Черный хвост Обскура

      Грейвс выгнулся и ахнул, когда его уздечка прошлась по верхнему небу юноши, потом еще, и еще... Он сам, наклонив голову, вобрал его член в рот, нежно обведя головку языком. Почувствовав приятную вибрацию от стона, и ответив тем же, он, откинув со лба влажные волосы, принялся насаживаться глубже, не без доли самодовольства отмечая реакцию на свои ласки.       Несдержанно толкаясь во влажный жар его рта, Персиваль несильно провел по ягодицам Криденса кончиками ногтей, доводя его до дрожи. Услышав протяжный стон, одной рукой он огладил бедро, а кистью второй путешествовал по пояснице, выводя на ярко выраженных ямочках, к которым так хотелось прижаться губами, легкие узоры.       Под дразнящими прикосновениями Криденс выдержал недолго. Грейвс не стал его сдерживать, он и сам был не так далек от того, чтобы кончить. За то время, что они встречались, он успел хорошо изучить, что больше всего нравится его новоприобретенному любовнику, тот же, в свою очередь, тоже оказался прилежным учеником.       Криденс приходил по вечерам, оставался на выходные, всеми своими словами и действиями давая понять, что ему нравится проводить время рядом с Персивалем. Грейвс был рад его компании, но он ни за что не хотел бы навязываться, обременяя Бэрбоуна своим присутствием. После их разговора, состоявшегося первым совместным утром, после упомянутого невзначай бывшего парня Криденса, Персиваля словно спустило с небес на землю — он понял, что, как бы он ни хотел стать частью жизни Бэрбоуна, у него слишком мало шансов.       Эти невеселые размышления укрепляли его в понимании, что, хоть Гриндевальд и последний ублюдок, но — в отличие от него, очарованного симпатичным мальчишкой идиота, находящегося одной ногой на пенсии по выслуге лет — он трезво смотрел на вещи. И в одном он точно был прав — спутник из Персиваля для Криденса никакой. Их будущее, мрачные мысли о котором Грейвс старался гнать от себя, было все сложнее представить, и он решил, что, во всяком случае, не станет обременять Криденса собой. Грейвс сказал себе, что если Криденс хочет секса — он будет ему самым лучшим любовником, каким только может стать, но если Бэрбоун захочет идти дальше один, чтобы найти кого-то более подходящего, с кем можно построить отношения — он не станет его удерживать.       Персиваль считал своей личной победой то, как Криденс преобразился, стал увереннее и раскованнее. Если тот и раньше мог сказать о своих желаниях, то теперь, вдобавок к этому, он больше не закрывался, пытаясь укутаться в тридцать три одежды, с удовольствием принимая ласки и комплименты Грейвса. Перестав стесняться своего тела, он словно сбросил тяжкую ношу — Персивалю даже показалось, что разворот его плеч стал шире. Для них больше не было запретных тем, и вот сейчас разомлевший после оргазма Криденс, собственническим жестом закинув ногу на Грейвса, рассказывал то, чего тот не мог добиться от него все эти два месяца, что прошли с момента их первой близости. — Нет у нее своих детей. Нас было трое, и теперь я могу сказать, почему она взяла нас всех, — поведал он, шагая пальцами по груди Персиваля. — Ну, про меня ты в курсе, но есть еще две сестры. У Модести в автокатастрофе погибли родители, ее воспитывали две мамы-лесбиянки, а Честити... — вздохнул Криденс, — я слышал, что когда Мэри Лу пришла забирать ее из приюта, ее практически сняли с одной из девчонок. Вроде того, что пока Чест не кончила — никуда не пошла. Как Мэри Лу про все это узнавала, даже представить не могу, — поднял он глаза. — Страшно делается. — Ты же понимаешь, что она опасна? — осторожно уточнил Грейвс. — Это же чистейшей воды террористка! — Понимаю, — откатился на подушку Криденс и потянулся. — И то, что она с тобой делала, тянет на жестокое обращение с детьми, — продолжал гнуть свою линию Персиваль. — Ну уж точно не ласковое... — вздохнул Криденс. — И не только со мной. — Что? — Девчонкам тоже доставалось. Честити поначалу бунтовала очень явно, даже не могла выйти из дома из-за побоев, но потом что-то случилось, и Мэри Лу больше ее не трогала, наоборот, самой ремень в руки дала. И так вышло, что поводы для побоев давал только я.       