Я люблю читать. Хоть иногда по моей ужасной манере речи это было плохо заметно, но за свою жизнь я смогла ознакомиться и с классикой, и с беллетристикой, и с новомодными романами, которые стали «мировыми бестселлерами» (именно, что в кавычках). Была даже современная классика японской литературы — Акутагава, честно говоря, это мое все. Но встречались мне и книги с попаданцами, которые сейчас просто оккупировали литературу и надежно укрепились на ведущих позициях. Структура сюжета была мне понятна: попадаешь, адаптируешься, учишься, нагибаешь каждого, кто тебе не нравится. Это довольно занятно, пока сам не оказываешься в такой ситуации…
Я не хотела никого нагибать, причем совсем, а тем более учиться на шиноби и разрабатывать эти злополучные каналы чакры. Но кто меня спрашивал? Правильно, никто. Вообще, когда тебе говорят, что-либо ты учишься бегать по стенам и плеваться всякими стихиями, либо тебя заживо начнут препарировать, подобно какой-то лягушке, то ты получаешь отличную мотивацию.
Орочимару нужна была чакра Хвостатого и, по-моему, он намылился исследовать покров Биджу, а, может, и к псевдо-джинчурики рыпнется? Не знаю, ибо в каноне всё было немного иначе. Мне кажется, что воскрешение просто не вышло, и Рин так и погибла. В любом случае, Орочимару у нас скоро очаруется шаринганами Итачи и, скорее всего, забьёт на меня. И убьёт… Неприятный моментик.
Но сейчас начался какой-то трындец, потому что я во всех прелестях поняла, что значит быть подопытной. Когда мне «растягивали» эти чакроканалы, я потом пару дней пролежала в полной отключке, а затем еще неделю еле могла шевелиться. Это было, как крепатура на максималках. Только потом я узнала, что в это время Орочимару уже умудрился взять мои образцы ДНК и пробную чакру (и хрен знает, что еще он там делал). Получается, что как только каналы расширились, по ним потекла какая-то непонятная муть, которая на шинобскую была мало похожа. Наверное, какая-то ядреная смесь из моей жизненной энергии, остатков биджу и страданий. В общем, Саннин прифигел и заинтересовался еще больше.
Но реальный разрыв шаблона у него начался, когда я случайно ляпнула что-то на русском. Я не могла тогда нормально соображать, потому что мне приходилось пить какие-то отвратительные таблетки, лежать по двенадцать часов неподвижно, пока Орочимару ставил какие-то опыты, записывал все в блокнотик и задумчиво хмыкал. По-моему, он решил, что я не просто непонятная душа, а какая-то внеземная форма жизни, которую можно раскрутить на знания о вечном существовании. Наверное, подозревать это он начал еще раньше, но моё «едрить твою налево, что ж это за срань такая?» на чистом русском разбудило в нем реальный такой интерес. Только мне было вообще невесело. Может, со стороны это звучит весьма буднично, мол, полежала, пожрала, но на деле эти сраные печати о-о-о-очень хорошо ощущаются, буквально выжигаясь на коже.
А Джун ликовал, поскольку его поставили следить за мной на постоянной основе. Саннин был тем еще психологом, поэтому нашу ненависть друг к другу просек моментально. Скорее всего, он хотел, чтобы эта ошибка человечества меня вывела на эмоцию, и я выдавила из себя сразу все три хвоста, но… Я терплю. Молчу и терплю. Тем более, что внутри себя я не наблюдаю ни чакры, ни огромных шипастых черепах.
В один момент Орочимару даже соизволил ко мне обратиться и спросить, была ли я когда-то шиноби. Узнав ответ, он заключил, что у меня хорошая стрессоустойчивость для гражданского человека. Ну хоть что-то…
Потом, когда я немного отошла и пару дней не ходила к этому чертовому экспериментатору в лабораторию, сияющий Джун ввалился ко мне в комнату и объявил, что Орочимару приказал вернуться в нормальную форму, чтобы я могла мутить что-то с чакрой. Дескать, ему это кровь из носу, насколько надо. Ну, последнее — это моя догадка, но она близка к реальности.
В общем, эта жертва отсутствия мозга сообщила мне, что он будет разрабатывать план тренировок. Я порядком прифигела и вытаращилась на него, как баран на новые ворота. После чего Джун был благополучно послан в свое привычное место обитания на три весёлых буквы. Мне хватило мозгов понять, что он здесь ничего особо не решает, просто любит повыделоваться.
Ну, признаю, что мой прокол.
Джун обиделся. Причем, обиделся падла так, что гонял меня, как сидорову козу по всему убежищу (на поверхность мне было нельзя ни под каким предлогом). Чакру, думаете, мы тренировали? Ага, конечно! Я наверстала все уроки физкультуры, которые пропустила в своей жизни… Да, что уж там, отзанималась на сорок лет вперед, ибо бегать кроссы и испытывать такие силовые и кардионагрузки — это реально малоприятное занятие. Он, блин, так заставлял меня там скакать, что я грохнулась и порвала себе связки на ноге. И, знаете, что? А всем плевать. Надо было продолжать, но с одной ногой. Ногу кое-как зафиксировала, обезболивающего глотнула и пошла (хотя, сказать по правде, заживало у меня все очень быстро). Прикольно, да?
