Я не участвую в войне...

Солдат был призраком, он был обучен жить по призрачным законам: появляться, исчезать, снова появляться и снова исчезать. Баки вынужден был по аналогичным законам выживать, потому что иначе от ГИДРы и всех, кто жаждал его живым или мертвым, было не укрыться. Он столько раз мечтал исчезнуть, залечь на дно так глубоко, чтобы достать оттуда можно было только его труп, он столько раз мечтал исключить себя из окружающей реальности, найти заветный проводок и выдернуть его к чертям, погрузиться в вакуум. Он столько раз ловил себя на противоречащей инстинкту выживания мысли вернуться в криостаз. И чтобы без всяких снов-воспоминаний, чтобы навсегда, чтобы больше не просыпаться. Он так хотел покоя. Но так долго и упорно отказывал себе в этом простом желании, что, в конце концов, эстафету перенял Солдат и за них обоих… за всех троих решил: «Ебись оно все провались!» Никак иначе его наплевательское отношение к окружающей действительности было не назвать. Ведь, скрываясь от ГИДРы и ужасов собственного прошлого, разве мог Барнс позволить себе окопаться дольше, чем на неделю, в одном, стратегически абсолютно небезопасном месте, которому разве что цветного баннера: «Здесь живет Зимний Солдат!» на входе не хватало? Разве мог он неделями не выходить на улицу, чтобы разведать обстановку? Не смотреть каждый новый выпуск «Новостей»? Не покупать каждый утренний и вечерний выпуски хоть какой-нибудь мало-мальски информативной газетенки? В конце концов, Барнс, бегущий со всей своей противоестественной мочи от самого себя, определенно зарядил бы мобильный. Как человек другого времени и совсем других идеалов, знающий цену деньгам и приобретаемым на них благам, Барнс точно не стал бы гробить ноутбук. И пусть даже не он разрядил в компьютер обойму, пусть даже он был не в силах ничего поделать с младенческой беспомощностью Солдата во всем, что не касалось боевых умений и абсолютно отсутствующим у него инстинктом самосохранения, но… прошли недели — не мгновения, чтобы сморгнуть туман в прицеле, не секунды, чтобы вдохнуть перед выстрелом — недели, за которые небеса могли рухнуть, апокалипсис грянуть и еще черти что произойти, пока он даже понятия не имел, какое на календаре число! — Зачетная растительность, Барнс, — прокомментировала Романофф, чтобы нарушить, наконец, гробовую тишину, давным-давно перешагнувшую все границы естественности и приличия. Они просто толпились в жутко тесном для четверых пространстве, как отбившиеся от стада и оставшиеся без погонщика овцы. И проблема была не в неловкости, не в стеснении, которыми не страдал ни один из них, просто Наташа с завидным упрямством ждала от Барнса хоть какой-нибудь адекватно-человеческой реакции, каких-то слов, наподобие «Проходите, садитесь», действий наподобие тех, что он, как хозяин, сам пройдет и сядет. Но он как будто назло, в отместку за вторжение методично обламывал все ее ожидания. А еще Барнс прекрасно знал, что волосы у него росли еще быстрее, чем заживали раны. Но он с содроганием представлял себе бритвенный станок в руках у неуравновешенного Солдата. Сам же он на бритье откровенно забил, что очень зря, потому как его бомжеватый вид, если не раскрыл с ходу все карты, то определенно на соответствующие мысли натолкнул. — Зачетный слой макияжа для такой жары, агент Романофф, — не задолжав ответ, Баки обернулся к собеседнице. — Маскируете следы пребывания в эпицентре очередного взрыва, организованного мной? — В отличие от большинства американцев, у тебя все в порядке с произношением русских фамилий, Барнс. Сделай одолжение, не каверкай. Баки претензию понял и