшее, что я могу – это выслушать. [Джейкоб] Утро было странным. Джейкоб проснулся сам по себе, в районе девяти, прекрасно зная, что на работу нужно лишь с четырех. До четырех он мог совершенно спокойно побыть в этой комнатке, заново привыкнуть к ней и как следует отрепетировать то, о чем ему следовало поговорить с Енохом. Раз и навсегда, как Джейкоб надеялся, вопрос с Хью он решил, и тут же приобрел, вероятно, лучшего друга, с которым мог поговорить почти обо всем. В том числе и о Енохе. Хью считал, что Джейкобу стоило бы вызвать Еноха на разговор, потребовать хоть какое-то объяснение этой просьбе пойти домой. И Джейкоб чувствовал уверенность, до тех пор, пока не проснулся в этой комнате, понимая, что не знает своих козырей. В случае с Хью он моментально ощутил взаимную симпатию, но здесь Еноха не смог бы прочесть ни единый экстрасенс. Джейкоб поднялся с кровати, переодевая футболку на чистую – вчера вечером он победил стыд и ходил к Татиане с просьбой рассказать о стирке и как правильно все стирать – после чего умылся и вернулся в комнату уже полным сил. Клэр сонно терла ручками глаза, сидя на кровати. Она выглядела чуть лучше, учитывая то, что на ее столе действительно лежал подаренный Хью мобильник, и это было предметным подтверждением обещания того, что у нее есть новые друзья. Джейкоб подошел к Клэр не без опаски. Он понимал, что с точки зрения педагогики может поступать совсем неправильно, но иного выхода не видел. Девочка заслуживала знать то, что происходило на ее глазах, пусть сумбурно, пусть неправильно, но сказать это было еще сложнее, чем самому Еноху в больнице под влиянием момента. Джейкоб рассматривал старенькую пижамку с разноцветными в прошлом животными. - Клэр, я хотел, чтобы ты знала, - он поднял взгляд и увидел, как в ее глазах появляются слезы. Моментально сообразив, о чем она могла подумать, Джейкоб обнял ее, забормотав со скоростью света: - Нет, нет, я хотел сказать, что я… Что я привязан к Еноху, - это звучало непонятно даже для самого Джейкоба, так что он слегка отстранился. Клэр непонимающе нахмурилась. – Я люблю Еноха, - слова эти отозвались внутри него гулким болезненным ощущением, и Джейкоб надеялся, что Клэр поймет это по-детски правильно. Как оно и было, учитывая то, что Джейкоб натворил. В глубине души он испытывал то чувство, которое моментально определила Клэр. Неуверенно, но она все же улыбнулась, как если бы это здорово объясняло для нее часть происходящего. – И хотя я не знаю, как можно преодолеть вредность и упрямство твоего брата, я останусь так долго, как он мне это позволит. Клэр кивнула, принимая и это. Джейкоб с облегчением заметил, что ее глаза смотрели как-то лукаво. Это не помогло ей заговорить, и, наверное, до выздоровления Бронвин это наступить и не могло, но Джейкоб постарался исправить то, что натворил. Клэр метнулась взглядом к мобильнику. - Я что, обижаю тебя? – с легким юмором спросил Джейкоб. Клэр помотала головой, застенчиво склоняя голову к плечу. - Что, пицца с мультиками? – догадался Джейкоб, и Клэр отвернулась, покраснев. Он до сих пор не поблагодарил Хью за то, что он фактически предоставил возможность Джейкобу остаться с Енохом один на один. Набирая номер, он волновался, потому что чувствовал, будто бы использует Хью. Хью долго не отвечал, а когда наконец взял трубку, был слышен странный шум и чье-то ворчание. - Да? Джейкоб постарался сообщить как можно мягче, что Клэр хотела бы в гости, да так, чтобы сама девочка восприняла это как что-то само собой разумеющееся. - Черт, да я хоть сейчас ее заберу, Фиона смотала на какую-то выставку, а мне скучно, а придурки эти, соседи, что-то сверлят, не могу тут больше сидеть. Приеду сейчас, - и он положил трубку, не успел Джейкоб возразить, что не надо прямо сейчас, они даже не завтракали. С некоторым опасением Джейкоб посмотрел на время – он не знал точно, когда у Еноха смена, так что не был уверен, встретит ли его дома или уже в кафе. Встреча волновала его легким нападением коварных мурашек вдоль спины, ведь поцелуй в больнице не выходил у него из головы. Он должен выяснить все, вплоть до того, имеет ли право еще хотя