Личная привязанность — роскошь, которую человек может себе позволить, лишь когда его враги уничтожены. До тех пор все, кого он любит, — потенциальные заложники. Они лишают мужества и не дают здраво мыслить. О.С. Кард «Империя»
Поначалу Баки часто спрашивал себя, почему он все еще не свихнулся? Почему все еще оставался способен соображать и управляться с собственным телом? Почему все еще адекватно воспринимал людей и окружающий мир? Когда ни новые люди, ни чудной новый мир зачастую сами не блистали адекватностью. Баки довелось узнать, как солдаты нового века, прошедшие через совсем другие войны, прожившие совсем другие жизни, с большего даже плена и пыток не знавшие, возвращались из горячих точек кусками мяса. При этом далеко не все из них теряли конечности в виду шагнувшей далеко вперед медицины и в мозг им никто не лез, просто на почве неприглядных ужасов войны у них необратимо съезжала крыша, и всё, на что они оказывались в итоге способны – это пускать слюни в мягкий ковер психбольницы. Вживую Баки наблюдал подобное, будучи Солдатом, когда в ударную группу включали новобранцев. Были среди них прирожденные мясники, но были и те, ученые, например, кто не выдерживал: убийств лицом к лицу со слезно умоляющей жертвой, напарников, разорванных в клочья шальной миной… Людям свойственно испытывать отвращение к убийству себе подобных, отторгать противоестественное, пытаться укрыться от боли, ужаса и горя под сенью безумия. Баки, как здравомыслящий, так и запрограммированный, на своем веку повидал много того, что стояло далеко за гранью восприятия адекватной человеческой психики. Зимний Солдат с завидным хладнокровием убивал виновных и невинных: мужчин, женщин и детей. Он пытал людей, прилежно учась этому искусству у своих же палачей. За его мастерство Джеймс Барнс платил по счетам виной, разъедающей все внутри подобно концентрированной кислоте. Баки каждый день, каждую минуту и секунду горел в агонии собственных чудовищных деяний, сгорал дотла и воскресал из пепла для продолжения бесконечной пытки совестью. Но даже после этого он все еще не был сумасшедшим. Как не был и мертвым спустя столько десятилетий и бесчисленное множество несовместимых с жизнью ран. В конце концов, Баки перестал задаваться этим глупым вопросом, потому что ответ на него лежал на поверхности. Сыворотка однажды повлияла не только на его тело, она также изменила его разум – сделала его устойчивым к психотравмам также, как к ядам, инфекциям, предельным для человека значениям факторов среды. Подобно тому, как его мозг раз от раза восстанавливался после криогена и обнуления, он также восстанавливался и от всего, что могло бы привести к сумасшествию: любых физических и психологических потрясений, будь то черепно-мозговая травма или давящий на расшатанную психику груз ответственности за отнятые чужие жизни. Баки даже не взялся бы утверждать, сможет ли он заплакать, если потеряет кого-то близкого. Кого-то из двоих оставшихся. Наверное, сможет. Наверное, он даже потеряет контроль и все-таки сойдет с ума, но ровно до момента, пока сыворотка не заменит поврежденные детали, не залатает разодранную душу титановыми скобами и не вернет Солдата в строй, вновь готового отражать атаки судьбы. Барнс просматривал видео с мест терактов, одно за другим, совершенно абстрагировавшись от реальности, с лицом каменным и абсолютно бесстрастным. Языки огня безжалостно лизали обратную сторону экрана, но не вызывали ровным счетом никакого отклика в сознании. За шумом винта немо кричали, выли и стонали оглушенные, раненые, обгоревшие люди. По нижней кромке, ограничивающей сенсор, бежали, обгоняя события, субтитры. Баки жадно пожирал их глазами, цепко выхватывая нужные слова прочь из фальсифицированного контекста, чтобы позже, когда закончится захламленный эмоциями информационный поток, образовать собственный контекст, понятный, вероятно, лишь ему одному. Всеобъемлющий шум сводил к минимуму возможность вербального получения информации. Единственным невербальным источником безраздельно владел Баки, поэтому ей оставалось лишь пассивное наблюдение. В какой-то мере неиссякаемый источник данных, если уметь им пользоваться, вот только Романову лепили из одного с ней теста – не очень-то за ней понаблюдаешь, немногое увидишь за плотным слоем профессионального грима, превратившего лицо в покерфейс. В случае с Уилсоном благоволила природа, как и с любым другим мужчиной, не использующим косметические трюки. Его темная кожа скрадывала синяки, но невыгодно подчеркивала белки глаз, делая капиллярную сеть многодневного недосыпа и, вполне вероятно, неполного физического здоровья гораздо более заметной. Какой бы наркотик не использовали, чтобы эффективно нейтрализовать поддержку Капитана, он явно был не из списка «классических». Нечто сильнодействующее, быстродействующее