Черный хвост Обскура

      Персиваль Грейвс был самым обычным человеком. У него, как и у каждого, был свой кодекс правил, которого он строго придерживался. Как-то: не убий, покуда не пытаются застрелить тебя, и возлюби ближнего своего, но не позволяй ему заночевать в твоей кровати. Именно поэтому, припоминая последнюю заповедь, он сейчас с сомнением смотрел на торчащую из-под одеяла черную макушку укутавшегося почти с головой парня, свернувшегося на его постели.       От его вида в душе одновременно растекалось умиротворение вперемешку с беспокойством. Персиваль, как никто другой, знал правдивость другого своего жизненного постулата, гласившего: «отношения — сплошное мозгоебство», как и то, что прошлая ночь послужила началом чего-то, к чему он был отчаянно не готов.       Грейвс испытал безотчетное желание зарыться в эти волосы пальцами и потрепать, но, побоявшись разбудить, отдернул руку и спустился вниз. Глядя, как зажаривается на сковородке болтунья, машинально помешивая ее лопаткой, Персиваль думал, что делать дальше с этим странным мальчишкой, что досматривает сейчас десятый сон в его спальне.

***

      Криденс открыл глаза и недоуменно моргнул: стена, у которой стояла скамья и две тяжелые гантели, была ему незнакома. Потерев глаза и оглядевшись, он вспомнил то, что было между ним и Персивалем прошлой ночью и, не скрывая довольную улыбку, растянулся на постели.       Грейвса не было, и Криденс, начав зябнуть, нехотя нащупал на полу белье и джинсы, но не обнаружил джемпера. Припомнив, где он мог его оставить, он почувствовал, как щеки заливает румянец от воспоминаний.       Он спустился вниз полуодетым. Ни одна ступенька, на его удачу, не скрипнула под ногами, и Криденс уже приблизился к входной двери. Все еще сонный, он огляделся, но джемпера здесь не было. И вздрогнул, услышав за спиной голос: — На диване.       Криденс замер. Повернув голову, он заметил привалившегося к проему кухни Грейвса, оглядывающего его с ухмылкой — и понял, что забыл то, что тот только что сказал. — Что? — моргнув, переспросил он. — Если решил сбежать по-тихому, то твоя одежда на диване, — повторил Грейвс ничего не выражающим тоном.       Криденс повернулся к нему, желая разубедить, что он никуда не собрался, лишь решил одеться, и, увидев, как каменное выражение лица Грейвса в одно мгновение сменяется удивленным, понял, какую оплошность допустил.       «Все... Теперь он их видел», — пронеслось в его голове.       Персиваль хватанул воздух ртом и тут же захлопнул его. Неподдельный шок, отразившийся на его лице, говорил сам за себя. Криденс отвернулся, прикусив губу от обиды. Он зажмурился и тихо, не то оправдываясь, не то просто констатируя, выдохнул: — Я же говорил...       Грейвс, неслышно ступая, подошел ближе и протянул руку, проследив рубец, пересекающий грудь, заканчивающийся под ключицей. Белее белого, жесткий, на молочной коже он смотрелся дико, и Персиваль почувствовал, как злость кипучей волной растет у него внутри. Ему не надо было долго думать, чтобы догадаться, кто сделал это с мальчишкой.       От прикосновения Бэрбоун дернулся, как от тока, резко распахнув глаза, в которых Грейвс прочитал гремучую смесь из боли, стыда и отчаяния. Больше не отводя взгляд, Криденс смотрел прямо на него, открыв рот, чтобы что-то сказать, но не решился. — Не только живот и грудь, ведь так? — тихо спросил Персиваль, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться.       Он обхватил лицо Криденса руками, прижавшись лбом к его лбу. Тот, зажмурившись и скривившись от подступающих слез, чуть помедлив, ответил. Слова давались ему с трудом, но он вздохнул и принялся перечислять: — Чаще всего спина, руки, задница... Редко — ноги. Почти всё...       У Персиваля перехватило дыхание от этого признания, и он, не зная, что ответить, притянул его к себе, обнимая. Криденс обмяк в его руках, уткнувшись в шею, а Грейвс, прочертив пальцем черный контур рисунка на его спине почувствовал еще один шрам. Он испытал что-то вроде неявного укола совести за то, что не ощутил их под руками, когда вчера ночью ласкал Криденса. Трогательный момент прервало урчание живота Бэрбоуна. — Я... — от его легкого дыхания в шею по спине Персиваля пробежала волна дрожи. — Можно, я оденусь? — А, да, — опомнился Грейвс, оторвавшись от Криденса. — Да, конечно.       Он напоследок окинул взглядом его спину, изукрашенную причудливыми узорами и цветами, пока Бэрбоун не спрятал ее под грубой вязкой свитера. — И татуировки поэтому стал делать, — констатировал Персиваль, — чтобы закрыть. — Их не очень-то получается закрыть, они все равно чувствуются, — кивнул Криденс, усаживаясь за стол, и поспешил пояснить: — На ощупь. Но так они хотя бы не бросаются в глаза. — Ты похож на произведение искусства с этими рисунками, — сказал Грейвс, сам не понимая, зачем. — Как живая картина. — Мой бывший парень говорил так же. «Ты — арт объект», — невесело усмехнулся Бэрбоун, цитируя. — Это он их сделал. Мне кажется, ему это просто было интересно. Забавный опыт, что ли... — Да уж, пацан в шрамах — это очень забавно, — презрительно фыркнул Персиваль себе под нос. При упоминании бывших отношений Криденса, зверь, заключенный в клетку из рёбер, агрессивно рыкнул, разделяя точку зрения Грейвса.       Какое-то время они сидели в тишине, пока Криденс не нарушил молчание: — Какие у вас планы на сегодня? — спросил он. — Я не мешаю? — Нет, абсолютно. До пол-второго я совершенно свободен. Ешь, — пододвинул он разогретую в микроволновке лазанью в сторону Криденса. — И не смотри так, у меня железное правило: все, что я ем дома — это домашняя еда. — Спасибо, — легко улыбнулся тот и проворнее стал орудовать вилкой. — А... потом? — А потом осмотр у врача, и, я надеюсь, мне удастся уговорить его наконец-то выпустить меня на работу, — откинулся на стуле, прикрыв рукой глаза, Грейвс. — Иначе, еще неделя такой жизни — и я стану похож на мексиканскую домохозяйку с шестью детьми. — Вы так говорите, будто это что-то плохое, — хмыкнул Криденс, одергивая себя за то, что болтает слишком много, будто бы отыгрываясь за месяц с лишним молчания. — Ну как тебе сказать, — усмехнулся Грейвс. — Учитывая, что это те, кто поставляет мне моих будущих клиентов, то... — Гриндевальд не был мексиканцем, — зачем-то сказал Криденс и тут же прикусил язык. — Не был, — вздохнул Персиваль и посмотрел на Криденса. — Прости меня. Я решил, что, раз он в последнее время стал более адекватен, то не выкинет ничего такого. Но я недооценил как его шизу, так и желание достать меня. Жаль, что ты оказался в это втянут. Моя вина. — Я тоже не должен был так реагировать, — грустно улыбнулся тот и, словно на пробу, коснулся пальцами руки Грейвса. — Я... я так не думаю, как сказал, если по правде...       Переведя взгляд со слегка подрагивающих пальцев на его лицо, Персиваль перегнулся через стол и поцеловал Криденса.