бы на один. Ожидание сводило Джейкоба с ума, хоть он и читал Клэр ее любимую историю про принцессу, что выбрала не принца, а темного колдуна, которого считали злым за его поведение. Клэр помогала ему варить кашу, насыпая по команде крупу, а затем ела вместе с ним, слушая, как Джейкоб рассказывает про самые отвратительные завтраки в своей жизни, причем все из которых были как назло в частной школе. К тому моменту, как к одиннадцати раздался новый звонок на телефон. Джейкоб объяснял, как зайти в их многоэтажку, затем выходил с Клэр встречать с Хью на лестницу, после чего с некоторой неловкостью привел его в комнату. Хью не умел скрывать эмоции. - Это жесть, - сообщил он кратко. В своей обычной одежде он не выделялся особенно, так что Джейкоб не переживал за то, как они с Клэр будут выходить. – И что, так много счетов? - но вопрос не требовал словесного ответа. – У меня тут есть идея, по поводу кафе, но это после того, как проснется наша Спящая Красавица. А вы, моя персональная принцесса, составите мне компанию на весь день? И ваш слуга тоже может с нами поехать, если захочет, - Хью обратился к Клэр, что все еще смущенно стояла рядом с Джейкобом и не могла сама подойти к Хью. Она улыбалась, хоть и не так явно, и видно было, что она хочет поехать куда угодно, лишь бы не сидеть в комнате. - Ты же не боишься Хью? – уточнил Джейкоб, положив руку ей на плечо. Клэр покачала головой без единого сомнения, но все равно пряталась за Джейкоба. - Может быть, я ей нравлюсь, - фыркнул Хью. Джейкоб улыбнулся в ответ, хотя и не нашел в этом ничего особенно смешного. Само его активное жизнерадостное поведение было заразительным. Джейкоб волновался лишь за то, что где-нибудь глубоко Хью серьезно переживает потерю и просто пытается отвлечься, но так далеко ему уже было не забраться. Он сам попросил принять это решение. Клэр тоже фыркнула и демонстративно вышла вперед, поставив руки в бока. Это выглядело так забавно, что Хью засмеялся первым, а Джейкобу не оставили шанса остаться в стороне. Он помогал Клэр выбрать одежду, хотя Хью толком не знал, куда его понесет и куда он все же приглашает Клэр. Джейкоб заикнулся, было, о том, что его ждет садик, а затем работа, но Хью лишь отмахнулся. - Если я обещал пиццу с мультиками, значит, так и будет, - заявил он. – Фиона тоже подползет, наверное, через пару часов, так что погуляем как следует напоследок. - Напоследок? – Джейкоб поднял бровь. Хью прикусил губу, как будто ляпнул что-то, о чем не хотел говорить. - Уезжает она, - нехотя признался он. – Я же сказал, что отпущу, и Фиона… Она, в общем, переезжает туда, - он неопределенно махнул рукой, но Джейкоб и так прекрасно понял. – Это забавно, насколько легко люди находят подобных себе. Это чувствуется, - перевел он тему. – Я тут встретил одного человека, вот никакого сомнения нет, что он из нас, - улыбнулся он достаточно широко. Джейкоб хотел бы поверить его очередному приступу болтливости. - Я надеюсь, что ты в порядке, - твердо произнес он, взяв Хью за руку, фактически поймав его перед выходом. – Потому что если вдруг что, я кого-нибудь убью, - и это было правдой. Очередная улыбка Хью была похожа на стрелу, которая врезалась куда-то в район груди. – Или тебя, если вдруг что, - уточнил Джейкоб, после чего закрыл дверь, прислоняясь к ней лбом. И что теперь? У него есть где-то полчаса. Затем он доедет до садика, отработает там хотя бы немного, хотя бы для совести, потому что ему не хотелось подставлять Хью, раз уж у них так сложилось, а затем его ждала работа в кафе. Скорее всего, именно там он и встретит Еноха. Но что делать полчаса? В комнате мало вещей, почти нет продуктов, никаких занятий. Джейкоб потратил пять минут на то, чтобы изучить полки. Посмотрел книги Клэр. Закрыл сказку, что прекратил читать со звонком Хью, и хотел поставить ее на место, как вдруг из нее выпала фотография. Снимок был явно из прошлой жизни, где Клэр была еще совсем малышкой, а Енох не обладал таким уж буйством кудрей, где были еще двое, очевидно, родители: такой же кудрявый отец в очках и худенькая, с большим лбом женщина. Этот снимок был не предназначен для чужих