и с отдаленными во времени последствиями, иначе оперативные Мстители хватились бы Зимнего Солдата куда раньше, чем неделю спустя. Способ введения вряд ли прямой укол, потому что проделать подобное в рукопашном бою непросто даже суперсолдату, особенно, с противником вроде Алой Ведьмы. Не аэрозоль, иначе жертв было бы… Не считая нужным сейчас скрывать эмоции, она разомкнула губы, насквозь пронзенная догадкой, к которой закономерно вели причинно-следственные связи. Посмотрев Наташе прямо в глаза, она немо, но по слогам четко произнесла одно только слово: «Сколько?» Помолчав какое-то время, словно решая, безопасно ли сообщать сейчас, когда они в таком замкнутом и буквально подвешенном состоянии, Наташа скосила настороженный взгляд в сторону Барнса и только после этого сложила ладони обеих рук перпендикулярно одна другой в форме буквы «T», начальной в неутешительном слове «Total». Если бы существовало еще в этой жизни что-то, способное ее удивить или шокировать, она бы прижала ко рту ладонь, удерживая вскрик ужаса, но это был давно пройденный этап, давно исчезнувшая за неактуальностью реакция. Она, вероятно, лучше всех присутствующих здесь знала, что ГИДРА, преимущественно русское ее подразделение, работала на публику исключительно так – тотально. На мелкую шумиху они не разменивались, предпочитая действовать тихо и незаметно, посылая в нужное место к нужному времени свои призрачные эскадроны смерти. Если же они все-таки «светились», то как взорвавшиеся сверхновые, испепеляя всех и вся взрывной волной. Туда же, куда волна не доставала, непременно доставали биоагенты – в зависимости от преследуемых целей идеальные избирательные убийцы с отметкой «100%» в графе «летальность». Она метнула взгляд на Баки, и тот, словно читающий мысли телепат, поднял в пространство холодный пустой взгляд, механическим движением развернув в ее сторону планшет. Фоном экрану служило нечто жуткое в своей абстракции, отдаленно напоминающее загнанную в душегубку толпу, отчаянно тянущую сотни рук к недосягаемой свободе. Поверх абстракции, как печать на приговоре, виднелся знак биоугрозы. Биологическая опасность. Человеческие жертвы. Капитан Америка. Который формально в гробу, фактически неизвестно где. Они использовали все свои накопленные десятилетиями знания, задействовали все досягаемые рычаги давления, чтобы гарантировано не оставить ее безучастной к происходящему, снова вышвырнуть на бойцовский ринг. В недосягаемости остался только Баки. Ровно до тех пор, пока он в очередной раз не сунет голову в зловонную пасть смерти, пытаясь или спасти друга, или умереть вместе с ним, чего ему не удалось достичь в 44-ом и позже в 46-ом, когда, вернувшись за ней, он обрек себя на семь десятилетий ада. Остаток изнуряющего своей напряженностью перелета прошел для всех в гробовом молчании, которое даже можно было бы назвать траурным, не греми набатом лопасти над их головами. В какой-то момент, не справившись с эмоциями, Барнс все-таки раздавил хрупкий гаджет, пустив по черному экрану причудливую паутину трещин. На свой страх и риск или просто от того, что всем было наплевать на личный комфорт и технику безопасности, никто не использовал наушники. У всех закономерно заложило уши и, когда в полной тишине заглохшей вертушки Наташа попыталась докричаться до Барнса, настойчиво предлагая ему одеться, он, рефлекторно защищаясь, чуть не выкинул ее из грузового отсека. Просто потому, что не услышал приближения со спины. Зло отшвырнув протянутую ему куртку, Баки буквально вывалился на посадочную площадку, оказавшуюся на деле крышей пампезного небоскреба, прямо под валивший крупными хлопьями снег. Как намагниченный, тот лип к разгоряченным нервами открытым участкам тела, путался в волосах и туманил обзор белесой пеленой. Барнс, привыкший адаптироваться также легко, как и абстрагировался от всех побочных раздражителей, быстро выбрал ориентир и широким шагом последовал за огненной на светлом фоне гривой рыжих волос Романовой. Но, к сожалению, ни Романовой, ни Соколом Мстители не заканчивались. - Барнс, я прекрасно знаю, что у вас со Старком все критично во взаимопонимании, - полушепотом заговорила Наташа, намеренно замедляя шаг, – но ради Роджерса… Вот тут Баки окончательно понял, что при таком к себе отношении долго не протянет, и очень скоро слишком непостоянный в его случае здравый смысл отсалютует ему, простившись, вполне вероятно, навсегда. Резко развернув Наташу к себе лицом, Баки толкнул ее к ближайшей опоре, вжав бионическую ладонь в стену чуть правее ее головы и собственным телом блокируя ей пути отступления. - Вы должны быть по уши в дерьме и по макушку в отчаянии, раз притащили меня сюда, зная о хреновой куче проблем, со мной связанных. Так вот, если хотите отсрочить наступление этих «проблем», - Баки выдержал паузу. – Не вспоминайте