Грейвса передернуло от того, насколько спокойным тоном это было сказано. — Она должна быть за решеткой, — отрезал он. — Нет, — ответил Криденс и, поймав негодующий взгляд Персиваля, уточнил: — Не то чтобы мне было ее жаль, но... — Что «но»? — сдвинул брови к переносице Грейвс. — Если ее посадят, что будет с Модести? — вскинулся Криденс, вмиг растеряв всю свою расслабленность. — Попадет к кому-то более адекватному. За белыми детьми едва ли не очередь стоит из усыновителей. — Да, если повезет. Или попадет к кому-то, с кем она не понимает, как себя вести. Это здесь все привыкли к ней, а она ко всем. Ты думаешь, с ней легко? — Покажи мне ребенка, с которым легко! — парировал Грейвс, но Криденс его не слушал, продолжая стоять на своем: — Может быть, ей и найдут нормальную семью, но сначала она попадет в приют! — Все через это проходят, — возразил Персиваль. — И ты? — с вызовом посмотрел на него Бэрбоун.       Грейвс замолчал. Такого взгляда у Криденса, за все то время, что они были знакомы, ему еще не доводилось видеть. — Ты ведь понятия не имеешь, что это такое, не так ли? — холодно констатировал Криденс, отвернувшись.       На секунду Персивалю показалось, что сейчас он встанет и уйдет — настолько отстраненным выглядел Криденс. Но этого не случилось, он лишь прикрыл глаза рукой и вздохнул. — Ты прав, — куда мягче ответил Грейвс и согласно кивнул, отнимая ладонь от его лица. — Прав. Лишь понаслышке.       Не разглядев во взгляде Криденса ни злости, ни обиды, он наклонился, легко поцеловав его в лоб, кончик носа и, наконец, в губы, постепенно прихватывая их не так уж невинно. Криденс с жаром отвечал, но, скосив глаза на будильник, стоящий рядом на тумбочке, уперся ладонями в грудь Персиваля. — Ч-ч-черт... — прошипел он сквозь зубы, вскакивая с постели. — Что? — нахмурился Грейвс. — Я думал, у меня еще час! — в отчаянии выпалил Криденс, роясь в сумке, на бегу впрыгивая в форменные брюки. — А его нет... Я же на смену опоздаю! — Я тебя подвезу, — с готовностью принялся одеваться Персиваль, глядя, как Криденс, уже собранный, переминается с ноги на ногу у двери спальни, нервно поправляя на плече ремень объемной сумки.       Криденс, поймав его взгляд, смутился. — Почему ты так смотришь? — Да так, — ухмыльнулся Грейвс. — Я просто подумал, представляешь, какое порно получится? Мужлан-полицейский и юный медбрат, м-м-м... — протянул он, глядя, как Бэрбоун заливается краской едва ли не до макушки. — Да какой медбрат, — буркнул Криденс, шустро спускаясь по лестнице, — так, санитаришка... — То есть остальное тебя не смущает? — хмыкнул Грейвс, запирая дверь.       Когда он остановил автомобиль у ворот хосписа и посмотрел на часы, то оказалось, что у них есть еще как минимум пять минут для прощания. Оторвавшись, наконец, от губ Криденса, Персиваль нежно погладил его по щеке и, глядя прямо в глаза, спросил: — Ты уверен, что проблема только в твоей сестре? И ни в чем больше?       Вздрогнув от вопроса, которого совсем не ожидал, и пристального взгляда, Криденс почувствовал, как по спине пробежал коварный холодок подступающей паники. Он медленно отстранился и, избегая заглядывать в глаза Грейвсу, сфокусировавшись на его переносице, кивнул. Дернув ручку, Криденс попрощался, вышел из машины и, не оглядываясь, на плохо гнущихся ногах направился ко входу в хоспис.