Обычное утро Тины Голдштейн

      Сумерки, спустившиеся на вечерний Нью-Йорк, окутывали город, погружая его в тишину и даря лёгкий зимний морозец, что проникал под куртки или плащи идущих по улице людей. Иногда проезжающие мимо машины останавливались у того или иного человека, который с радостью садился в машину своего друга или родственника. То, что это были родственники или друзья, девушка, идущая по Таймс-сквер, понимала по счастливым лицам мужчин и женщин.       В это время года город всегда славился мерзкой и переменчивой, очень переменчивой для зимнего периода, погодой. Если днём температура была положительной, то к вечеру она могла опуститься до минусовых отметок. Конечно, те, кто жил в Нью-Йорке достаточно долго, уже успели привыкнуть к таким изменениям, но вот туристам, не знавшим наверняка, что их ждёт, иногда приходилось весьма непросто.       Она посильнее запахивает пальто, ругая себя за такую опрометчивость её поступка. Ведь прекрасно знала, что капризы погоды непредсказуемы, и, всё-таки, надела лишь одно пальто поверх лёгкой, не подходящей для зимнего сезона, рабочей блузки. Пройдя ещё пару метров по Таймс-сквер, девушка останавливается и прислушивается к себе. Её не покидает ощущение слежки. Она буквально чувствует чужой взгляд, устремлённый ей в спину. Осмотревшись, Голдштейн решает, что ей просто почудилось, и продолжает идти дальше.       Мимо неё проходят, пробегают и проезжают, а она всё так же идёт, не обращая ни на что внимания, лишь наслаждаясь погодой - слабым морозом, слегка припорошённым асфальтом и серебристо-холодным светом луны. В детстве они с Куинни, будучи ученицами Ильверморни, часто вместе гуляли на территории школы. Куинни всегда говорила, что лунный свет ей нравится своей загадочностью, на что Тина лишь усмехалась, не понимая, что в нём загадочного. Однако, по прошествии времени, старшая Голдштейн согласилась с младшей, и, идя сейчас по Таймс-сквер в серебристом свете луны, который сменяли лампы уличных фонарей, девушке казалось, что он скрывает что-то от глаз многих, в том числе и от её собственных. Тина мысленно говорит себе, что обязательно спросит у сестры, что же такого загадочного в ночном светиле, чего она лично не замечала. Она пытается сама ответить на этот вопрос, но все её мысли уходят в сторону. Причём не в сторону ночного светила, а совершенно другого. Того, чего Тина так боится.       Её мысли прерывает мужской голос идущего впереди мужчины: - Голдштейн, Вы что, забыли, как аппарировать от здания МАКУСА до дома? - спрашивает Персиваль Грейвз, и Тина, не заметившая его в толпе, испуганно подпрыгивает, на секунду замерев, и озирается по сторонам, замечая при этом, что чувство "слежки" было не ложным. Иначе, как ещё объяснить присутствие Персиваля здесь - на Таймс-сквер? - М-мистер Грейвз? - удивлённо восклицает она, явно не ожидавшая его появления. Персиваль не менее удивлён, но не присутствием здесь Голдштейн, а её реакцией на него самого. - Голдштейн, Вы в порядке? - спрашивает он. - Вы будто самого Грин-де-Вальда увидели, а не Вашего начальника, - иронично замечает Грейвз. - Я просто не ожидала Вас увидеть здесь, мистер Грейвз, - поспешно отвечает Тина, смотря на идущую неподалёку молодую пару и чувствуя лёгкое покалывание в груди от этой картины. - Разве Вы не должны быть на дежурстве сегодня, сэр? - спрашивает она, переводя взгляд с двух влюблённых обратно на своего начальника, и, почти тут же, смотря на него, ругает себя за бестактность. - Молодец, Голдштейн! - язвит внутренний голос. - Лучшей темы для разговора-то и быть не может, да? Конечно, надо же поинтересоваться, почему это твой начальник не на работе! Как же! Отлично! Хотя бы иногда думай, что говоришь!       Грейвз, замечая внутреннее смятение девушки, делает пару шагов по направлению к ней. - Тина, - говорит он, давая пройти молодой паре, - у меня ощущение, что Вы следите за мной. - Зачем мне следить за вами, сэр? - удивляется девушка, ловя одну из снежинок. Грейвзу эта сцена кажется забавной: он видит в Тине маленькую девочку, для которой снежинка - какое-то чудо. Голдштейн отрывается от созерцания тающей снежинки и поднимает глаза на Грейвза. На секунду их взгляды пересекаются, и Тине кажется, что по ней пробегают несколько маленьких электрических зарядов. Она отгоняет эти глупые, на её взгляд, мысли и говорит, продолжая смотреть на мужчину. - В отделе об этом был разговор. Вот я и подумала, что Вы... - Тина не успевает закончить фразу, так как реакция Грейвза красноречивее любых её оправданий: мужчина усмехается, закрыв глаза, тяжело вздыхает и качает головой.       