Nohara Rin's post-traumatic syndrome

Земля создает формы, дает конкретность, устойчивость, стабильность. Земля структурирует, анализирует, классифицирует, создает фундамент. Ей присущи такие качества, как инерция, уверенность, практицизм, надежность, терпение, строгость.

— Хватит… Хвати, пожалуйста, я не могу это видеть… Пожалуйста, — навзрыд кричала девушка, пытаясь вырваться из мертвой хватки Хацухо Танабэ, которая с совершенно невозмутимым видом наблюдала за тем кошмаром, который происходил внизу. Кровь, разодранные тела, сумасшедшие озверевшие люди, которые здесь потеряли остатки человечности — для нее это стало привычным делом, потому что в Южном убежище она провела достаточно времени, причём, как заключенная в том числе. — Молчи и смотри, — Хацухо одернула Рин, которая сейчас, казалось, была близка к истерике. Зрелище правда было не для слабонервных. Орочимару приказал достать из нее Санби, пока сам отлучится по делам более важным, значит, Танабэ сделает это своим способом. — Смотри, видишь, там только прикончили совсем маленького ребенка. Тебе его жаль? — Зачем это?! Я не могу на это смотреть! Пожалуйста! — взмолилась Рин, чуть ли не падая на колени. Она не могла наблюдать за этим спокойно. Происходящее вызывало в ней абсолютно необузданный страх, панику и отвращение. — Тебе его жаль?! — Хацухо резко одернула Рин, из-за чего та окончательно грохнулась на пол, пытаясь закрыть лицо руками. — Да! — сквозь слезы отозвалась девочка. — Этот ребенок ни в чем не виноват! — Да? А если ты окажешься внизу, и он захочет тебя убить, ты тоже его пожалеешь? Всех их пожалеешь?! — голос Танабэ звучал так резко, будто впиваясь в сознание Рин. Нохара отчаянно пыталась сопротивляться, как-то абстрагироваться, но этот запах, крики и предсмертные хрипы сводили ее с ума. — Я… Я не знаю… Я не знаю! Это был не первый раз, когда Яне приходилось наблюдать за этим жестоким действом. День за днем, раз за разом Хацухо водила ее между камер, показывала эти мрачные подземелья и затхлые подвалы. Казалось, что она просто хотела сломать девочке психику, тем самым выпустив на волю Санби. У Танабэ это практически вышло, но Рин все еще могла кое-как держаться. — Наконец-то, — Хацухо мысленно ликовала, услышав вместо привычного «Да» нечто новое, но удивилась она еще больше, когда ощутила сильное Ки, которое внезапно начало концентрироваться вокруг Нохара. Довольно быстро оно стало еще и хорошо заметным, окутывая Рин. На секунду Танабэ отметила, что в глазах, казалось, девочки, промелькнуло совершенно недетское безумие. Даже заключенные, которые с абсолютным упоением пытались прикончить друг друга как можно скорее, на секунду отвлеклись от этого занятия, заметив фигуру, обрастающую мощной чакрой. — Молодец, Рин, теперь мы можем порадовать Орочимару-сана. Но Джинчурики не слышала Танабэ. Она изо всех сил пыталась сдерживать внутри что-то свирепое, так отчаянно рвущееся наружу и уничтожающее ее тело изнутри. Поскольку чакры внутри Нохара было не так много, она могла кое-как соображать и даже сопротивляться, но, к ее сожалению, стали появляться зачатки второго хвоста, а следовательно, начались необратимые разрушения кожного покрова. Кожа буквально отслаивалась, причиняя Рин невыносимую боль. Танабэ скомандовала вывести заключенных с огромной площадки, которая находилась на уровень ниже, чем-то место, где она стояла. Мало ли, как поведет себя Рин, а ведь Хацухо нужно было еще взять образцы чакры и угомонить это чудовище. — Тц, это будет слишком сложно, — Танабэ слегка закусила губу, наблюдая за истошными криками Рин. *** — По ком грустишь, Джинчурики? — пока я сидела на одном из каменных выступов, ко мне подсела Хацухо. — По себе, — коротко отозвалась я, обернувшись к Танабэ. — Два года уже себя не видела. Жаль как-то… — Не драматизируй, Джинчурики. Ты просто постепенно превращаешься из зародыша в настоящую куноичи. Я бы этому только порадовалась. Я фыркнула что-то невразумительное и отвернулась. После того случая в подземелье я не могу нормально есть, спать и жить. Все человеческое будто исчезло, его уничтожило то чудовище, которое находится внутри меня. Они хотели сломать мне психику? У них вышло… Теперь стоит только надавить на больное место, как я тут же начинаю выходить из себя, после чего приходится отлеживаться несколько дней в бессознательном состоянии. Самым ужасным было то, что Санби полностью не может захватить надо мной контроль, потому что его сознание вместе