глаз, но Джейкобу он добавил желания поставить начальную точку. Начать все снова, спросить у Еноха разрешения. Он уже одевался, когда в двери повернулся ключ. Джейкоб замер, а сердце набирало скорость – все как всегда. Он стянул поспешно куртку, чтобы у Еноха не возникло желания отправить его согласно намерениям. Он успел бросить ее на кровать, прежде чем Енох открыл дверь. Он не выглядел таким уж усталым, как раньше, хоть это, вероятно, было временным эффектом после больницы, однако Джейкоб не чувствовал себя к нему ближе хоть на миллиметр. - Где Клэр? – спросил он вместо приветствия, затем, однако, добавил. – Привет. Это «Привет» было самым необычным за все это время. Джейкоб объяснил, переживая за то, как Енох отреагирует на имя Хью. Однако вместо ярости или злости Енох лишь усмехнулся в ответ на это имя, как будто у него были свои мысли на этот счет. Спрашивать Джейкоб не стал, боясь спровоцировать вспышку гнева. Он смотрел за тем, как Енох вешает куртку и снимает свитер. Знакомое ощущение бешеной потребности вернулось к нему со сладким ощущением того, как сильно он соскучился, когда нехитрое действие на миг обнажило для него некоторую часть тела Еноха. Джейкоб выдержал даже взгляд Еноха. Выдержал, потому что не имел выбора. Но Енох не собирался облегчать ему задачу и говорить первым. Джейкобу пришлось начать, хотя в горле чертовски пересохло. - Я был неправ. Во всем. С самого начала. Во многом, в общем, - Джейкоб мысленно сообщил себе, что за последнее время сильно деградировал в собственной речи. В ответ лишь одна бровь Еноха поехала вверх. – Наверное, все должно было быть не так. Я понимаю, но не исправить же уже. Я ведь думал, что если уйду, все станет… Станет проще для тебя, а ты… - он вздохнул так глубоко, как будто собирался нырнуть. – Зачем ты позвал меня, если все так же, как прежде? – спросить прямо все же не получилось. Джейкоб хотел бы заорать и убежать от самого себя, насколько он нелепый рядом с Енохом. Енох собирался ответить без промедления, но что-то остановило его. - Я не знаю, - наконец ответил он с недовольным взглядом. Джейкоб с трудом пережил кратковременную остановку сердца. Значит ли это… Хватит гадать. Он должен спросить. Пусть перед Енохом он превращается в блеющую овечку, пусть он это промычит, пусть как-то, но спросит, потому что у него нет желания тратить пять лет. У него нет желания терять Хью, если ответ Еноха будет окончательным. Он подошел, хотя это было даже страшнее, чем все его предыдущие разы. Страшнее, потому что тогда он делал, а не спрашивал, а сейчас все равно, что решалась его судьба. Его взгляд скользил по знакомому лицу, и несмотря на всю историю с Хью, внутри него что-то сильно тянулось и скручивалось, когда он смотрел на Еноха. Дело было даже не в его красивом лице, в его уникальности, синяках под глазами, в его ярости, в его тайнах и боли, а в том, что Джейкоб влюбился сразу же, не успев оценить ничего из этого, влюбился в пьяном обкуренном состоянии и не избавился от этого по трезвянке. Чувство внутри него было хрупким и необъяснимым, требующим секса лишь как побочный эффект, но больше всего ему хотелось снова оказаться под той защитой, что он успел ощутить. Больше всего он хотел понять эти глаза, научиться читать их, вместе выбраться отсюда и вместе существовать, вместе вырастить, вытащить Клэр. Вместе. Он подходил так, как будто шел по минному полю. Легкая дрожь, кажется, на этот раз поселилась в бедрах. Джейкоб перебирал слова, словно автоматический словарь в смартфоне, но слова в голове были какие-то идиотские и совсем не к месту, вроде «самосвала» или «пантографа», какие-то абсолютно левые, бесполезные. Комок в горле здорово мешал издать хотя бы звук. И все же Джейкоб не имел другого выбора или другого момента. - Есть хоть один шанс… - начал он, царапая пересохшие губы друг об друга. Есть хоть один шанс, что я могу стать для тебя кем-то важным, кем-то нужным, мог бы сказать он. Мог бы, если бы не невозможное, ставшее реальностью, если бы Енох не оказался рядом с ним, если бы сердце не рвалось внутри грудной клетки, не в силах справиться с близостью человека, который