В общем-то, походом это трудно назвать. Два километра вглубь леса, сквозь еловые лапники, и то по требованию Саны, которая просит мать Эвы высадить их чуть раньше.
Они, в лыжных костюмах, термостойких куртках, выбираются из автомобиля у заснеженной тропы, вытаскивают из багажника сумки, лопнувшие на морозе воздушные шарики, их латексные обмякшие тельца болтаются висельниками на белых завязках, торт, испечённый Вильде и упакованный, как стопка коллекционных грампластинок.
— Ты точно знаешь, куда идти? — ноет Вильде, распихивая руки по варежкам.
— Карта, у нас есть карта, Вильде, — Сана машет перед её носом сложенной вчетверо плотной бумажкой, иссечённой дорогами, перелесками, реками. — К тому же этим двоим, — она кивает на Эву и Нуру, — нужно выяснить отношения. В лес зайдут пятеро, но все ли выйдут… Вот и посмотрим.
Крис смеётся, надвигая с затылка на брови капюшон. Эва недовольно поджимает губы, возясь с лямками рюкзака, регулируя их длину. Вильде растаптывает ботинками в рыхлое месиво след от протектора шины. Нура вглядывается в петляющую тропку, прорубленную между настами сугробов. Сил смотреть на неё нет, не то, чтобы встать и двинуться по колее со скоростью потока, не отставая.
Первый непроверенный «туристический» десяток метров они проходят молча. Между Сатре и Мун отрезок из девочек и мёртвецкая тишина, нарушаемая птичьей болтовнёй.
— Так не пойдёт, — Сана тормозит компанию. — Деритесь.
— Сана… — лес озаряется протестными возгласами; на одной из сосен перестаёт тарахтеть дятел, подковыриващий клювом кору. Природа замирает вместе с оторопевшими девчонками.
— А как иначе разрешить конфликт?
— Это не гладиаторские бои, — первой отзывается Нура. Снег сыплет мелкой порошей, ощущение будто смолотую гальку в глаза бросают. Нура морщится. И от снега, и от варварского предложения подраться.
— Почему нет?
— Мы же девочки, — выступает Вильде.
— Не засчитывается. И давно ты девочка, без парня-то?
— Причём здесь парни?
— Что ж, — Сана «медитационно» выдыхает, — постараюсь объяснить: без парней вы превращаетесь в мужиков. Оке, доступно? Вот кто в твоей квартире, Нура, забивает гвоздь? Исак? Эскиль? Нет. Ты, Нура… забиваешь гвоздь в крышку гроба своей женственности, своего истинного предназначения.
— Общество шагнуло…
— …в окно оно шагнуло, — безэмоционально перебивает Сана. — В те нечастые проблески, когда у вас имеются постоянные парни, вы оживаете, расцветаете, а они прибивают полки, и у вас нет мысли выхватить молоток, даже если они прибивают её криво. Если вдруг есть, это от лукавого. Вы лучитесь и хотите печь пироги.
— Восхитительная речь! — Крис слушает Сану с неменяющимся выражением глубокой прострации на лице. — Убедительная.
— Мир не сошёлся, не замкнулся на мужчинах, — Нура продолжает отстаивать свою позицию о равноправии полов — страдать, так вместе, поровну, или не страдать вовсе; но в свете остреющей нездоровой худобы, допущенной по собственной инициативе, «костлявого фотоснимка» в инстаграме, это звучит жалостно и глупо. И всё же Сатре не сдаётся. — Женщины не для того боролись за свои права, чтобы пускать слюни на прибитые полки.
— Не желаю слушать о твоём феминизме. У феминизма не бывает таких тощих ног. Данный конфликт существует потому что у вас нет парней.
— У меня есть, — возражает Сатре.
— Нет, Нура, нету. У тебя есть заграничный дэнди, как олицетворение несостоятельности твоего феминизма. Ты же не для себя не ешь, для него. Если не прекратишь изводить себя, то по весне оттаят животные экскременты и твои кости.
Впервые Сатре не находится для ответа, хоть мысли и перебирают колесоватые шестерёнки, захлопывает рот — сдохнувшая маленькая норвежская рыбка в сыром песке на пляжной кромке, с забитыми жабрами, не вздохнуть.
— Прекрасно, с этим разобрались, — авторитарно заявляет Сана. — Теперь поговорим про красное знамя в лице Кристофера. Пусть его забирает Нура.
— Почему? — стройным хором, все.
— Во-первых, она сейчас нестабильна, ей как никому из нас нужен парень. Во-вторых, Эва, прости, но дальше поцелуев вы с Крисом не продвинулись. Я скажу прямо — ты знакомое лицо на неизвестной территории, лучше целоваться с тобой, чем подцепить какую-нибудь дрянь от потаскушки. Мальчик просто поумнел, это не твоя заслуга.
— Ауч, это болезненно, — шипит, как масло на мокрой сковородке, Вильде.
— Не скажу я — никто не скажет. Вопросы?
— Вопросов нет, — Эва всаживается плечом в Сану и заходит за ель, отступая с проложенной скрипучей тропки. — Просто история Вильде повторяется.
— Ты не туда идёшь.
*
— Это поход? Или чего? — Крис пыхтит, еле передвигая ногами. Снег забивается в тёплые альпинистские кроссовки. Приключение превращается в пытку.
— Лучше. Рыбалка.
— Это что, шутка? — стопорится Вильде. — Она шутит? — глазки испуганными зверьками мечутся по лицам девочек, Нура и Эва безразлично изучают вздыбившиеся кустарники в лёгком дыхании стеклянного морозца. — Мы голыми руками будем ловить?
— Нет, это благотворительность! Все мы знаем, что вы знатно облажались и ни у кого из вас нет парней. Соответственно, мы возвратились на год назад, в комнату Эвы. Вы лузеры в квадрате. Вот у Исака в настройках не заложено искать самца, но и он нашёл, между прочим, быстрее вас.
— Боже, это не гонка вооружения, — вновь берётся за осуждение Сатре.
— Именно она и есть, но сейчас не об этом. Я трачу свой день рождения вам на подарки. Хочу, чтобы кто-то из вас, неудачниц, вышел замуж быстрее меня.
Через пару минут они выходят к замёрзшей остановившейся речке; вдали, на глянцевой ладье льда, распластываются упавшими воздушными змеями палатки рыбаков.
— Отдохните глазами, девочки.
*
«Что у тебя происходит?» — Крис начисляет сообщение.
Нура вныривает головой в телефон.
— Это от
него сообщение? — ревностно спрашивает Мун сквозь разрастающийся костёр на площадке с брёвнами и пеньками. —
Он же, да?
— Я не должна отчитываться перед тобой. Как и все бабы, которых он целует. Забей, Эва.
Будь крутой, — с патетичной интонацией Саны произносит Нура, поднимаясь с места, чтобы быть с лютующей собеседницей на равных.
— А ты, ты забьёшь? Он же магнетичный, чем чаще соприкасаешься, тем больше хочется… не забьёшь. И ты, значит, крутая? Два пальца в рот и «привет Вильям», но Вильям что-то пока — «пока».
— Пожалуй, из этого ничего не получится, — Нура подхватывает рюкзак, вынимает из бокового кармашка подарок, вручает его Сане, неловко приобнимая девушку, слёзы мешают прижаться к её щеке и «нажелать» приятностей.
Нура уходит той же дорогой.
«Не заберёшь меня? Я на какой-то рыболовной базе»
«У меня дела, извини. Поиграем в „Крис — мудак, передай другому“? Хочу понять, чего ты стоишь»