с большей частью чакры исчезло после смерти Рин. Во мне только остаток — зло и ненависть ко всему живому. Орочимару получил то, что хотел, поэтому сейчас я нужна была ему меньше. Чисто, как материал для дальнейших экспериментов с чакрой Биджу. Я опять подопытная крыса. А еще, по-моему, он думает, что я чокнулась, поэтому особо о будущем не справляется. Хоть что-то… Самое ужасное — я стала забывать свой мир, точнее, я практически уже не помню его. Только смутные очертания и кое-какие яркие пятна воспоминаний. В основном я сидела все время одна. Здесь мне можно было выходить на улицу, хотя за мной и присматривала Танабэ. Но, несмотря на то, что девушка со мной сделала, она была неплохой. У нее все было по строгому местному сценарию: лишилась всего, ее посчитали предателем, поэтому Хацухо свалила на поиски лучший жизни, где встретила Орочимару. Тот, как говорила двадцатишестилетняя девушка, рассказал ей о всех перспективах работы на него, и она, от безысходности, согласилась. Особенностью Танабэ было то, что родом она из Страны Железа, но умеет пользоваться чакрой. С ее слов, во время Второй Мировой ее уже замужнюю мать изнасиловал какой-то шиноби, а та не захотела никому признаваться, поэтому о своих «небольших особенностях» Хацухо узнала поздно и случайно. В общем, Орочимару захотел ее проверить и посадил в то самое подземелье с самыми безумными заключенными, где ей пришлось выживать. Ну, а потом… Потом все по плану. Еще один надежный человек, который за Саннина башку оторвет кому хочешь. А я? Хотите смейтесь, хотите нет, но мне оставалось только тренироваться, потому что больше занятий не было вообще. Причем, занималась я в основном только физической формой, потому что использовать чакру опасалась. Да и способностей плеваться огнем или водой у меня не обнаружилось. Единственное, что я могла — лечить. Поначалу я немного забила на такое умение, потому что в этом убежище оно мне нафиг не сдалось, но потом решила оттачивать мастерство на полумертвых заключенных. Конечно, сначала большинство умирало, но после того, что я видела, меня это практически не впечатляло. Танабэ в свое время мне показывала такие живые «эксперименты» Орочимару, что в дрожь бросало. Но, со временем, у меня получалось залечивать простые царапины, неглубокие раны. Я могла сканировать организм на предмет внутренних повреждений (кровоизлияние или отбитые почки, например), но дальше не заходила. Сейчас, спустя два года, я была нормальным таким чунином с уклоном в тайдзюцу и ирьендзюцу. Для моих лет неплохо, учитывая, что раньше я не стремилась вообще ни к чему. Да и сейчас тоже, просто привычка. Такое чувство, что они сделали меня такими, как они: практически безэмоциональной, даже жестокой, лишившейся прошлого. Ну, с кем поведешься, от того и наберешься. В этом нет ничего удивительного, но… Я по-прежнему не могу убить человека. *** — Ты выглядишь слишком мило для этого места, — философски размышляла Хацухо, опершись на дверной косяк и наблюдая за тем, как я пытаюсь привести в сознание какого-то заключенного, который не поделил паек со своим соседом по камере. — Мне давно стоит подстричься, — пожала плечами я, заправив за ухо прядь волос. — Всю жизнь с каре хожу, поэтому изменять себе не собираюсь. — Не хочешь казаться милой? — Не люблю, когда обложка не совпадает с содержанием. Мне б сразу шрам через все лицо, чтобы окружающие понимали, что я такое. — Хватит о самокопаниях, — сменила тему Танабэ. — Ты написала отчет Орочимару-сан? — Все равно ты пишешь свой, — отмахнулась я. — Мои письмена он даже не читает. — Наоборот, — она лукаво улыбнулась. — Что там? — мне откровенно было плевать, чего от меня захотел Змей на этот раз. Кровь? Чакра? ДНК? Мой труп? — Твое миленькое личико отлично поможет ему. Нужны еще люди для экспериментов. — Врешь. Он не доверит это мне никогда в жизни, — я даже не смотрела на Хацухо, потому что понимала, что она несет откровенный бред. Здесь вообще все с придурью были, поэтому я привыкла. — Хм, ну только тебе — нет, но… — она зачем-то выглянула в коридор, ехидно усмехнувшись. — Привет, ошибка природы! — я застыла, только услышав этот чертов голос. Чакра, которую я так долго концентрировала в руках для диагностики заключенного, моментально начала увеличиваться. Чертово Ки автоматически поперло наружу, потому что ставить мне печать было невыгодно абсолютно всем. Еще немного, и хвосты опять бы начали формироваться, но я держала себя в руках и думала о