Обычное утро Тины Голдштейн

      У любого человека рано или поздно наступает такой период, когда его терпению приходит конец. Когда он не может вынести вечного нытья своего друга или вечных жалоб о плохой жизни, которые слышит ежедневно из уст своей подруги; когда его начинают раздражать коллеги по работе или когда он больше не в силах терпеть навязанное ему мнение других людей.       У Тины Голдштейн сегодня был именно такой день.       Дело в том, что после того "инцидента", произошедшего неделю назад, когда Купер передал ей свой отчет с просьбой отдать тот начальнику, его поведение скатилось ниже плинтуса.       Он вёл себя как малое дитя: постоянно жаловался на то, какой Грейвз отвратительный начальник; что его отчёты стали ужасны до неузнаваемости; что дома он поссорился с женой; что она должна скоро родить, а из-за ссоры он не может побыть с ней и поддержать; что все коллеги винят его в ссоре с Грейвзом; что ему, видите ли, не лучше, чем Грейвзу, а первый шаг к примирению он делать не намерен, и т.д...       Говорил он это всё ей, Тине, тем самым всё больше раздражая своим отвратительным поведением. Девушка уже не знала, как избавиться от его нытья: она намеренно задерживалась у сестры в отделе, когда Грейвз отправлял ее туда по мелким поручениям; она растягивала время обеда с двадцати пяти минут до полноценного часа; она даже стала делать ошибки в отчётах, что позволяло ей выиграть минимум двадцать минут пребывания в кабинете начальника и избавления от ноющего коллеги. Конечно, эти двадцать минут пребывания в кабинете Персиваля Грейвза не могли быть неприятными для Голдштейн, ведь в последнее время она всё больше и больше тянулась к нему, сама того до конца не осознавая.       Ей было приятно видеть его едва заметную усмешку, когда он указывал ей на её ошибки в отчётах; слышать мягкий тембр его голоса, который звучал будто ноты какой-то неизвестной ей до этого композиции; ей нравился его взгляд, которым он изредка смотрел на неё - насмешливый, мягкий и спокойный одновременно; его характер; то, как он оправлял рукава своей рубашки, будучи недовольным выполненным заданием; то, как он сейчас смотрел на Купера - недовольно и рассерженно за его ребяческое поведение; ей нравилось то, что, несмотря на всю свою скрытность, он был собой, когда общался с этим чёртовым Майклом Купером. Да, он был не слишком отличим от Персиваля Грейвза, к которому все привыкли в отделе, но всё же Тина замечала неподдельный интерес в его глазах при разговоре с Купером. Она не знала - одна она это замечала или же нет. Сейчас, в данный момент, её это не волнует. Её волнует лишь то, как можно примирить этих двух идиотов - по-другому их было не назвать, - причём главным идиотом, по мнению Голдштейн, был как раз-таки Купер... -... И ты представляешь, он мне заявляет, что я всё себе нафантазировал, Тина! - жалуется Майкл, смотря на неё. Тина отвлеклась и не услышала части этих жалоб, хотя она и так знала, что пропустила. - И что дальше, Купер? - устало спрашивает Тина, подпирая голову рукой. - Чего ты от меня-то хочешь? Чтобы я пошла и сказала это ему? Что?! - раздражённо говорит Тина. - А чего это ты так нервничаешь? Со мной весь отдел не разговаривает, а ты даже поддержать не хочешь! - обиженно говорит Купер. - Людей, которые вечно жалуются на свои проблемы, очень трудно поддерживать, Купер! - язвительно отвечает девушка. - А-а-а, - протягивает Купер недовольным тоном, - значит, ты тоже понимаешь, что виновата в моих проблемах, да? - спрашивает Купер, на лице которого появляется ещё большее недовольство.       Тина резко бросает папку с отчётом на стол и, со злостью смотря на Майкла, произносит: - Да! Я виновата в том, что ты поссорился с Грейвзом и с женой! Я виновата в том, что весь отдел с тобой не желает говорить из-за этих новых дурацких правил, благодаря которым половина наших коллег задерживается здесь дольше положенного времени! Я виновата в том, что ты вечно ноешь и говоришь, как тебе плохо живётся! Я виновата, что твоё поведение скатилось ниже некуда! - восклицает она, сжав руки в кулаки. Майкл пытается ей что-то показать или сказать, но она не обращает внимание на это. - А ещё я виновата в том, что всю неделю писала отчёты за того, за кого не следовало бы! Я виновата, что из-за тебя моя самооценка понизилась! Я виновата, что ты ведёшь себя, как нерадивое дитя! И снова я виновата в том, что ты и Грейвз, оба, ведёте себя как подростки, каждый из которых не желает делает первый шаг к примирению! Да, в этом виновата я!!! - она устало опускает глаза, запоздало понимая, что могла наговорить чересчур много лишнего. - Тина... - начинает Купер и указывает в сторону двери кабинета Грейвза. Тина медленно поворачивает голову и видит, что мужчина смотрит прямо в её сторону. - Что ж, мисс Голдштейн, спасибо, что просветили меня и весь отдел, сообщив нам столь ценную информацию. Признаться, не ожидал услышать этого от вас, - спокойно произносит он, однако Тина слышит в его голосе стальные нотки злости. - Будьте добры, как закончите просвещать отдел новой информацией, зайдите в мой кабинет! - и после сказанного он удаляется из поля её зрения.       Тина чувствует, как сердце начинает бешено колотиться в груди. Ей совсем не хочется в данный момент выслушивать поучительные лекции начальства. - А я ведь... - начинает Купер, но Тина останавливает его жестом руки. - Заткнись, Купер! Просто заткнись, если не хочешь услышать ещё много нового о себе! - шипит она и направляется в кабинет мистера Грейвза.