Роджерса каждой фразой. И Старка между делом тоже. Сам напомнит. Наташа, отдать ей должное, и бровью не повела, выслушав претензию с убийственной инертностью. - Барнс, – боковым зрением Баки заметил появление в коридоре Соколиного Глаза, который, впрочем, вмешиваться не спешил, но о своем присутствии заявил. Как бы на всякий случай. – Сегодня мы по одну сторону, приятель. И хоть Барнс упрямо не помнил, когда успел закорешиться с Бартоном, тратить отсутствующее время на выяснения явно не собирался. К тому же, он сделал поправку на то, что Клинт, в отличие от Наташи и Сэма, не был силен в тонкостях психологии. Ну или просто он не стремился исподволь применить ее к Баки, а общался с ним этак по-панибратски, за что, пожалуй, заслуживал уважения. - Говоря начистоту, Барнс, - Наташа снова переняла инициативу разговора, пока они колоритной толпой миновали лестницы пролет за пролетом. – Никто не горел желанием обзавестись проблемами с неуравновешенным Солдатом под крышей у Старка. Никто не собирался тебя привлекать, даже Сэм поначалу был против. Я с самого начала была за, - на этом Романова интригующе оборвала монолог, ожидая, нет, отнюдь не оваций, а вопроса, который почти трещал в воздухе разрядами материализующееся мысли. Но Баки не впервой было игнорировать разряды, в некотором роде он даже находил удовольствие в том, чтобы идти против системы, поэтому он промолчал и напрашивающегося вопроса не задал. - Потому что, рано или поздно, ты ввязался бы сам. А работать сообща с тобой и знать, в какой ты «фазе», всяко лучше, чем отпустить тебя в самоволку. - Вообще, судя по вашему обоюдному рвению отвечать на телефонные звонки, мы думали, ты уже давно ввязался, - подхватил мысль Наташи Клинт, на что Баки только плотно сжал губы, гася в зародыше волну бессильной злости на самого себя, на обстоятельства и весь мир целиком. Его живых пальцев молчаливо коснулись, переплетаясь в цепкий замок, чужие холодные пальцы, и Баки прикрыл глаза, позволив ей вести, а себе – не без подспудного страха вглядеться во мрак по ту сторону сомкнутых век. Когда он снова позволил себе смотреть на окружающее пространство, вместо лабиринта коридоров перед ними простирался громадный и отвратительный в своей технологической вычурности зал, в котором столпилось еще больше людей. Словно Барнсу эскорта из Мстителей было мало, словно от этого разворошенного улья, кишащего подобием деятельности, был хоть какой-то толк. Солдат был воспитан одиночкой, он умел полагаться с большего лишь на себя и совсем немного на удаленных от поля Кураторов, поручающих задание и снабжающих его информацией. Весь остальной пестрый карнавал, громко именующий себя ударной группой, автоматически становился для него обузой, изредка полезной разве что в качестве живого заслона от пуль. - Все-таки своего ты добилась, да? Старк поприветствовал всех и, прежде всего, Романову риторическим вопросом, даже не потрудившись оторваться от проекционного экрана, на котором разворачивалась бурная, но для посторонних совершенно бесполезная деятельность. Баки расценивал такое поведение, как попытку не видеть, не пересекаться взглядом, спрятаться за воображаемой ширмой занятости и сделать вид, будто нет в помещении того, кому страстно хочется пробить дыру в груди. - Как и всегда, - спокойно ответила Наташа и подошла к консоли. – Новости? - Ты о зацепках по кэпу или о скачущей статистике по трупам? Если о втором, то погоди минутку, Пятница сейчас накидает график за последние шесть часов. Пятница, будь… - Старк! - Мне нужны данные по биопробам и взрывным устройствам, - израсходовав подчистую все резервы молчаливого наблюдения за тем, как в геометрической прогрессии разрасталась ненависть, подобно опухоли, пускающей метастазы в окружающее пространство, она заявила о своем присутствии громко и без предисловий. - Досье на вас, мисс… эм, думаю, не ошибусь, если среди пестроты псевдонимов назову вас Гидра, – Старк все еще избегал смотреть на что-либо, кроме голографического интерфейса, - презентует вас, как светило медицины едва ли не во всех ее многочисленных областях. Не припомню, чтобы какая-то из этих областей специализировалась на взрывотехнике. Старк определенно идиотом не был, хотя в данный момент косил под него очень сильно. В ее личном деле, скрупулезно составленном ЩИТом фактически с нуля и, естественно, имеющемся в свободном доступе у Старка, содержалось прорва информации, в том как тесно с ее именем связаны взрывотехника и биотехнология. Нет, Старк этот факт ее биографии не пропустил, он о нем не забыл и совершенно точно не отнес к «неважному». Он знал, кто она, и именно поэтому он стремился по максимуму использовать это знание, чтобы пройтись штампами, надавить на больное, раздолбать к хренам мнимую стабильность, которая и без его участия давно дрожала в резонансе. Но