принял, как сполна обоснованную. Но отвечать не стал, не позволяя себе отвлекаться и себя отвлекать. — Так я угадал насчет взрыва? — Стоп, ребята, — резко вмешался Уилсон, о присутствии которого Баки предпочел бы забыть, потому что… Ну потому что как-то у них в свое время не срослось. Сложно с ним было, и Баки все никак не мог понять, то ли дело в том, что они буквально из разных эпох, то ли камнем преткновения был Стив. — Я предлагаю прерваться и немного отмотать назад, — с вежливым кивком благодарности Сэм принял из женских рук дымящуюся кружку и приложился к ней губами, отпивая и этим растягивая время до продолжения речи, словно осторожничая и подготавливая почву. — Уточняю без всяких наездов, — не дождавшись приглашения и, в общем-то, не особо на таковое рассчитывая, Сокол отодвинул стул и сел за стол, переведя настороженный взгляд с Барнса на женщину, с которой до сих пор даже не был знаком, хотя наслышан лет на сто вперед. — Как давно вы смотрели телек? Эм… слушали радио? — Сэм неловко оглянулся вокруг. — Не знаю, есть ли здесь такое… — Считай, что нас две недели не было на планете, — Баки встретился глазами с более сведущей в русских идиомах Наташей. — В танке мы были. — Кроме шуток, Барнс, — не выдержала Наташа, — на дворе ведь не… — Я похож на того, кто умеет шутить? — взгляд Баки, даже в более спокойном состоянии, чем сейчас, далеко не всякий был способен выдержать. Наташа смогла легко. — Теракт действительно имел место. Теракты. Но в погоне за славой их организатора тебя на этот раз опередили, — Романова все же разорвала зрительный контакт, опустив взгляд в кружку и вдохнув поглубже кофейную дымку. — Торговый центр на Фултон-Стрит, одноименная станция метро, Бруклинский и Манхэттенский мосты — последовательные взрывы в рабочий день, в часы «пик». — Наташа сглотнула, пожалуй, слишком громко, и настороженно переглянулась с Сэмом. — Думаю,. не стоит уточнять, для кого именно старались. — Когда? — спросил Баки враз севшим голосом. — Шесть дней назад. Сегодня двадцать пятое. То есть, девятнадцатого. Будь у Баки сейчас меньше более важных поводов для размышлений, он бы непременно попытался вспомнить, кем он был шесть дней назад. Был ли он в тот день собой? Был ли он в ту роковую минуту собой? Мог ли включить хренов телевизор, чтобы узнать обо всем еще тогда, а не через… почти неделю. — Стив жив? — голос у Барнса совсем сел, а правую руку пришлось сжать в кулак, чтобы она перестала так очевидно дрожать. Наташа и Сэм, наблюдавшие реакцию, напряглись. — Если ты сейчас в состоянии слушать… — Сэм начал вкрадчиво и очень мягко, как он умел, будучи… кем там? Консультантом? Мозгоправом для двинутых ветеранов с ПТСР? Стив об этом рассказывал, но у Баки в этот конкретный момент не было никакого желания рыться в закромах памяти. Куда сильнее ему хотелось действовать — продемонстрировать наглядно, что он в состоянии не только слушать, но попутно еще и убивать. — Баки, — его вовремя схватили за правое предплечье и с силой притянули назад. Не сдерживая, не удерживая, просто давая время прийти в себя. — Живой? — Баки повторил вопрос громче и четче. — Врать не будем, не знаем, — за Сэма продолжила Наташа. — Взрывы оказались лишь приманкой. Дальше — больше. Бомбы изготовили и заложили русские. Они же подтверждали детонацию, радиус поражения и ждали нас на точках. По количеству бомб всего четверо, — губы Романовой некрасиво искривились в усмешке. — Смешно, скажете? Что ж, наркологи и правда посмеялись от души, пока нас откачивали. Меня, Ванду, Сэма и Клинта. Стив исчез. — Исчез? — Баки на пробу дернул рукой, освобождаясь от