Помоги мне

Королевство, в котором оказался Чанёль, носило (в его понимании, конечно же) странное, диковинное название Хагэ Рё. Здесь было красиво, воздух был свежим и чистым, и легкий ветер, влетавший в приоткрытые слегка окна, приносил с собой запах сладковатых цветов, растущих во дворе. После того, как принц Бён выпустил его из темницы, прошло три дня, и Чанёль постепенно привыкал и обживался на новом месте. Возможно, он был слишком спокоен для человека, оказавшегося в подобной ситуации, но он не видел смысла в том, чтобы поддаваться истерикам, которые изредка настигали его. Выбраться из этого он все равно бы не смог, потому что попал сюда необъяснимым и таинственным образом. Он не пытался сделать что-либо, потому что боялся, что тогда его сочтут сумасшедшим и снова бросят в темницу. Принц Бён удивительно просто справлялся со всеми обязанностями, которые навалились на него после кончины родителей. О смерти четы Бён Чанёль узнал, когда относил вещи принца на стирку. Шибко болтливый и неугомонный Лухань поведал ему об этой истории, добавив, что принца не коронуют потому, что ждут возвращения его старшего брата, уехавшего чуть ли не на другой конец страны. Старшему принцу послали ворона, но никто не был уверен в том, долетела до него птица или все же скончалась где-то по пути. Поэтому Бэкхёну приходилось самостоятельно нести ответственность за целое королевство, хотя при жизни родителей он был не близко приобщен к политической жизни своей страны. Принц до сих пор относился к нему с настороженностью, порой поджимая губы и задумываясь о чем-то. Чанёль не знал, что за мысли посещали голову Бэкхёна в подобные моменты, но старался не пересекаться с принцем при любой удобной возможности. Он знал, интуитивно чувствовал, что Бэкхён проверяет его, прощупывает почву и старается найти в нем хоть малейший намек на то, что в тот день Пак был выпущен из темницы по ошибке. Поэтому Чанёль старался выполнять всю работу добросовестно. Ее количество увеличивалось с каждым днем, ведь он был приставлен к принцу, а тот не собирался делать Чанёлю никаких поблажек. Вдобавок ко всему, Бэкхён приказал ему сменить «это несуразное тряпье» на одежду их времени, и Чанёль ощущал себя нелепо каждый раз, когда кто-то смотрел в его сторону. Взглядов и шепотков в его сторону было много, но Чанёль стоически выдерживал все, чувствуя, как моральные силы куда-то испаряются. Он чистил королевское золото, драил каменные стены замка до стертых до крови пальцев, убирал конюшни, относил вещи принца на стирку, выслушивал бойкие рассказы Луханя и вновь возвращался в конюшни. В какой-то момент Чанёль четко осознал, что не было никакого его времени; его время теперь было здесь, и единственная его ценность теперь представлялась в том, что он убирал лошадиный навоз. Принц Бён выделил ему пыльную коморку, в которой всегда было прохладно и пахло сыростью. Чанёль мерз по ночам, не мог уснуть из-за твердости кушетки и подолгу просто лежал, не смыкая глаз. После таких ночей его тело ломило, а мышцы чувствовались деревянными, но Чанёль не жаловался, твердо решив для себя, что ни за что не покажет принцу, как ему тяжело и сложно. Тем более, если учитывать то, как он попал сюда. Чанель постепенно начинал забывать о том мире, в котором жил когда-то, и это пугало его до удушающего страха.