ему было мало. Он старался изо всех сил сделать так, чтобы среди них всех бушевал тот же хаос недоверия, ненависти и предательства, который разверзся в его собственной голове еще в Сибири. Не желая потакать процессу и подпитывать чужую злость, она пропустила все прицельные нападки мимо ушей, взглядом призывая Баки сделать то же самое. - Если вы заинтересованы в том, чтобы сдвинуть ситуацию с мертвой точки, а вы в этом, несомненно, заинтересованы, предоставьте мне информацию, - она посмотрела на Наташу, уверенная, что с ее стороны получит куда более быстрый отклик. – Мне нужны результаты мониторирования, общее количество пораженных, клиника развития… все, что у вас есть. - Идем, - Романова кивнула, намеренная увлечь ее за собой. Поймав на себе взгляд Баки, кожей ощутив его стремление последовать за ними, она взглядом и движением губ дала понять: «Не нужно». В конце концов, каждому из них отведено свое место в этом безумии – так было раньше, а менять что-то сейчас у них попросту не было времени. – Как я и говорила, - вновь напомнила о себе Наташа, пока обе они ждали лифт, профессионально скрывая нетерпеливую нервозность, – ЩИТ мобилизован. Из тех, кому мы безоговорочно можем доверять, мы привлекли лучших специалистов. Так сложилось, что, будучи лучшими с одной своей стороны, они – худший кошмар для всего человечества с другой. Думаю, тебе это знакомо. - На «ты»? – не обрисовывая деталей, она просто спросила, стоя с Романовой почти лоб в лоб в тесном лифте. - Игры в уважение усложняют работу, что влияет на качество ее выполнения. Сегодня не тот случай, когда я готова пожертвовать качеством. Условимся, будто тебе не сотня и в 91-ом мы не пересекались. Хартманн опустила взгляд в пол, скрывая не прошенную и в данной ситуации абсолютно неуместную, не то рефлекторную, не то нервозную улыбку. Романова, пожалуй, была единственной после Баки, с кем она могла бы попытаться сработаться на уровне, достаточном для командного взаимодействия. Потому что они с ней были похожи. И в то же время именно Наташа была той, кого бы она ни на один лишний метр к себе не подпустила. Потому что на деле они оказались похожими больше, чем обеим того хотелось. Она не поднимала взгляд, чтобы не провоцировать вопросы одним своим видом, но кожей чувствовала на себе чужой. Сканирующий, изучающий. Взгляд, задающий вопросы безо всяких слов. Почему они так долго не выходили на связь? Почему она, шпионка, наученная быть готовой в любое время дня и ночи, оказалась в таком разобранном состоянии, словно сбежала с больничной койки, а не из апартаментов класса «ТониГребаныйСтарк»? Почему Барнс зарос, как Робинзон? Связано ли все это с его второй натурой? И если да, то часто тот, Второй, встает у руля. Это те вопросы, вырванные из тянущегося до горизонта списка, которые Романова никогда не озвучит вслух. Вопросы, на которые Хартманн не придется давать ответы. Во всяком случае, не прямо здесь и не сейчас. Издав тихий шорох, разъехались двери лифта, отпуская двух пленниц замкнутого пространства на свободу – в гигантских размеров, едва ли поддающуюся обзору, лабораторию. Целый сектор отдельных лабораторий, наводненных хромом, стеклом, светодиодами и цветастой дымкой голограмм. - Наташа? – раздалось приглушенно откуда-то из глубины, очевидно, в ответ на их появление. - Таша, это ты? - из-за ширм стеклянных панелей с многочисленными графиками, диаграммами, формулами и картами, по-прежнему не отрывая взгляда от планшета, медленно вышел мужчина в распахнутом белом халате. Романова не посчитала нужным отвечать, когда все друг друга видели воочию, но в профиль было заметно, что она улыбнулась: по-прежнему устало, вымученно, но лишь сейчас по-настоящему, без маскарада и прочих шпионских игр с психологией. Шедший ей навстречу мужчина тоже улыбался, и хоть еще не произошло всей этой, до зубного скрежета банальной формальщины со знакомством, Хартманн легко отфильтровала представшую ее глазам сцену на факты и сделала выводы раньше, чем соответствующие слова могли бы прозвучать. - Брюс Беннер, - несколько неуверенно произнес мужчина, сомневаясь, нуждается ли в представлении тот, о ком с переменным успехом и по ряду самых разных причин не умолкают все существующие СМИ. В той же степени неуверенно он протянул руку, весьма открыто давая понять, что не удивится и ничуть не огорчится, если от рукопожатия откажутся. - Диана Хартманн, - она уверенно протянула руку в ответ, свободно сжав мужскую, чуть более грубую, чем могла бы быть у ученого, ладонь. – Я рада узнать, что к научной составляющей проблемы привлекли именно вас, доктор, - с легким кивком благодарности она обратилась к Наташе, для которой участие Беннера, судя по всему, было в равной степени как служебным долгом, так и глубоко личной мотивацией. Пожалуй, они с ней действительно оказались