Черный хвост Обскура

      Уже глубоко за полночь Криденсу почти удалось уснуть, и сквозь дрему он услышал, как стукнуло окно. Вскочив на кушетке, он сморгнул, пытаясь приглядеться в темноте, пока не увидел, как, отчаянно кряхтя, в окно пробирается… Грейвс? — Ты?! — воскликнул Криденс и тут же зажал себе рот рукой в страхе перебудить всех. — Я, — усмехнулся Грейвс, вставая с пола и отряхиваясь. — Ты-то что тут делаешь? — отмер Криденс, подойдя ближе и уловив запах алкоголя. — Ты пьян? — Уже давно-о-о, — растянул губы в хмельной улыбке Персиваль, — если ты не заметил. Мне надо лечиться, да? Полечишь меня? — Здесь не лечат, — нахмурившись, упер руки в бока Бэрбоун. — Здесь ухаживают за умирающими стариками. — То, что надо, — кивнул Грейвс, потянувшись за поцелуем, но Криденс отвернулся, и тот припал к его шее, шепча: — Я по адресу. Я гребаный старик и умира-а-аю, как хочу тебя…       Бэрбоун ахнул, когда сильные руки сжали его ягодицы и, забравшись под верхнюю часть костюма, нежно огладили бока, лопатки, прошлись пальцами по животу, и принялись воевать со шнурком штанов. Криденс, к собственному стыду, понял, что от этих нехитрых ласк уже возбужден. Следом за голубой тканью к ногам юноши опустился и сам Грейвс, с трудом оторвавшись от губ Криденса, проведя ладонью по его члену, еще и еще, глядя снизу вверх так, что у того подкашивались колени. — Какой же ты, черт подери… — выдохнул Персиваль, прежде чем, лизнув головку, вобрал его в рот.       Первым желанием Криденса было оттолкнуть Грейвса, и он вцепился в его плечи, но когда влажные губы прошлись по члену, он не нашел в себе сил сопротивляться и, тихо застонав, легко огладил плечи и запустил пальцы в волосы, толкаясь в горячий рот.       Поняв, что не может больше сдерживаться, Персиваль прикрыл глаза и свободной рукой расстегнул молнию, лаская себя. Его движения не укрылись от Криденса, который, глянув вниз, сдавленно охнул и прошелся пальцами по затылку Грейвса, без слов прося взять глубже. Хватило нескольких толчков в узкое горло, чтобы он, дернувшись и вцепившись в плечо Персиваля, с протяжным стоном кончил.       Подхватив штаны и кое-как их завязав, на ватных ногах он дошел до раковины, плеснул себе в лицо ледяной воды, и уселся наконец на кушетку, шокированно уставившись на Персиваля, все еще стоящего на коленях. Тот, открыв глаза, отер ладонью опухшие губы и усмехнулся, поймав взгляд Криденса. — Видишь, что ты со мной делаешь? — показал он ему перепачканную спермой ладонь. — Как чертов школьник, ей-богу...       Сполоснув руку водой, он, уже порядком протрезвевший после оргазма, сел рядом с Криденсом, не зная, о чем теперь говорить. Когда опьянение схлынуло, искренние признания давались уже не так легко. — Не ожидал, что ты придешь, — хриплым шепотом первым нарушил тишину Бэрбоун. — Я испугался, что ты не вернешься, — ответил Грейвс. — Я звонил, но ты недоступен, и вот... — Батарейка села, — закусил губу Криденс. — А как узнал, что я тут? — Догадался, — прикрыл глаза Персиваль. — Я объехал все мотели поблизости, но тебя ни в одном не оказалось. Тогда я подумал, что тебе негде было больше переночевать, и пошел сюда. — Объехал? Ты же пьян... Совсем! — воскликнул Криденс. На всегда соблюдающего правила Грейвса такое хулиганство было совсем не похоже. Как и то, что сюда он влез через окно, каким-то хитрым способом его открыв. — Ну не прямо уж совсе-е-ем, — сделал тот неопределенный жест рукой. — Да и я этим не горжусь, но... «старичка» придется ремонтировать.       Помолчав некоторое время, Персиваль вздохнул. — Ты ушел, а я все думал — что я лезу к тебе? Может быть, тебе даром не сдались все эти мои морали? А я, как старый осел, все пру и пру вперед, будто за морковкой... — он отвел глаза и продолжал: — Я не буду больше с этим соваться к тебе, обещаю. Только не уходи. Мне кажется, ты уйдешь, а я — сдохну. Если хочешь, чтобы я все решал, я буду. Я... попробую. — Ты и так все решаешь, — сквозь слезы, навернувшиеся от слов Грейвса, шепнул Криденс. — Нет, я не хочу так. Но я не понимаю, как ты так можешь — просто решаешь, делаешь, и все. Не боишься ошибиться. Я вот понял, почему я так не могу. Я до смерти боюсь облажаться. И когда ничего не делаю, вроде и не в ответе ни за что. — А то я нигде не лажаю, да? — хмыкнул Грейвс. — Вспомни только последние месяца три... Просто ты, когда пришел, ты говорил о сестре, — посмотрел он в глаза Криденсу. — Ты злился, что о ней будут заботиться чужие люди. Но ведь если ты не соберешься, если не возьмешь все в свои руки, и прежде всего себя самого, то другого выхода и быть не может — ты не потянешь.       Криденс кивнул, опустив голову, признавая правоту Персиваля. За своей уязвленностью он даже не подумал о том, что может заботиться о Модести сам. Испытывая жуткий стыд за свою идиотскую вспыльчивость, он пылающим лбом уткнулся Грейвсу в плечо. — И зачем я тебе? Такой мелкий придурок... — Я же говорю — не знаю, — фыркнул Персиваль, обняв его. — Но если так, то мы просто замечательная, блин, пара: старый козел и мелкий придурок. Как считаешь?       Криденс ничего не ответил, только кивнул, тихо рассмеявшись. Свет фонаря, льющийся из окна, осветил кисти Грейвса, и Криденс увидел свежие ссадины на его правой руке. Дыхание перехватило от горечи и, собравшись с духом, он спросил то, что не давало ему теперь покоя: — Скажи... А как я могу стать более... — замешкавшись, он закусил губу, но, зажмурившись, все же выдохнул, — более удобным вариантом для тебя?       Персиваль почувствовал укол совести. — Да брось, — отмахнулся он, сжав плечо Криденса сильнее. — Не воспринимай всерьез, я же со злости... Разумеется, я не думаю о том, удобный ты или неудобный, ты же не чертов диван. — И все-таки? — вздохнул Бэрбоун. — Я в последнее время только и делаю, что все порчу... — Ну, — замялся Грейвс, подбирая слова, — мне было бы гораздо проще, если бы ты был чуть поспокойнее, может... Ну там, чуть-чуть меньше выносил мне мозги... — нарочито-мечтательно протянул Персиваль. — Было бы здорово.       Криденс поднял на него глаза и улыбнулся. — Я постараюсь, правда. Мне, кстати, и таблетки прописали, — фыркнул он. — Должны же они тоже как-то помочь.