~~~

Этот день не выделялся из череды всех предыдущих дней, которые Чанёль провел в замке. Прошло около двух недель с момента его пребывания здесь, и люди, которые поначалу хмуро смотрели на него, постепенно привыкли к нему и больше не обращали на него внимания. Чанёль такому раскладу был рад, предположив мысленно, что медленно, но верно он смог влиться в коллектив рабочих. Да и принц Бён перестал сканировать его подозрительным взглядом, большую часть времени просто игнорируя, что Чанёлю тоже было на руку, потому что попадаться ему на глаза снова не хотелось, и не было на это ни малейшего желания. Он вздохнул, идя по давно выученному маршруту, ведущему в сторону спальни принца. В обязанности Чанёля входила сборка грязных вещей Бэкхёна, и все, что от него требовалось – просто взять молча корзину и тихо покинуть комнату, не привлекая к самому себе лишнего внимания. Чанёль почувствовал неладное как раз в тот момент, когда приближался к знакомым дубовым дверям, но быстро отмел неприятные чувства, решив не придавать этому значения. В конце концов, он никогда не прислушивался к голосу своего разума. Помоги мне… Вздрогнув от знакомого голоса принца, звучавшего в его голове, Чанёль заметил, что дверь в его покои была приоткрыта. Парень нахмурился, осторожно толкнул массивную конструкцию и замер, пару мгновений глупо смотря на Бэкхёна, который лежал на полу и корчился от боли; его лицо было бледным, он беззвучно хватал воздух губами и сжимал пальцами свое горло, смотря на Чанёля покрасневшими, выпученными глазами. Пак тут же сорвался с места, без лишних колебаний подхватил корчащегося принца на руки и помчался в сторону придворного лекаря, на секунду ощутив, словно подобное в его жизни уже когда-то происходило. Но наваждение быстро улетучилось, когда он почувствовал, как пальцы Бэкхёна сжимают его тунику. Принц безуспешно пытался вдохнуть спасительного кислорода, но все его попытки обращались в пугающе хрипящие звуки, из-за которых Чанёль испытывал страх, подступающий к горлу тошнотой. Он не понимал, но ясно осознавал, что не хочет, чтобы Бэкхён умер вот так. Когда Чанёль ворвался в небольшой, узенький кабинет Исина, того самого лекаря, тот без лишних слов, секундно оценив ситуацию, велел положить принца на койку и выйти из комнаты. Чанёль делал все, что от него требовали, машинально. Он ничуть не отдавал себе отчет в собственных действиях, пока расхаживал по коридору, сцепив дрожащие пальцы в замок. Чанёль не понимал самого себя, но это не имело значения, когда принц находился между жизнью и смертью. Немудрено, что кто-то хотел убить Бэкхёна, и от этой мысли, которая кольнула в самое сердце, Чанёль замер посреди коридора и немигающим взглядом уставился в стену. Что, если он оказался здесь не случайно? Он припомнил старую фотографию молодого человека, на которого наткнулся, пролистывая ленту, и вновь услышал тихий шепот о помощи в своей голове. И что, если Чанёль опоздал со спасением принца? Попытавшись избавить себя от подобных мыслей, Пак прислонился спиной к каменной стене, ощутив собственной кожей зябкий холод, пробравшийся под легкую ткань туники. Неожиданно в его голове наступил полный штиль – все мысли испарились, и осталась лишь манящая, успокоительная пустота. Он будто переместился туда, где не было самого мира, даже не чувствуя прохлады каменной стены, которая продиралась сквозь одежду и кожу и касалась костей. Чанёль не чувствовал ничего, лишь блаженный вакуум, отгородивший его от всех размышлений и эмоций. – Чанёль! – требовательно позвал его голос, и Пак медленно, лениво открыл глаза. Перед ним стоял Исин, выглядевший бледнее, чем обычно. – Ты простоял все это время здесь? – удивленно спросил лекарь. – А сколько времени прошло? – вторил вопросом Чанёль. – Около двух часов. Принц жив, но ему понадобится время, чтобы полностью восстановиться, – поджав губы, уставшим голосом поведал Исин. – И… спасибо тебе за то, что ты не оставил его умирать. Чанёль не успел сказать лекарю ничего, потому что тот поспешно развернулся и скрылся за дверью своего небольшого кабинета. Он с каким-то отстраненным удивлением