страхующей хватки. — Забрали с собой? — Похоже на то, — Наташа кивнула. — На него химическая дрянь, которой нашпиговали нас, если и подействовала, то крайне слабо. — Русские? — Акцентом не страдают, — Вдова снова качнула головой. — Намордники на них не надевали, молчать, судя по всему, не дрессировали. — Суперсолдаты… — не вопрос и не утверждение, что-то плавающее между, озвученное знакомым голосом ему почти в самое ухо. Баки непроизвольно вздрогнул, оборачиваясь на звук, и в тот же миг картина в его голове нарисовалась вся целиком, в самых нежелательных подробностях. Конечно. Ну, конечно, они! Иначе Стив отбился бы. Легко. Одной левой, пусть даже не бионикой. Пока Солдата готовили к миссии на мосту, Рамлоу и остальные распинались благим матом, как кэп десятерых бывалых псов УДАРа уделал в одиночку. Вооруженных, в замкнутом пространстве. Стив по праву считался несокрушимым бойцом, в рукопашной пакующим противников пачками, но лишь в сравнении с обычными людьми. В сравнении с себе подобными, с Солдатом, например, Стив становился простым бойцом. Да, обученным и опытным, да, достойным и опасным, но только лишь бойцом, без пафосной приписки «супер». Будь Солдат не один на том мосту, не сорви Стив с него маску, не позови в нужный момент по имени — все могло случиться иначе. Солдат мог проиграть тот бой. Так же как и Стив. И шансы их, как противников, были равны. Когда противников четверо на одного, шансы априори перестают быть равны. — Русская ГИДРА уже взяла на себя ответственность за теракты, обеспечив мировые СМИ соответствующей тематикой на ближайшие полгода минимум, чтобы они не путались под ногами. — Чего они хотят? — За этим я и здесь. Директор Фьюри хотел поинтересоваться лично, но, с вашего позволения, я процитирую вам его слова, — Романова обратилась взглядом левее плеча Баки. — «Мисс Эрскин… Если вам угодно, мисс Хартманн, у вас есть идеи, чего хотят ваши вице-подчиненные?» — Наташа развернула планшет экраном в их сторону. Баки ожидал чего-то зверского от видео: непростительного компромата, космических требований, сцен пыток, но получил лишь жуткую некачественную мешанину с ютуба — так называемую «любительскую» съемку превращенного в развалины Бруклина. — ЩИТ… тот ЩИТ, который удалось урвать от ГИДРы, мобилизован. Мы роем носом землю, и за шесть дней у нас даже появились кое-какие ниточки. Но все они, в конечном итоге, ведут в тупик, теряясь в куче бессмысленных вопросов без ответа и событий без причины. — Что ж… Директор Фьюри прекрасно умеет облечь огромный смысл претензии в столь малое количество слов, — она вышла слегка вперед Баки. — А вы, мисс Романофф, должны не хуже меня знать, что событий без причины не бывает. — Хорошо, назовем это событием с невыясненной нами причиной. Пример хотите? Чего Баки действительно хотел, так это прекратить весь бессмысленный треп, но едва ли это было возможно, учитывая насколько глубоко личной становилась катастрофа, с каждым вновь сказанным словом обретающая все больший масштаб. — Хотим, — резко выплюнул Барнс, с трудом удержав за зубами другое выражение на русском: «Не тяни кота за яйца!», которое Романова уж точно могла бы оценить. — Нападение на НИИ инфекционных заболеваний в Лагосе, в мае прошлого года. Его повесили на Рамлоу. Который подорвал себя и чуть не подорвал Стива, так и не слив заказчика. А ведь таковой существовал, не правда ли? Некто, по чьему приказу подыхающего Рамлоу выкопали из-под завалов Трискелиона. Некто, ожививший этот продажный кусок жареного мяса. Некто, кому нужна была биологическая зараза из той лаборатории, и достать ее послали смертника, который