***
В гостиной дома Бэрбоунов царила суета — задерживаемая хозяйка дома, которой за спиной застегивали наручники, кричала и проклинала явившихся полицейских, старшую из ее приемных дочерей сотрудникам пришлось держать, чтобы та не рвалась на помощь матери, рядом с младшей же, испуганно озиравшейся и едва сдерживающей слезы, находилась работница соцслужбы, выясняющая по телефону, где девочку готовы принять до оформления документов. —Ты, — выплюнула в лицо подошедшему Грейвсу Мэри Лу. — Я, — удовлетворенно кивнул Персиваль. — Я же обещал, — вкрадчиво ответил он. — Будь на вашем месте кто-то другой, я бы повторил уже сказанное стандартное «вы можете хранить молчание» и прочее, но нет — я с удовольствием посмотрю, как вы выроете себе яму еще глубже. Мэри Лу поджала губы, скривившись от отвращения. Когда ее выводили из дома, она обернулась и смерила Грейвса уничтожающим взглядом.Глава 14
18 декабря 2016 г. в 00:52
Криденс не мог сомкнуть глаз, ворочаясь на жесткой кушетке в комнате для персонала. Спина затекла, но это было наименьшим дискомфортом из всего, что он сейчас испытывал. Из головы Криденса все никак не шли прощальные слова Персиваля, а руки коченели от страха, сковывающего его сердце, каждый раз, когда он вспоминал их.
«Ни в чем больше?»
Криденс запоздало вспомнил о своей тайне, которую не торопился открывать Грейвсу. Как бы он отреагировал, несмотря на то, что знал о Мэри Лу с его слов? Обозвав себя дураком, он закусил костяшки пальцев, зажмурившись от боли, раздумывая о том, какова вероятность того, что Персиваль остался в неведении его поступка.
«Что бы сделал ты в первую очередь, если бы заинтересовался кем-то? — спросил Криденс себя и едва не взвыл, когда дал себе честный ответ: — Постарался бы узнать про него как можно больше».
В том, что нужно поговорить, Бэрбоун не сомневался ни секунды. Только вот как? И о чем? Когда он, сонный, приплелся домой, Грейвс еще был на работе, и Криденс, чьим первым порывом было пойти к себе домой и не высовываться оттуда, взял себя в руки и решил подождать его, сидя на ступеньках.
Разбудил его обеспокоенный Персиваль, осторожно трясущий его за плечо.
— Ты с ума сошел?! — возмутился он, едва встретился взглядом с заспанными глазами Бэрбоуна. — Ты же до костей уже промерз, должно быть!
Затащив Криденса в дом, он укутал его в толстый плед, лежащий на диване, и сунув в озябшие пальцы кружку горячего кофе, уселся напротив.
— Ну, рассказывай, какой дьявол заставил тебя торчать на холоде, и что такого случилось, что ты не мог подождать меня дома?!
От тона, которым говорил Персиваль, Криденс безотчетно втянул голову в плечи, но потом понял, что больше не может ходить вокруг да около. Зажмурившись и сделав глубокий вдох, он выпалил:
— Я ее обокрал!
— Кого? — моргнул не ожидавший такой реакции Персиваль.
— Мэри Лу, — тихо добавил Криденс, стараясь не смотреть на Грейвса.
— Знаю, — вздохнул тот и сел рядом.
— Ты меня теперь арестуешь? — осторожно спросил Криденс, заметив мелькнувшие на поясе наручники.
— Нет, — покачал головой Персиваль. — Если она этого хочет, ей придется туго, чтобы суметь хоть что-то доказать.
Криденс весь превратился в слух, и Грейвс, видя это, пояснил:
— В доме повсюду твои отпечатки. Фактически, ты как совершеннолетний член семьи, взял деньги и вещи, и то, что они принадлежали исключительно твоей... — он поморщился, — матери — еще нужно доказать. Я ознакомился с материалами — сейф был открыт, а не взломан. Значит, есть все основания полагать, что, раз ты знал код, то был допущен к распоряжению этими ценностями. Говорю же... Кстати, как?
— Что — «как»? — переспросил Криденс. Судя по его ошеломленному виду, ему даже в голову не приходило посмотреть на ситуацию с такой стороны .
— Как ты его узнал? — повторил Персиваль. — Не думаю, что она сама его тебе сказала.
— Я однажды случайно подглядел, как она его набирает. Я точно знал, что цифр было четыре, первая была единицей, а последняя — двойкой, — поерзал на диване Криденс и, помедлив, положил голову на плечо Грейвса. — Когда я его подбирал, мне было так стыдно, что хоть гори, но когда дверца, наконец, открылась...
Заметив, как юноша сжал пальцы в кулаки, Персиваль легко похлопал его по коленке.
— И какой же? — спросил Грейвс, хотя уже догадывался об ответе.
— Тысяча восемьсот двадцать два, — вздохнул Криденс. — Глава восемнадцатая, стих двадцать второй...
Персиваль едва не сплюнул от омерзения и злости, чувствуя, как его начинает трясти.
— А когда ты узнал? Ну... — поднял глаза Криденс.
— Почти сразу, как мы познакомились.
— И ты всех соседей так проверяешь?
Сделав неопределенный жест рукой, Грейвс ответил:
— Нет, только симпатичных мальчишек, живущих в соседних домах, которых одобрил мой кот. Но ты же понимаешь, что она ебнутая на голову, она опасна для людей! Это нельзя так оставлять.
— Я бы предпочел больше никогда с ней не видеться... — уклончиво ответил Криденс.
— А как же сестра? — поддел его Персиваль. — А если эта идиотка решит, что ей мало власти, мало чужой боли, и наберет еще детей? Добропорядочная христианка с большим домом, где все чинно и мирно — неужели ты думаешь, ей их не отдадут? Что будет с ними?
Криденс молчал.
— Откуда ты знаешь про дом? — наконец, тихо спросил он, и Грейвс понял, что его только что поймали за язык.
— Я был там, — не стал юлить он.
— По моему вопросу? — голос Криденса звучал тихо, словно шелест тонкой папиросной бумаги.
— Нет, — покачал головой Персиваль, вспоминая разговоры миссис Бэрбоун. — Не по службе.
— Снова проверка... Скажи, тебе обязательно все контролировать? — с болью в голосе выдохнул Криденс, провожая взглядом Обскура, который скрылся в кухне. — Скажи, а что бы ты выбрал, если бы пришлось: меня... нас... — поправился он, — или возможность ее посадить?
Грейвс не поверил своим ушам, ошеломленно глядя на него.
— Вот как? Ты уверен?
— Ты не ответил, что бы ты выбрал! — в голосе Криденса звучали слезы.
— Ну если ты ставишь вопрос так, — враз посерев лицом, прищурился Персиваль. — То, полагаю, второе. Да, определенно, — глядя, как глаза юноши удивленно распахнулись, припечатал он.
Криденс, прикусив губу, вскочил с дивана и рванулся прочь, обернувшись уже в прихожей.
— Я выступлю на суде, — бросил он и вышел.