Черный хвост Обскура

— Твой кот любит меня больше, чем тебя, — вместо «доброго утра» бросил через плечо Криденс, ставя на стол кофейник. У его ног, мурча, увивался Обскур, буквально не давая ему и шагу ступить.       Персиваль широко зевнул, оглядывая завтрак — яичницу и тосты, так вкусно пахнущие. — Это с чего ты так решил? — он сел на стул, придвигая к себе кружку. — А он уже которое утро не тебя будит и есть просит, а меня, — самодовольно ухмыльнулся Криденс. — Ничего подобного, — блаженно зажмурился Грейвс, чувствуя, как кофеин делает свое дело, даря бодрость. — Будит он меня, а я его спихиваю к тебе, — засмеялся он, глядя на обескураженное лицо Криденса. — Эй, это подло! — наигранно воскликнул тот. — Кстати, как он у тебя появился вообще? — Два года назад сотрудница притащила в отделение коробку с котятами и целый день активно пристраивала их, — принялся рассказывать Персиваль. — Этот, видимо, с рождения был говнюком, и его никто не захотел брать. Тогда она подключила свою поистине мозголомную сестру, и вдвоем они умудрились всучить его мне. Как — до сих пор вспомнить не могу! — А почему ты его так назвал? Ну, Обскуром? Странная кличка для кота, если честно. — А его совершенно не видно в темноте, — покачал Грейвс головой. — После того, как я пару раз впотьмах об него запнулся, то так и назвал. Точнее, сначала Сукой, а уже потом, когда решил, что звать его, если привыкнет, будет не очень хорошо, переименовал.       Глядя, как у юноши сначала дрогнули уголки губ, потом он фыркнул и, наконец, рассмеялся, Персиваль почувствовал, что теплом внутри он обязан отнюдь не завтраку. Он кивнул на тарелку Криденса, в которой тот вяло ковырял вилкой. — Ешь, — тоном, не терпящим возражений, сказал Грейвс. — Как вампир выглядишь. И кусаешься так же. — Не нравлюсь? — Еще как нравишься, — Грейвс посмотрел на часы и принялся одеваться. Потом перевел взгляд на Криденса, покачал головой и повторил: — Ешь. — Не хочу как-то... — тоскливо протянул Криденс. — Ой ли, — поморщился Грейвс. — Что с тобой? Не то, чтобы ты и раньше был похож на птицу счастья, но сейчас я тебя совсем перестал узнавать.       Бэрбоун молчал, разглядывая узор дерева на столешнице. — Криденс? — позвал Персиваль, желая поймать его взгляд. — Я не знаю, что это, — тихо ответил он. — И что делать. Просто как будто бы силы все забрали и... Словно никогда уже не будешь счастлив.       Грейвс, натянув водолазку, уставился на Криденса, поняв, что в этот момент нужно сказать что-то ободряющее, но все слова буквально комом застряли у него в горле. Он понял, что не может вымолвить ни одного слова, кроме глупого «все наладится». Осторожно подойдя сзади, он опустил ладони на плечи Криденса, погладил, вложив в этот жест всю свою невысказанную поддержку, которую хотел, чтобы Криденс ощутил. Тот, расправив плечи, откинулся на спинку стула, упершись затылком в его живот. — Мне пора, — со вздохом сказал Персиваль, когда Криденс запрокинул голову, глядя на него. — Останешься? — Как домохозяйка? — прищурился тот. — Как хозяин, — припечатал Грейвс. — А надо? — Надо, — кивнул Грейвс. — Если только хочешь.       Криденс, помедлив секунду, кивнул. Персиваль, отступив на шаг, наклонился и поцеловал его. — Тогда ты можешь потратить день на то, чтобы забрать с собой все, что тебе пригодится, — выдохнул он в приоткрытые губы, и Криденс почувствовал, как кружится голова. — И что у тебя, Бога ради, с котлом такое? На улице теплее, чем в доме, — буркнул он уже у двери, на ходу застегивая куртку. — Накрылся, — пожал плечами Бэрбоун, пытаясь осознать, что только что произошло.       Персиваль позвал его жить с ним. Сказал — собрать нужные вещи. Не трахаться, не ночевать, не взять зубную щетку, а жить.       Пока он переваривал эту информацию, Грейвс успел исчезнуть за дверью, но в следующее мгновение его голова просунулась обратно в прихожую. Вид у него был до крайности растерянный. — Ты к Ивонн вернешься? Что мне сказать ей?       Криденс растерянно моргнул, не ожидая такого вопроса. — Ну же, да или нет? Я опаздываю! — брови Персиваля взлетели домиком. — Да, — часто закивал Криденс, наконец придя в себя. — Конечно, да!       Голова Грейвса удовлетворилась его ответом, кивнула и исчезла из вида окончательно.       Уже очутившись в своем кресле, встретившись с ехидным выражением лица Тины, которая, как бы невзначай поглядев на часы, скользнула взглядом по его высокому вороту, Персиваль понял, что он только что сделал этим утром.       Теперь он будет жить не один. Все изменится. Это одновременно и радовало, и пугало. Прислушиваясь к себе, Грейвс пока даже не мог понять, какое из этих чувств сильнее.

***

      Мэри Лу старалась не ходить по тюремным коридорам в одиночку, хотя и компании, идущие по соседству, не добавляли ей спокойствия. За время, что она носила робу, женщина успела забыть, как это — быть в безопасности.       То, что в месте, подобном этому, нужно быть осторожнее, рассказывая о своих убеждениях, она поняла не сразу, а лишь тогда, когда огромная, воинственно выглядящая лесбиянка — из тех, что расхаживают, подобно мужчинам, с короткой стрижкой — ухмыляясь, выдала ей вместо еды помои. Да еще добавила к ним тост, извлеченный из бесформенных штанов — откуда именно, Мэри Лу отчаянно старалась не думать. — С джемом, — протянула она с гадкой улыбкой, подавая поднос.       Тогда же Мэри Лу Бэрбоун стало понятно, что в этом месте ей придется страдать за свои убеждения.