уже… был повязан долгом жизни. — Прекрасная техника добычи признания, которая поддавалась лишь самым способным в Красной Комнате, не правда ли, Наталья? Провокация убежденностью, для которой не хватает доказательств. — Мне казалось, мы здесь не за тем, чтобы играть в шпионские игры и добывать какие-то там доказательства, — Сокол посмотрел на Вдову с осуждением. — Рамлоу выскребли из-под завалов, потому что, будучи в критическом состоянии, он идеально подходил для тестов, которые на тот момент проводила… я. При всем при этом, я лишь формировала запросы, их удовлетворением всегда занималась организация, символическим руководителем которой меня желали видеть… мои хозяева. Я создавала для них… назовем это обобщенно «уникальные препараты», которых не существовало и по-прежнему не существует вне живого организма. Предположу, что, в отсутствие меня, как постоянного поставщика, у них иссякают источники, поэтому они всячески ищут способ до меня добраться. Если это то признание, за которым вы пришли сюда, Наталья, то да — русские разворотили Нью-Йорк и похитили Капитана Америка, потому что хотят назад свою Гидру. Вот только, покупая меня, директор Фьюри прекрасно знал, что идет в комплекте. — Фьюри спокойно смотрел, как мы рвали друг другу глотки, — Наташа ядовито улыбнулась. — И раз уж мы перешли на личности, Диана, с обсуждением таких глубоко личных моментов прошлого, как Красная Комната, я скажу, что… да, я пришла сюда за признанием вроде этого. Но отнюдь не за тем, чтобы получить доказательства, — Вдова выдержала паузу. — В Красной Комнате это называли «мотивация к действию». Во времена Дарьи Савко к такой «мотивации» психологи и психотерапевты добавляли обязательную поправку «нет хуже мотивации, чем через чувство ответственности и вины», и тут же шептали в сторонку «на войне все средства хороши». Видимо, действующая Черная Вдова чутко улавливала шепот наставников. — Я не предлагаю удовлетворить их требования и сдаться, — Наташа обратилась взглядом к Барнсу, будто намереваясь оправдываться. — Об этом и речи не идет. Но вы знаете ход их мысли лучше любого из нас. Вы знаете их претензии. В конце концов, — она снова посмотрела на Хартманн, — вы лично знаете каждого из них. Поименно. Не только «хозяев», но и их сторожевых псов. Вы их создавали. И пусть умом Барнс понимал, что Романова права (хоть и говорила хлестко, каждым словом, как стальной нагайкой); что, в отличие от хаоса, творящегося сейчас в его собственной голове, ею двигал профессионализм и холодный расчет, смириться не мог, потому что ее «Вы их создавали» — как брошенная с хлопком белая перчатка. Причем, не ему брошенная, не Барнсу и даже не Зимнему Солдату, их обоих словно сняли со всех счетов, списали за ненадобностью (конечно, не он же был в числе четверых подрывников) и забыли. Перчатку бросили ей — Гидре. Но Гидрой была она — его Вдова. Его Диана. Его Эсма. Какое определение не дай, каким именем не назови — его женщина. А за разменную монету для торга решили взять Стива — его единственного друга. Поэтому черта с два, если это не ему брошена перчатка и это не очередная война, в которую он оказался втянут, не спрошенным. — Нат, прогуляйся, — как бы между прочим предложил Сэм, неспешно встал из-за стола и отошел к окнам с панорамным видом на океан. Когда Наташа, не найдя достойной причины для отказа, все же ушла из поля зрения, Сэм обернулся к хозяевам дома, которых теперь уже сложно было обвинять в воинственном настрое. — Нат рубит с плеча, — Уилсон оправдался за Романову. — Стив ей не безразличен. Кроме того, ей здорово досталось. Нам всем досталось. Общественность