должен был бы быть самым обычным. Джейкоб стоял против него, почти шатаясь от того, насколько силен этот вид наркотика для него, насколько сильно он заблуждался, решив, что когда-нибудь сможет это пережить, насколько сильно забуждался Хью, если думал, что даже пяти лет хватит, чтобы это прошло. Без этого нельзя жить. Нельзя не пытаться. Нельзя держаться в стороне. Губы кололо от напряжения, но Джейкоб всеми своими рецепторами впитывал руку на своей шее, как будто это было все, что ему достанется, как будто он бы сохранил это, как люди хранят потрясающий секс в своей памяти, или первую любовь, или что они там себе запоминают. Джейкобу хотелось лишь спросить, неужели он не видит. - Неужели ты не видишь? – прошептал он наконец, ощущая себя восставшим из мертвых зомби. Пусть не чувствуешь, как больно просто так стоять рядом, как больно существовать рядом и не знать, не видеть ни единого подхода, - повторял про себя Джейкоб, боясь, что не выдержит каждой новой секунды. Все тело сводило от желания сделать этот последний шаг, и раньше он обязательно нагло бы подался вперед, и будь что будет, черт с ним, лишь бы попробовать, лишь бы испытать удачу, но сейчас дело было не в удаче. Дело было в конкретном вопросе, и нет, не том, что он озвучил. А в том, на который у него не хватало духу. - Я сегодня понял, - вдруг произнес Енох, и Джейкоб ощутил, как каждая мышца в теле сжалась в комочек, делая его похожим на пружинку, - что я ненавижу разговаривать, - и это сбило с толку Джейкоба, ведь он не понял, к чему это было и зачем. Он успел издать неясный звук, прежде чем полметра между ними исчезли, оставляя вместо себя горячий поцелуй, невинный, словно простое приветствие, настолько же нереальный, как и единорог на радуге, настолько же желанный, насколько бывает в детстве день рождения. Джейкоб не понимал, что делает. Он отступил, все еще теряя рассудок от того, насколько сумасшедшим может быть одно прикосновение желанных губ. - Мне нужен ответ, - почти прохрипел он, понимая, что на пределе своих возможностей. - Ну что тебе надо? – довольно спокойно спросил его Енох. - Можно мне остаться? – спросил Джейкоб наконец и тут же запуская руку в свои же волосы от необычайного волнения, которое никак не давало ему возможности спросить правильно. – Можно мне быть.. рядом с тобой? Мгновения еще никогда не были такими долгими. Сердце проваливалось в Марианскую впадину, гораздо ниже ног, и поднималось с новым гулким ударом, и Джейкобу не хватало спокойствия, чтобы просто ждать. Весь образ этого невозможного человека, который не так и сложен, как хочет казаться, весь образ вдруг открылся ему с другой стороны, и Джейкоб осознал, что прошел больший путь, чем видел. Больший, чем надеялся. Он оказался так близко, насколько это возможно, и сдался тогда, когда был в шаге от победы. Это успокоило его. Успокоило, потому что он осознал, что уже знает это лицо достаточно хорошо, чтобы понимать по малейшему движению бровей, что он согласен, но не хочет говорить об этом. Что Бронвин правильно поняла проблему, и Енох действительно из тех людей, которым нужно время. Что Джейкоб потратит еще немало сил, выдержит еще немало взрывов его сумасшедшего характера, но будет вознагражден чаще, чем мечтал об этом. - Тебе придется со мной разговаривать, - сообщил он Еноху. Енох поднял брови еще выше, как будто не собирался даже отвечать на такую наглость. Джейкоб встал перед ним, сложив руки на груди. Он спал с ним. Целовал его. Видел его больным. Почти всяким видел. В ярости, в гневе, в бешенстве. В момент слабости. Ни в один из этих моментов он не переставал испытывать этот вакуум в животе, который тянул бы его к Еноху слабее. Ни в одну из секунд рядом с Хью он не испытывал похожего ощущения преданности, искренней, сумасшедшей, для появления которой нужно лишь его молчаливое разрешение. – А еще придется сказать мне однажды, хочешь ты этого или нет. А еще… - Заткнись, - довольно медленно произнес Енох. Джейкоб выдержал его близость, попытался отстраниться, но вместо этого ему пришлось лишь поймать своими губами. – Я понял. О большем Джейкоб не мог и просить. Пока.