Я приходила и просто подыхала. Некогда было ни философствовать, ни строить планы дальше, чем на завтрашнее утро. Джун очень больно давал подзатыльники, щипался и вообще делал так, что у меня все тело было в синяках, если я не слушалась. Мне реально хотелось сдохнуть, чтобы это закончилось. А самое ужасное, что нагрузки были серьёзные, но для этого организма терпимые. Я уж не знаю, в чем прикол этих шиноби, но если для них пробежать десять километров — это разминочка, то я просто умываю руки. Со стороны это кажется просто, но, когда ты потом еще вваливаешься к Орочимару в лабораторию, чтобы сдать, блин, половину всей имеющейся крови на анализ, перетерпеть какие-то ужасно болючие капельницы и чувствовать себя чертовой подушечкой для иголок, то все переосмысливаешь.
Мне кажется, что я схожу с ума…
***
— Воды дай, — я отжималась, пытаясь унять трясущиеся руки.
— Сначала закончи, — надменно отозвался Джун, невозмутимо наблюдая, как я третий час пытаюсь не сдохнуть.
— Господи, когда ж ты исчезнешь из моей жизни?.. — пропыхтела я по-русски, от чего молодой человек нахмурился.
— Ты совершенно не ценишь оказанное тебе внимание.
— Серьезно? — на секунду я остановилась и присела на колени, чтобы вытереть пот с лица. — Это ж какое такое внимание? Я вчера пролежала часа три под какими-то датчиками, которые он мне под кожу по втыкал. Это внимание я должна ценить?
— Орочимару-сама не ставит на тебе слишком жесткие опыты, да и относится не так, как к другим заключенным. Возможно, он хочет поставить тебе Джуин…
Я правда не сидела в камерах и не дралась за кусок еды, как другие. Мне не нужно было убивать сокамерников и терпеть реальные издевательства. Орочимару всегда было плевать на боль других людей, но вышло так, что он смог меня воскресить, пусть и с небольшой проблемкой. Конечно, это тешило его самолюбие, а моя возвращённая жизнь была определенным трофеем и новым материалом для изучения. Было бы странно, если бы он меня спихнул к всяким сомнительным элементам. Тем более, что я стоически все переношу, соглашаюсь с ним и лишний раз не отсвечиваю.
— Ага, естественно, мне первой, — буркнула я. — Ты так говоришь, будто тебе эта печать нужна.
— В ней заключена настоящая сила! Ты представляешь, какие возможности тогда мне откроются. Если я попал сюда, то нужно извлечь максимум выгоды.
— Ну-ну, извлекать выгоду из Орочимару — что-то новенькое, — хмыкнула я. — Желаю удачи. Возможно, мне повезёт, и ты не попадешь в заветные десять процентов*.
Я и раньше думала о Джуине, но ничего особенного придумать не смогла. Оставалось жить надеждой на то, что в конце концов у меня не полезут змеи из всех мест и не вырастут рога.
— Заткнись и отжимайся. Еще двадцать раз, — Джун, видимо, обиделся, но я не очень расстроилась.
— Так я уже двадцать сделала…
— Отжимайся.
Все-таки он был выше меня головы на две и сильнее раз в десять — это точно. Если я с горем пополам могла отжаться раз сорок за весь день (спасибо тому, что я два года ходила в тренажерку, чтобы не жиреть, ибо наследственность у меня фиговая), то этот идиот ненапряжно переваливал за сотню, а пока я делала один круг, он успевал пробежать три. Но в растяжке я его прямо уделала. Как я поняла, она очень важна для того, чтобы шиноби мог метко врезать пяткой в челюсть с вертухи, не свалившись при этом с адской болью во внутренней части бедра.
На самом деле мне очень повезло в этом плане, потому что я читала, что основной стиль боя Рин — делать упор именно на ноги: подсечки, стопой в морду и все такое. Конечно, пока это тело валялось в убежище (а я не знаю, сколько именно), все пришло в плачевное положение, но постепенно разрабатывать мышцы у меня получается. Хотя я этого дико не хочу. Мне нафиг не нужны эти силы ниндзя, потому что за них нужно хорошенько платить. Я не хочу менять какие-то события, разговаривать с главными героями и вообще делать хоть что-либо. А если я встречу Обито (Земля-то круглая), то даже не представляю, что буду делать. Просто, как это будет выглядеть: «Привет, Обито, я душа в трупе твоей любимой, на котором Орочимару ставит опыты. Как дела?» Вот поэтому нафиг надо. Буду ждать, пока Орочимару меня не решит прибить, а там, может, помру спокойненько.
Не очень жизнеутверждающие планы, да?
***
— Орочимару-сан, а что дальше? — я поморщилась, когда он вынимал датчики, похожие на толстые иглы, из-под кожи.
Обычно такие сеансы проходили молча, потому что меня парализовывало, но в этот раз ничего такого не было. Как объяснил Саннин, раньше я бы не смогла себя контролировать настолько, чтобы все это терпеть и испортила бы результаты.
— Все еще боишься смерти? — издевательски протянул он.
— Не в этом дело, — я уселась на кушетке, протирая бинтом капли выступившей крови, — просто… Ваши цели относительно меня очень туманны.
— И ты думаешь, что я буду тебя в них посвящать?
— Думаю, нет, но мне очень бы хотелось…
— Хм, — Орочимару ухмыльнулся, — всё зависит от того, на что ты будешь готова.
— Я… Если Вы о том, о чем я подумала, то людей убивать я не могу, а стать Джинчурики тоже не выйдет.
— Это ты так думаешь.