похожи намного больше, чем кем-либо предполагалось. И вовсе не потому, что кто-то когда-то нарек их Вдовами. За кулисами гласности остались все лишние вопросы. Никто не спросил, как много в России рассказывали про Халка и доносил ли заокеанский ветер до ушей русской разведки самое важное правило: «Не буди лихо, пока оно тихо». Никто не стал затевать давно осточертевшую чехарду с именами и псевдонимами, выясняя, а действительно ли она та самая. И главное – никто не обвинял, не тыкал пальцем в грудь и не клеймил. - Я надеюсь, вы сработаетесь, - Романова смотрела на Хартманн с очевидным намеком, намного дольше, чем позволяло элементарное приличие. – Дело пойдет быстрее, очень скоро все мы выберемся из этого кошмара и вернем Стива домой. - Солдат не появится, - она вернула Наташе равнозначный в своем содержании взгляд, решив, что ей тоже есть, чего опасаться и о чем намекать, - если не позвать. Романова уже отвернулась к выходу, вовремя скрыв, как дрогнули в улыбке солидарности уголки ее губ. Под шелест закрывающихся дверей лифта Хартманн на пробу мазнула рукой в воздухе, осваивая принцип действия системы. Мгновенным откликом ее движению стало появление нового интерактивного экрана. Используя пальцы в качестве стилуса, она начала вводить текст, но на первой же цифре ее остановил вездесущий женский голос, звучащий, кажется отовсюду, из всего, чем полнилось помещение. - Система имеет опцию преобразования голоса в текст, госпожа Эрскин. Вы можете диктовать. - Это Пятница – искусственный интеллект, - Беннер счел нужным пояснить, не зная, что пояснения – это последнее, в чем она нуждалась. Особенно, в лаборатории самого Тони Старка, который, несомненно, никак не мог обойтись без того, чтобы лишний раз напомнить, чьему присутствию он не рад. В конце концов, лишь он один мог вписать в систему именно эту форму обращения. «Не Гидра - и на том спасибо», - промелькнуло в голове, и легким кивком она поблагодарила ученого за совершенно лишнюю, в целом, информацию. Увлекая ее за собой в исследовательский хаос, Беннер мимоходом скреб с ближайшего стола аккуратную белую стопку, оказавшуюся в ее руках халатом. Также как Баки отрицал Солдата, она слишком долго и упрямо отрицала свое естество, бегая в панике от хранящихся в голове знаний и необходимости где бы то ни было их применять. Она не надевала белый халат в условиях лаборатории, не считая медцентра Ваканды и хирургической экипировки в операционной с Баки на столе, со времен побега в 2015-ом. И вот сейчас она снова оказалась здесь, в обманчиво просторном замкнутом пространстве, наводненном сверхсовременной техникой, а рядом с ней стояла еще одна воплощенная жертва того, что ее отец некогда именовал «будущим человечества». Во что он вложил душу, напрасно лелея надежду сделать чуточку лучше людское племя, готовое забить друг друга всем, что подвернется под руку, от камня до биотерроризма во всей его чудовищной красе. - Вы думали, я побрезгую пожать вам руку, зная, кто вы такой? - она подняла на ученого взгляд. – Боюсь, доктор Беннер, я знаю о вас ту правду, позволившую мне без доли сомнений жать вам руку, о которой вы сами понятия не имеете. - Вот как? – мужчина приподнял бровь, весьма доходчиво изображая удивление, но вместе с тем и настороженность, и титанический самоконтроль, и всю ту непостижимую простому смертному гамму чувств, показывающих себя из мрачной глубины. – И вы не просветите меня? - Я виновна в том, что состав сыворотки стал общедоступен. Косвенно я ответственна за то, что с вами произошло. Лишь косвенно, поэтому не трудитесь сейчас вступать в дебаты. Также косвенно, а может быть и напрямую, вы ответственны за то, что в 2015-ом мир увидел Альтрона, или, правильнее сказать, Альтрон увидел мир. Он доставил много бед, уничтожил целую страну, но так и не преуспел в том, с чем люди успешно справляются сами. В числе прочего Альтрон освободил меня от влияния ГИДРы, благодаря чему мы с вами здесь сейчас, по одну сторону, пытаемся решить общую проблему. - Наверняка, вы знаете, что я не был единственным его творцом. - Как и вы знаете, что Тони Старк не примет моей благодарности. Признаюсь, до сегодняшнего дня я была уверена, что и вас поблагодарить мне не удастся. В неосознанном жесте смущения Беннер тронул дужку очков. - Вы же понимаете, что я не тот человек, который привык принимать благодарности. И общая ситуация, созданная Альтроном, благодарностей не предполагает. - Понимаю, доктор, поверьте, понимаю очень хорошо. Звуковой сигнал известил об окончании процесса, который, после некоторых вводных пояснений Беннера, оказался ПЦР с образцами, изъятыми с мест взрывов. ____________ Соглашаясь пойти с Мстителями, а не в одиночку, как привык, Баки заочно согласился на зудящий улей бесполезного народа, который всячески будет стремиться свою полезность