котятах. — Джун… Да за что ж, Ками, ты меня, так наказываешь?! — я страдальчески уставилась потолок, скорбно вздыхая. — Слышал, ты у нас теперь хвостатая? — ухмыльнулся парень, игнорируя скептический взгляд Танабэ. — Глаза б мои тебя не видели, — процедила я, сжимая кушетку, стоявшую передо мной. Джун хотел что-то вякнуть, но его прервал треск. Через половину кушетки прошла внушительная трещина. Испугавшись, я отпрянула от заключенного, пытаясь успокоиться. — Заткнись и не смей больше так говорить с Джинчурики, — Танабэ отвесила молодому человеку подзатыльник, от чего тот обижено скривился. — Или ты хочешь, чтобы она нас всех на тот свет отправила? Пусть это и часть Санби, но и в ней мощи больше, чем ты своим мозгом можешь представить, — поучительным тоном договорила девушка. — Тц, эта мелкая? Она метр в прыжке… — Джун хотел возмутиться, но, о, ужас, осознал, что он реально прокололся. — Ладно, проехали. — Что вам всем от меня нужно? — выдохнув, я поняла, что сегодня придется очень много медитировать, чтобы вернуться в нормальное состояние тела и души. — На твое личико будет проще ловить тех, кто нам нужен, — пояснил Джун. — Серьёзно? — я одарила обоих скептическим взглядом. — Ты кому-то поулыбаешься, позаигрываешь, поговоришь по душам, заведешь за угол, а там… — парень улыбнулся, — а там я его по головке «тюк» и в свиток. — Бред, — констатировала я. — А раньше это каким образом проходило, стесняюсь спросить? — Это было намного затратнее, потому что основной наш контингент — как правило, те еще шиноби или мразотные нукенины, иногда дети. Первые и вторые часто оказывают сопротивление, а третьи очень недоверчивые. А ты подходишь на роль приманки и сможешь уменьшить время добычи нового материала для опытов, — поспешила объяснить Хацухо. — Я не буду вести детей на верную гибель, — я скрестила руки на груди, подсознательно уже понимая, что выбора у меня особо нет. — Джинчурики, ты же понимаешь, что в таком случае Орочимару-сан будет очень расстроен тобой, — многозначительно отметила Танабэ. — И? Запрешь меня к этим шизоидным, — я уставилась на девушку, отмечая, что мозги у меня, видимо, атрофировались. Серьёзно, за эти два года у меня реально начались какие-то проблемы с головой, потому что иногда я начинаю вести себя, как бессмертная, да и инстинкты просто отрубаются. А чего ожидать, если они по несколько раз в месяц меня доводили до состояние безумного демона, чтобы изучить, а потом как-то успокаивали. Ну, я не могу использовать биджудаму, поэтому это легче, чем с другими Джинчурики. Даже здесь я неполноценная, ага. — Ты явно недооцениваешь находчивость Орочимару-сан и мою исполнительность. — Ага, сразу видно, что она боевая баба, не то, что ты, — кивнул Джун, опять же получив по башке. — Ты кого бабой назвал?! — Да я ж образно… Я замолчала. Мне нечего было ответить, потому что инстинкт самосохранения буквально пинками заставлял меня согласиться, но чертовы моральные принципы, которые я чудом пронесла через эти три года, все еще оставались на периферии сознания. Мне сейчас не хватало только ангелочка и чертенка на плечах, возможно, хоть они мне бы помогли. Просто зачем это нужно Орочимару? Проверить меня? Так для чего? Свое предназначения я уже в большей мере выполнила, поэтому не вижу от себя большой пользы. Может, хочет узнать, как воскрешенный человек может влиться в среду шиноби, адаптироваться в ней и исполнять приказы? Хотя есть одно но: моим телом он управлять не может. Его всегда бесило больше это, чем-то, что появилась моя душа, а не Рин. Хм, это было бы вполне резонно. Тем более, что сразу же он меня никуда не отправил, значит, ждал, пока я хоть чему-то научусь. А, учитывая, что здесь еще и это исчадье ада вернулось, то я точно не смогу сделать абсолютно ничего. Шаг вправо, шаг влево — расстрел, прыжок на месте — провокация. Мда, не ахти перспективка. Ну и вообще, где мои супер-силы попаданца? Что-то почти за три года у меня из веселого были только адские помутнения рассудка, когда даже Орочимару заявлял, что девочка, так скажем, двинулась. Это было года полтора назад, когда я еще не привыкла к покрову биджу, поэтому у меня часто начиналась паника, истерики, кошмары и затяжная депрессия с уклоном в суицид. Но все обошлось. Орочимару подавал мне каких-то таблеточек, поставил пару закладок в мозг, а Танабэ шоколадку приперла. Мне имбовые возможности и дзюцу не нужны, но вот немного удачи и хорошего стечения обстоятельств не помешало бы.