понял, что пробыл в состоянии анабиоза около двух часов, и это было очень странно и необычно, ведь такого прежде не случалось никогда. Чанёль до этого момента не выпадал из реальности. Бэкхён восстанавливался медленно и постепенно. Чанёль так и не нашел смелость, чтобы проведать принца, но он узнавал всю интересующую его информацию у Исина, который заметно смягчился к нему. Этого было достаточно, чтобы убедиться в том, что принц выздоравливает и идет на поправку. С тех пор, как Чанёль обнаружил задыхающегося и умирающего Бэкхёна на полу собственных покоев, мысль о том, что среди них присутствует тот, кто хотел убить молодого принца, не отпускала его и не давала спать по ночам. У королевской семьи было много недоброжелателей, в том числе и дом Пак, о котором Бэкхён отзывался с ненавистью. Чанёль не признавался в этом самому себе, но причина, по которой он не навестил Бэкхёна ни разу, была проста и весьма прозаична. Чанёль боялся, что принц скинет всю вину на него. И даже смерть не была страшна, как ложные обвинения. Чанёль как раз возился в конюшне, когда позади него зазвучал знакомый, немного бесцветный голос. – Тебе была бы выгодна моя смерть, – произнес Бэкхён, заставив Чанёля нахмуриться. Тот отбросил лопату и посмотрел на принца с нескрываемой усталостью. – Да, но я спас тебя, – фыркнул парень, а Бэкхён удивился тому, насколько неформально обратился к нему этот странный, не вписывающийся в рамки нормального и обычного парень. – Ты даже не зашел узнать, жив ли я, – настойчиво продолжил принц, скрестив на груди свои руки. Чанёль отметил, что тот выглядел еще более худым и бледным, и поморщился. – Конечно, ты ведь Пак, – иронично проговорил он. – Ты настолько погряз в своей ненависти, что совсем упустил тот момент, что если бы мне была выгодна твоя смерть, то я бы не кинулся тебя спасать! – повысив голос, зло проговорил Чанёль. Он так устал, что даже очевидная смерть за то, как он разговаривает в присутствии столь важной персоны, не пугала его. Бэкхён поразился его словам. После того, как он пришел в себя, едва понимая, что происходит, единственное и самое важное на тот момент было лишь его королевство. Бэкхён не думал о себе или своей жизни. Он думал о том, что тот глоток вина мог стать последним в его жизни; принц не сомневался в том, что после его смерти королевство быстро бы прибрали к рукам. Он осмотрел Чанёля внимательным, изучающим взглядом. Тот заметно осунулся. Внезапно чувство вины кольнуло Бэкхёна под самые ребра, и он потупил взгляд, понимая, что перегнул палку с обвинениями. Чанёль был прав – если бы он хотел его смерти, то оставил бы задыхаться и умирать, а не бросился бы его спасать. Бэкхён смутно помнил события того дня, но он знал о том, что спас его именно Чанёль, а не кто-то другой. – Спасибо, – извинение тихо слетело с его губ, заставив Чанёля удивленно приподнять брови. – И не смотри ты на меня так, – усмехнулся по-доброму принц, заметив выражение лица парня. – Надеюсь, я получу нормальную комнату за свой героический поступок, – со смешком произнес Чанёль, конечно же, не рассчитывая на согласие. Нужно было хоть как-то замять эту неловкость, появившуюся между ними. – Не сомневайся! – преувеличенно бодро ответил Бэкхён, ухватившись за спасательную соломинку, потому что внезапно захотелось отмотать время назад и не приходить сюда. Но он ничуть не жалел о том, что пришел сам, потому что теперь ему стало гораздо легче. – Вы меня удивляете, принц, – с насмешливой улыбкой проговорил Чанёль, а Бэкхён вновь поразился тому, как просто и незатейливо разговаривал с ним этот парень. Бэкхён чувствовал себя молодым и юным, когда находился рядом с ним, потому что непринужденность разговоров – именно то, что ему недоставало все это время. Чанёль продолжал улыбаться, ловя блики заходящего солнца в глазах принца, который стоял напротив. Это было так красиво и так естественно, будто Чанёль уже видел нечто подобное. Теперь, оказавшись здесь, в этом времени не по своей воле, Пак осознал, что у Бэкхёна не такая простая жизнь. И что вполне оправдано то, что у принца на том снимке был безжизненный, пустой взгляд.