доказать, на чужие эмоции, которые очень некстати потревожат его собственные, на косые взгляды от всего и вся, включая камеры слежения. Даже на противостояние со Старком и на его ненависть, насквозь пропитавшую воздух, которым Баки предстояло дышать с ним под одной крышей, он заведомо согласился. Но черта с два он давал свое согласие просто посадить задницу и сидеть, тупо пялясь в одну точку. - У нас до сих пор нет плана. Зато есть чертово Заковианское Соглашение. Да! Смею напомнить, оно все еще действует. У нас все еще люди мрут, как мухи, а лекарства нет. И пока не будет лекарства, пока не будет адекватной стратегии действий с пониманием целей врага, вы не сунетесь к русским! Не хватало нам для полного счастья продолжения Холодной войны, с той ноты, на которой ее в 62-ом закончили Кеннеди с Хрущевым. Если бы Барнсу, помимо всего прочего, ГИДРА привила бы способность пытать взглядом, Роудс поплатился бы за свою пламенную тираду остатками спинного мозга. - У вас была неделя на проработку планов с А по Z включительно. Вам целей не хватает? Я назову одну, очевидную. Живой Стив им мог понадобиться лишь в одном случае – как резервуар первоначальной версии сыворотки. При таком раскладе я даже не хочу представлять, хотя воображение позволяет, что с ним могли сделать за все это время. Они выпустили пробирочную заразу в вашу демократию, чтобы потом, когда вы приползете, пресмыкаясь, продать вам антидот, который они иронично выжмут из «новой американской надежды», за деньги, которых в казне США со времен отцов-основателей не водилось! Можете не переживать, до Третьей мировой не дойдет, русские пустят ваше правительство по миру с протянутой рукой, даже не выдохнув в сторону ядерного чемоданчика! - «Ваше правительство»?! Я поражаюсь тебе, Барнс! Под чьим крылом ты… Роудсу хватило ума вовремя заткнуться, едва-едва не переступив ту самую черту невозврата, за которой он бы окончательно уподобился Россу. «Уж точно не под крылом белоголового орла!» - в ярости промелькнуло у Баки в голове, и ему стоило немалых усилий просто отпустить эту тему, никак не реагируя. – Хотите сидеть и ждать? – он оглядел присутствующих вызывающим взглядом. – Сидите и ждите, я в этом учавствовать не собираюсь! Барнс рванулся встать и убраться прочь от несносного окружения, но внезапный приказ, озвученный на безупречном русском, обрушился на его плечи трехтонным грузом, пригвоздив к месту. - Уймись, солдат! – смерив взглядом мечущего молнии Барнса, Наташа в очередной раз убедилась, что набираешься от того, с кем водишься. Во всяком случае, в наболевшем вопросе о Барнсе Старк влиял на Роудса наихудшим образом. – Успокойся и раскинь мозгами, - Романова вернулась к английскому, чтобы быть понятой всеми. - Не все из нас суперсолдаты с иммунитетом к биологической супердряни. И пока у нас на руках не будет действующего противоядия, туда никто не сунется. Насколько скоро оно у нас появится, зависит прямо сейчас от двоих людей, и лучше бы нам всем заткнуться и не мешать им работать. - Двоих? – вычленив из сплошного потока единственное, имеющее значение слово, Баки немедленно облек его в вопрос. Только после этого Наташа поняла, что стоило бы смолчать, но ловить вылетевшего воробья было поздно. - Брюс работает над проблемой уже пять дней. У него есть наработки. - Что еще за… - игнорируя прежний приказ, Баки снова привстал с места, его изменившееся при этом лицо перестало внушать доверие даже Романовой. – Брюс Беннер, что ли? Она сейчас с Халком?! - А ты, я смотрю, лицемер, Барнс, - Наташа оскалилась в невеселой улыбке, утратив, кажется, всякую осторожность. - Это не то же самое! Солдату пуля в лоб – и концы в воду. А этому громиле ядерный заряд что слону дробина! - Стоп-стоп-стоп, ребята! – Бартон вклинился одновременно и в разговор, и в резко сократившееся пространство между ними. – Вы полезли не в те дебри! Нат... - Клинт предупреждающее выставил перед собой руку, раскрытой ладонью по направлению к Наташе. - Барнс, - в правом поле зрения Баки засуетился Сэм. – Именно доктор Беннер проспонсировал нашу с вами нынешнюю дискуссию и отменил траурную процессию по загнувшимся всей бравой командой Мстителям. А ты на человека с ядерным зарядом... - очень медленно, давая Барнсу шанс адаптироваться к вторжению в личное пространство, Уилсон подошел к нему на расстояние прикосновения и положил руку на плечо. – Слушай, ты когда последний раз в душе был? Тут неплохой сервис, к слову говоря. Старк, конечно, вряд ли выделит тебе отдельные апартаменты, но, я думаю, Стив не был бы против, если бы ты заглянул к нему. «Они издеваются, не иначе!» - Я не в отпуск сюда притащился! – сквозь зубы прорычал Барнс, ощущая, как трещит по швам все его напускное самообладание и борясь с желанием сломать Уилсону руку как минимум в двух местах. - Я знаю, - Сэм не