в трансе, кэп неизвестно где. По охерительной версии Росса он вообще… мертв, — предвидя бурю, Сэм поднял руки в защитном жесте и дальнейшие объяснения затараторил так быстро, как мог. — Ты «Новости» не смотрел, официальных заявлений, стало быть, не слышал, что к лучшему, но, чтобы ты все-таки был в курсе: этот хрен убедил Пентагон пустить в массы весть, будто русские совсем свели Капитана в могилу. Видите ли, это прозвучит выигрышнее, чем сообщить, что те же русские взяли символ Американской нации в плен, — Сокол выдохнул и снова вдохнул для продолжения. — Умоляю, Барнс, за подробностями этого маразма к генералу и его лизоблюдам. Ну… или к репортерам. — Мертв, значит? — собственный голос показался Баки чересчур бесцветным даже по самым извращенным меркам. — А какие доказательства обратного у вас есть? — Нет доказательств, — без утаек признался Сэм, медленным шагом двинувшись Баки навстречу, — но нет и его трупа, а кому как не тебе знать все возможные варианты развития событий, когда трупа нет, — Уилсон замер в паре шагов, точно напротив Барнса, свободно опустив вдоль тела руки, чтобы продемонстрировать отсутствие всякой угрозы и любых других намерений, кроме благих. Редко кто к Баки вот так приближался, редко кто так на него смотрел: открыто, без затаенной ненависти, без всепоглощающего ужаса. — Мы не бегали с ним по подворотням, не делили один кусок хлеба на двоих и я не в курсе всех этих подробностей, вроде газеты в ботинках, но он все-таки мой друг, и я предпочитаю верить, что он жив. Я понятия не имею, что у вас тут произошло и почему вы две недели были «в танке», но сейчас нам… мне нужна ваша помощь, — Сэм посмотрел левее плеча Баки. — Мы не знакомы лично, — Сокол не так себе представлял знакомство с женщинами, но в то же время он знал, что представляла из себя женщина, стоящая сейчас перед ним, поэтому уверенно протянул ей руку и только лишний раз убедился в правоте своих суждений, когда его мужскую ладонь сжала в крепком рукопожатии обманчиво хрупкая женская. — Сэм Уилсон. Рад знакомству. — Диана Хартманн, — она ответила ему зажатой полуулыбкой. — Взаимно. Хотя я бы предпочла другой повод. — Уверен, Стив в восторге не будет, когда узнает, что я тебя… вас во все это впряг… От этих слов Баки так перекосило, что Сэм на уровне инстинкта не захотел продолжить мысль. Баки вспомнил, как сам когда-то был не в восторге от того, что Стив впрягся в какой-то сраный эксперимент, бомбанувший на весь мир, и ломанулся в одиночку в цитадель к озверевшим фрицам. С какой стати сейчас Барнс должен поступить иначе? С той, что время другое? Что ему рыбьей костью поперек горла сидит война? Что его нутро вопит и содрогается в агонии от страха подставить под удар или потерять единственного после Стива человека, который наполняет хоть каким-то смыслом его продолжающееся существование в этом давно ставшем чужим мире? С того, что код и Солдат, и… Баки прекрасно понимал, что собирался попросить слишком много. Будь на то лишь его воля и никаких других препятствий, он бы уже сорвался в любое пекло — с хаером нечесаных волос, в трениках и босиком. Но куда там, если не то что воля ему не принадлежала — он даже тело делил на двоих с Солдатом. — Нам нужно пару минут, — Баки посмотрел на Сэма одновременно с извинением и мольбой. Уилсон, в свою очередь, воспринял просьбу, как вполне адекватную, и совершенно спокойно кивнул. Лишь у выхода замешкался, сомневаясь, стоит ли упоминать. — Я и сам не в восторге, что пришлось согласиться, но время дорого, а правительство нам только палки в колеса ставит. Сам понимаешь, у Старка связи со