Да, естественно, он знает, что в его отделе слухи распространяются со скоростью света, если, конечно, не быстрее, половину из которых не стоит воспринимать всерьёз и на пять десятых процента. - А Вы верите всему, что говорят в отделе, которым я руковожу, да, мисс Голдштейн?       Они медленно продвигаются вперёд, сливаясь с толпой, в которой их не заметили бы, даже если бы очень хотели этого. Вечер, идёт снег, серебристый свет луны падает на фасады домов, зданий и небольших забегаловок. Люди, почти все, одеты в тёмные тона одежды, так что затеряться среди них весьма несложно. Романтично, сказала бы Тина, если бы с ней шел кто-то иной, а не собственный начальник. - Разумеется нет, сэр, - отвечает девушка, косясь в сторону мужчины. - Но, ведь некоторое из того, что у нас говорят, бывает правдой, верно?       Они заворачивают в арку одного из домов. Тина оглядывается. Ей хочется прямо сейчас трансгрессировать, чтобы мистер Грейвз отстал от неё со своими глупыми наполовину шутками и наполовину упрёками. Она чувствует себя весьма не комфортно. А ещё этот вечер! И эта луна! И эта улица! И эта влюблённая парочка, которую Тина всё никак не может выкинуть из головы. Девушка проклинает этот вечер... и Грейвза. Вот надо же было ему появиться рядом с ней именно сейчас!       Голдштейн ёжится не то от холода, не то от раздражения, которое накатило на неё с головой. Персиваль, всё это время стоявший в паре шагов от неё и наблюдавший за тем, как эмоции на её лице за пройденную минуту сменяют друг друга несколько раз, подходит к девушке, чуть улыбаясь, снимает свой шарф и протягивает его ей. Тина непонимающе смотрит на вещь. - Возьмите, Голдштейн. - почти умоляет он её, видя расширившиеся от удивления глаза девушки, - Мне не нужны больные сотрудники в отделе.       Тина, пребывающая в состоянии лёгкого недоумения, забирает шарф и неловко переминается с ноги на ногу, ещё больше жалея о том, что не трансгрессировала домой, как только зашла в этот проулок. И кто ее дернул прогуляться после работы? - Спасибо, мистер Грейвз, - шепчет кареглазая, едва улыбнувшись. - Думаю, мне пора. Куинни будет волноваться, - она бросает короткий взгляд на Грейвза и, чтобы не сказать чего-то лишнего, быстро трансгрессирует к дому, не успевая услышать брошенное напоследок Персивалем "Удачи". Как только она поднимается на второй этаж и открывает дверь в их с Куинни комнату, то тут же слышит приторно сладкое: - Тинни! Боже мой, Тинни, как романтично, - чуть ли не поёт рыжеволосая, разливая какао по чашкам. - Ох, Тинни, ты слишком громко думаешь! Но мне нравятся твои мысли, - радостно говорит она, смотря на сестру. - Прекрати копаться в моей голове, - отвечает Тина, снимая и убирая плащ, при этом продолжая держать в руках шарф, что не ускользает от внимания Куинни. - О, а этот шарф! Боже мой, какая прелесть. Он, должно быть, джентльмен, не так ли? Кто он, Тинни, кто? Я должна знать! - не отстаёт младшая сестра - Никто, никто! И это не прелесть, не романтика, не любовь или что ты там ещё надумала себе. Это просто... - Это просто забота о тебе, глупенькая! - лепечет девушка. - Он заботится о тебе! Боже мой, как же я рада за тебя. - Куинни... - устало говорит Тина, пытаясь привести ворох мыслей в порядок. - Прости, я сегодня не буду пить какао. Я очень устала - хочу пораньше лечь спать, - девушка стремительно направляется в сторону спальни. - Но, как же... - говорит Куинни, вспоминая все те эмоции своей старшей сестры, и замолкает. - Куинни, в следующий раз, - шепчет Тина стоящей на пороге сестре, укладываясь в кровать и погружаясь в сон и вспоминая сегодняшний вечер.       Ей не понятно, с чего бы это Грейвз проявил такую любезность, но она определённо знает, что ей этот маленький жест заботы с его стороны понравился. Очень.       С такими мыслями Тина окончательно засыпает, а Куинни, допивающая какао в это время, не перестает улыбаться, прочитав её мысли. Она знает, что Тина счастлива, а значит, счастлива и сама Куинни.