отступился, но руку с плеча снял. – Я, черт подери, тоже не мастер праздного сидения на заднице! - Идите вы все на хер! – по-русски вызверился Баки и вылетел в коридор, боком просочившись сквозь узкую щель электронных дверей, не успевших открыться полностью под натиском иссякнувшего терпения. Вылетел и почти сшиб с ног, в последний момент успев схватить за грудки, удерживая от падения, младшую Картер. - Давай, добей, чего уж там, - девушка мазнула равнодушным взглядом по откровенно желающим смерти всем и каждому глазам Барнса, который в целом выглядел так, словно его без пяти минут достали из криокамеры. – В прошлый раз ты почти преуспел. Отступив для большей безопасности в сторону, Баки глубоко втянул носом воздух и медленно выдохнул через рот, стремясь поскорее избавиться от алой дымки, застелившей глаза. Он мог бы сейчас раствориться за ближайшим поворотом, уйдя в слепой игнор реальности, мог съязвить в ответ что-нибудь колкое и непременно болезненное, мог попытаться извиниться за прошлый инцидент, но он просто промолчал, направив все доступные силы не в гнев, а в успокоение. В конечном итоге, намного более полезным для него могло стать не тупое молчание и даже не животный инстинкт причинить обидчику, пусть даже исключительно моральному, большую боль, а совет. От человека, который еще не зачерствел настолько, чтобы игнорировать чувства, которого работа в разведслужбе еще не искалечила до конца, которого не коснулись десятилетия заморозки. Живой опыт человека из этой эпохи, которому (Баки подкреплял свою робкую надежду воспоминанием о том скомканном торопливом поцелуе Стива в аэропорту перед битвой) Стив был небезразличен чуть сильнее, чем всем остальным. Ведь дружба и служба отнюдь не то же самое, что любовь. - Эй… - после нескольких безуспешных попыток дозваться Барнса, не прикасаясь к нему, Картер осторожно обошла его, чтобы стать к нему лицом, и опасливо помахала ладонью перед остекленевшими глазами. – Ты в порядке? - Как ты это выносишь? – заторможено сморгнув ступор, Баки придал вербальную форму мучившей его мысли. – Я уже давно не эталон адекватного восприятия. Поначалу я вообще… с других людей реакцию копировал. Часами наблюдал за толпой, чтобы понять, когда они смеются, когда плачут, злятся и все остальное. Ты скажи мне, как? Объясни, может, я с твоих слов пойму… Шэрон зажмурилась и едва заметно покачала головой из стороны в сторону, пытаясь сообразить, чего именно от нее хотят и как ей реагировать. Понимание возникло резко и как-то само собой, снизошло ударом под-дых, едва ли более слабым, чем удары запрограммированного Солдата. - Я просто стараюсь представить, как поступил бы Стив. Как бы он хотел, чтобы мы поступили. Ты ведь знаешь его вечный пунктик «спасать людей, идти на жертвы». Уверена, он не хотел бы, чтобы ценой его спасения стали чужие жизни, чтобы его спасали прежде, чем гражданских. - И тебя успокаивает его хренов юношеский максимализм?! - Ничуть, - честно призналась Картер, вперив взгляд в свои дрожащие от многодневного недосыпа и избытка кофеина руки, лишь бы не смотреть лишний раз Барнсу в глаза. – Я просто хочу, - ее голос дрогнул, - хочу верить, что остальные знают, что делают. Что они еще не похоронили Стива вслед за ублюдком Россом, Пентагоном и всей американской нацией. - Агент Картер, мистер Барнс, - тактично, что абсолютно не вязалось с манерой его появления напрямую сквозь стену, поприветствовало то самое, запомнившееся Баки еще по Лейпцигу, антропоморфное создание, у которого, вроде, даже имелось... Название? Имя? – Мистер Старк желает поговорить с вами, мистер Барнс. Он попросил меня проводить вас в апартаменты капитана Роджерса. «Срал я на его желания!» - про себя ощетинился Баки, рефлекторно стиснув руки кулаки, но, посмотрев на «пришельца», спросил обманчиво равнодушно: - «Проводить» в смысле «отконвоировать»? Или у меня все-таки есть шанс отказаться? Окажись таковой у него, все было бы слишком просто. Баки не обманывался надеждой на примирение или разговор без долговременных последствий, но, стоя перед закрытой дверью, он таил слабую надежду хотя бы на то, что обойдется без глобальной катастрофы. - Не перестаешь удивлять, полярный медведь. Тебя все тихо ненавидят и не упускают шанса пнуть побольнее, а ты исправно продолжаешь наступать в капканы, - Старк стоял спиной, из полутьмы на фоне витражных окон выступал только его силуэт. – Простодушие вековой давности – это прямо таки клинический диагноз. - Ты за этим меня позвал? – Баки переступил порог, спиной ощущая, как автоматически закрываются двери, защелкивая механизм вышеупомянутого капкана. - Чтобы диагнозы мне ставить? - И за этим тоже, - помолчав в раздумье, ответил Старк, по-прежнему не оборачиваясь. – Но это побочно, этакая приятная возможность пырнуть тебя хотя бы словцом, раз кэп не позволил