всеми и повсюду, включая космос, техника и бабки… Не то, чтобы у Баки энтузиазма убавилось от такого известия, нет, он бы сейчас, скорее всего, даже с Золой сработался, но во рту вдруг стало сухо, словно песка насыпали, а в голове очень некстати замаячили ненужные мысли. — Мы сейчас к нему, что ли? — в конце концов, Баки спросил просто для того, чтобы хоть как-то отреагировать. — Он обещал прислать вертушку, — взгляд у Сэма был, как у явившегося с повинной. О большем Барнс допытываться не стал. И без слов понятно было, что все херово и станет только хуже. Едва ли не по секундам выверяя уход Сэма на безопасное для слышимости расстояние, Баки даже ничего не стал уточнять, экономя время и зная, что обо всем прочем они прекрасно сумеют договориться без слов в чьем угодно присутствии. Не смогут лишь об одном: — Солдат. От моего присутствия только хуже будет, если он ни с того ни с сего очуняет, — Баки развернулся и поймал ее взгляд в цепкую ловушку своего. — А он именно это и сделает, потому что там будешь ты. Потому что им нужна… ты! — Джеймс, — она позвала, полным именем фокусируя его внимание целиком и полностью на своих дальнейших словах, и прежде, чем он смог бы внести свою вечную поправку, исправилась сама. — Баки. Вопрос жесткий, я знаю, как и ты знаешь, почему я задаю его. Прямо сейчас ты готов выбрать между мной и Стивом? Прежде, чем ответишь, знай, что я не готова. Выбрать между тобой и тем, что я совершала, будучи Гидрой. Я люблю тебя, ты это знаешь. Я умру за тебя! Но и за любой другой шанс искупить вину я тоже отдам жизнь, не колеблясь. А ты? Ты готов выбирать? Баки молчал, напрасно тратя время, которым никто из них не располагал. Он отчаянно не хотел отвечать. Он безнадежно потерял ответ на этот вопрос где-то в десятилетиях. — Зимний Солдат просыпается, когда хочет. Что будет, когда он проснется при других? Или хуже… его разбудят! — Предоставь его мне, — резко развернувшись, она растворилась в тени коридора, но почти сразу вернулась, сблизившись с Баки едва ли не нос к носу, так, что он ощутил кофейный аромат ее дыхания, мимолетное касание губ. — Мы найдем его, Баки. Живым. И уничтожим каждого, кто решил, будто ему это сойдет с рук. Впервые Барнс поймал себя на шальной мысли, что абсолютно не против, чтобы Солдат выдрал кому-то трахею. Кому-то, кто это заслужил. За Бруклин. За друга. Упаси Господь, за любимую женщину. В спешке сборов одновременно с рубашкой и кобурой у Барнса под рукой оказался клочок бумаги с вопросом «Кто я?» и размашисто приписанным ответом. Не отдавая себе отчета, Баки зачем-то сунул бумажку в карман. Где-то в зоне слышимости гигантский винт вертолета с эмблемой Stark Industries уже нагнетал воздушный поток, мешая накатывающей волне лизнуть побережье. — Не думаю, что это имеет значение в свете последних событий, но на календаре 25-е декабря! — проорал на пределе легких Сэм, поверх рубашки-поло натягивая пуховик. — В Нью-Йорке снег лежит! — Не жидкий азот и ладно, — Баки наплевательски пожал плечами, даже не пытаясь перекричать звук работающих лопастей. Дождавшись взлета, он жестами привлек внимание Наташи и жестами же объяснил, что ему нужно. Романофф молча отдала ему планшет. «Нью-Йорк», — Барнс только начал вводить запрос, а поисковик уже предоставил ему отсортированные по релевантности варианты. «Нью-Йорк, 12.19.2017» — стоял на первом месте. Вдавившись спиной в жесткую обшивку грузового вертолета, Баки выбрал раздел «видео» и произвольно ткнул пальцем треугольник воспроизведения. Его мир, как в далекие и безмятежные тридцатые, вновь свернулся до размеров одного района в одном городе.