Обычное утро Тины Голдштейн

      Летняя июльская ночь склонилась над Нью-Йорком.       Улицы, переполненные людьми днём, сейчас были пусты и тихи.       Лишь иногда можно было встретить редких прохожих: влюбленную парочку, наслаждающуюся красотой ночного города, или небольшую компанию прогуливающихся друзей.       Редко где в домах горел свет - большая часть города спала, наслаждаясь прекрасными снами, - и лишь немногие проводили вечер, почти ночь, в кругу семьи, друзей. Были и те, кто просто вглядывался в ночное небо, усыпанное серебром звёзд, и медленно погружался в воспоминания.       Одной из тех немногих была Тина...       Сейчас она, сидя на небольшом подоконнике, пустым взглядом, не выражающим ни одной эмоции, смотрит в синеву ночи. Ясной звездной ночи, которая будто бы издевалась, смеялась над ней и над ее нынешним состоянием...       После разговора в кабинете Грейвза Тина, быстро покинув его кабинет, оставила недоделанную работу, которую планировала завершить после визита к начальнику, на другое время и, попрощавшись с Купером, который, по ее мнению, в последнее время слишком уж стал засиживаться на работе, ушла из отдела.       Идя домой, Тина заметила одну маленькую деталь - улица, наполненная людьми, шумом и различными ароматами, стала для нее немой, безразличной и... какой-то неживой.       Девушка, придя домой, сказала Куинни, которая как всегда возвратилась с работы раньше сестры, что она не голодна, и направилась в комнату для гостей, как ее называла младшая Голдштейн. Тина попросила сестру не беспокоить ее, сославшись на усталость.       С этого момента прошло полтора часа.       Все это время она наблюдала за спящим городом, за ясной ночью, слушала сверчков, стрекочущих в траве и, обхватив колени руками, тих-тихо - так, чтобы не услышала сестра, - плакала, глотая горькие слезы обиды и разочарования.       Слова Грейвза, так отчетливо сохранившиеся в памяти, резали сильнее, чем самый острый нож. Как только она вспоминала о них, сердце ее сжималось, вызывая очередную волну слез.       Он ясно дал ей понять, что она может прекратить предпринимать какие-либо попытки по привлечению его внимания к своей персоне. И хоть Тина и слышала некое сожаление в его голосе, она считала его притворным, ненастоящим.       Слезы, скатывающиеся по щекам, резко контрастируют с ясной безоблачной ночью, усеянной россыпью серебра из звезд.       На душе отвратительное чувство омерзения и безразличия ко всему, и к себе в первую очередь. Тине не важно, успеет ли она завтра на работу, успеет ли доделать то, что не доделала сегодня, в чем и в каком настроении она пойдет в МАКУСА. Ей абсолютно все равно... Грейвз предал ее, разрушил все мечты и надежды несколькими предложениями.       На улице все еще слышен редкий смех и разговоры случайных или неслучайных прохожих, яркие огни фонарей освещают дороги и дома города.       Тина вытирает слезы тыльной стороной ладони, прекрасно зная, что это не поможет.       В комнату тихим шагом заходит Куинни, сочувственно смотря на сестру. Она, разумеется, уже все знает. - Тинни... - девушка подходит к сестре, аккуратно дотрагивается до ее плеча. - Тинни, все наладится, вот увидишь. Все будет хорошо. Он поймет, что... - Куинни пытается подобрать нужные слова, чтобы подбодрить старшую сестру, но вид плачущей сестры не дает ей этого сделать.       Тина, едва посмотрев в сторону младшей Голдштейн, вновь отводит взгляд к окну. Слезы все так же продолжают скатываться по лицу девушки, обжигая и не желая прекращаться. - Ничего... Ничего уже не будет хорошо, - произносит девушка. Голос ее надломлен и немного хриплый от долгих слез. Взгляд пустой, безразличный. - Он сказал, что мне не стоит пытаться делать это. Пытаться добиться его внимания. - Я уверена, что это не то, что он хотел сказать, - продолжает Куинни, все так же сочувственно смотря на сестру. - Знаешь, иногда люди совершают необдуманные поступки, а потом, через какое-то время, очень сожалеют об этом. - Курс психологии? - спрашивает Тина. - Это не тот случай. Он ясно дал понять, что мне ничего не светит, а я... я не стану навязываться. Буду работать, уходить в положенное время и, самое главное, не буду мозолить ему глаза, придумывая лишний повод увидеться с ним. Это же так по-детски! - она грустно улыбается. - Тинни, нельзя так легко сдаваться. Ты же у меня не такая, ты же всегда добиваешься своего, - Куинни успокаивающе гладит сестру по плечу.       Из горла Тины вырывается не то смех, не то всхлип. Слезы снова жгут глаза, и девушка вновь плачет, отворачиваясь к окну. - Я не такая? Я всегда добиваюсь своего? Не тот случай, не тот. Я уже сказала, что не собираюсь навязываться и мельтешить перед ним, - Тина опирается подбородком на колени.       Она в отчаянии. Вроде бы все только-только между ними - Тиной и Грейвзом, - наладилось в плане общения, и тут она со своим глупым желанием признаться Грейвзу в своих чувствах. Как же глупо! Как же наивно! - Я просто хочу сказать, что ты... не должна впадать в отчаяние или, что еще хуже, чувствовать себя виноватой в этой ситуации. Помни, что в любой ситуации есть выход, и эта - не исключение. Я знаю, тебе больно от его слов, но... - Куинни замолкает, подбирая нужные слова. - Со временем все наладится. Нужно только немного подождать и не дать чувствам, которые сейчас у тебя на душе, взять верх над тобой. - Куинни ободряюще улыбается.       От слов сестры Тине, пусть и ненамного, но становится легче. - Спасибо, - просто говорит она и пытается улыбнуться в ответ.       Куинни улыбается в ответ, на этот раз более искренне. Ей, кажется, удалось приободрить сестру, и она рада этому маленькому факту. - Если захочется выпить какао, то, если что, я приготовила немного. Оно на кухне, на столе, - щебечет младшая Голдштейн и приобнимает сестру. - Спокойной ночи, Тинни. - Спокойной ночи, Куинни, - отвечает девушка и обнимает ее в ответ.       Куинни, продолжая улыбаться, выходит из комнаты. Как только младшая сестра закрывает дверь, с лица Тины сходит улыбка, будто ее и не было вовсе. И так же резко пропадают все чувства и эмоции.       Тина смотрит в окно. Небосвод постепенно затягивают облака. Начинается дождь, отбивающий тихую барабанную дробь по крышам и фасадам домов, по асфальту и тротуарам, по оконному стеклу, к которому прислоняется девушка.       Тина решает для себя, что ей пора перестать витать в облаках и думать о Грейвзе не только как о начальнике. Тина решает, что больше не будет влюбляться. В кого бы то ни было.       "От любви одно разочарование и неприятности", - именно так думает Тина, смотря на дождь за окном, и позже, час или два спустя, уходит из комнаты.       Начинается гроза...