пальнуть репульсором. Баки молчал. Во-первых, на ум не шли подходящие слова, во-вторых, они толком и не разговаривали с тех пор, как… никогда, пожалуй. Не дождавшись никакого комментария, за который можно было зацепиться и продолжить словесное метание ядовитых дротиков в желанную цель, Старк развернулся и мрачным силуэтом с едва подсвечивающимся профилем фривольно зашагал вдоль стены. - А я хотел! Ты знаешь, до усрачки, до багряных звезд перед глазами я хотел сделать с тобой что-нибудь ужасное, более-менее соответствующее тому, что ты сделал той ночью. Но Капитан Зануда все капал и капал на мозг: «Это был не Баки, это был не он, его контролировали…» И тут я подумал: «Что, если, правда, не он…» - обогнув помещение по периметру, Старк стал медленно приближаться к замершему на одном месте Барнсу. – А потом на всеобщее обозрение внезапно вывалили содержание твоих прожареных мозгов, и я понял, как круто ошибся. Отвратное чувство, знаешь ли - признавать за собой ошибку - похуже героиновой ломки будет. Впрочем, тебе то откуда знать? Ты ж бедный-несчастный, собой не владел, не выбирал… Выпустить тебе кишки и правда, расхотелось. Кайф был бы уже не тот, – Старк теперь стоял почти вплотную к Барнсу, усмехаясь тому в самое лицо. – Знаешь, в чем я увидел истинный кайф? В формально мертвом Капитане? Сааамую малость, - Старк улыбнулся во все свои многомиллионные тридцать два, и в этот момент Барнс всерьез подумал, что вот такое оно – безумие простого человека, технологические примочки которого защищают от пуль и совсем немного от прочих ранений, но отнюдь не от психотравм. – Истинный кайф в том, чтобы поставить тебя перед выбором, а потом наблюдать, как тебя корежит от невозможности его сделать. - Старк… - одними губами выдавил Барнс, но этого было ничтожно мало для того, чтобы заставить того заткнуться. Тут и полноценной мольбы не хватило бы, даже окажись Баки в состоянии умолять. - Ты не просишь прощения, потому что оно тебе на хер не сдалось, но ты все еще хочешь доказать, что не мог ослушаться приказа. Доказать самому себе. Поэтому я предоставлю тебе этот шанс или… его предоставят обстоятельства, а мне даже не придется пачкать руки, хотя, знаешь, я не брезгую. Я сплю и вижу, как надиктовываю тебе код и отдаю прямой приказ. А потом ты либо собственноручно удавишь свою змеюку, и я поверю, что у тебя не было никаких шансов остановиться и не ломать шею моей матери, либо ты переборешь приказ и всем докажешь то, что я и так прекрасно знаю: у тебя был выбор! Начиная с 46-го, когда ты сорвался с крючка, имея на руках все средства к побегу, у тебя был хренов выбор, Барнс! И каждый раз ты выбирал то, что ты выбирал! Кажется, еще никогда в жизни Баки так не ошибался. Он хотел дать Тони выговориться, думал, что выдержит, стойко вынесет все словестные нападки, как выносил все пытки. Но Баки отчего-то забыл истинную причину мести этого страшного человека и упустил из внимания то, во что она, эта месть, имела тенденцию вылиться. Зимний Солдат отбирал у людей их близких, и тот знаменательный момент торжества справедливости, когда кого-то близкого отберут у Солдата, равно или поздно должен был настать. Старк исчез, растворился во мраке, позволив запущенному процессу завершиться без лишних свидетелей. Фантомная боль электрических импульсов уже пробирала насквозь агонизирующее тело, заставляя до крови кусать губы, чтобы не орать в голос. Почему? Солдат не знал, почему нельзя было шуметь, но изо всех сил старался не издать ни звука, обшаривая беспомощным взглядом стремительно теряющее очертания, чужеродное пространство. Онемевшие пальцы плохо слушались и почти совсем не чувствовали, поэтому Солдат не сразу заметил зажатую в кулаке бумажку, на которой красным карандашом на грязно-белом был написан вопрос и ниже приписан ответ.Ты - Баки Барнс, кретин!
«3-2-5-5- Барнс...» - неумолкало эхо в голове Солдата, вынуждая его трясущимися руками сжимать голову и цепляться, хвататься, держаться ускользающим во мрак боли сознанием за эти бессмысленные цифры и чужеродное буквенное сочетание. - Барнс. Сержант Джеймс Барнс. 3-2-5-5-7-2-4-1…» - Служил в 107-ом пехотном... - упрямо выхрепел Солдат, с трудом разжимая челюсти. - Меня зовут... Баки. Голова гудела, готовая расколоться, тело ломило, ватные ноги отказывались держать вес, вынуждая съехать по стене вниз, на пол. Подняв живую ладонь до уровня глаз, Солдат в дымке кровавой пульсации далеко не с первого раза насчитал нужное количество пальцев. Рука немилосердно тряслась. - Меня зовут Баки. Баки. Баки... - Солдат повторял и повторял мантру своего спасения во мрак помещения, дожидаясь, пока утихнет грохот сердца в висках, а тело перестанет уязвимо дрожать. - Меня зовут Джеймс Бьюкенен Барнс! - в голос, без запинок произнес Баки, сжимая живую руку в кулак вместе с измятой запиской.