Я не участвую в войне...

Хартманн как раз пыталась втолковать Старку, которого прорвало поболтать не к месту и не ко времени, почему после стольких попыток, имевших место быть, никому так и не удалось засунуть в Стива датчик слежения. Который, в ситуации вроде нынешней, значительно облегчил бы всем жизнь. А кому-то бы даже спас. Об этом Старк не уставал добросовестно напоминать в коротких перерывах между: «Ты же свалил! Кэп сказал уходить, и ты моментом дал деру!» — Потому что сыворотка изначально на то и рассчитывалась, чтобы ничто инородное в теле надолго не задерживалось, — ей казалось, она тихо и спокойно, на грани безразличия, вещает в пустоту. В ту самую, где за семью печатями надежно была заперта вырождающаяся ненависть: «Ты по ним палил, идиот несчастный! Он бежал, стягивая на себя огонь!» Также и она теперь отвлекала Старка от заведомо более желанной цели для бесконечных нападок. Собой отвлекала. — Шпиговать игрушками охлажденную тушку твоего ненаглядного Кая это почему-то никому не мешало. А Старк умело работал на два фронта, прикидываясь идиотом столь профессионально, что вериться начало даже ей. Но поддерживать дальше этот бессмысленный диалог личностей она не стала, оставив задетые воспоминания и взбаламученные мысли при себе. О том, как в 45-м сыворотка Золы впервые проявила иммунитет к бионике, чем почти убила Баки, а самого безумного нациста лишила величайшего эксперимента, который пришлось бросить прямо в лабе, потому как обходного решения проблемы он так и не нашел. О том, что, если бы скорость регенерации и иммунитет ко всем имплантам у Баки изначально были бы аналогичны таковым у Стива, ему пришлось бы в разы меньше мучится по жизни. Увы, они имели, что имели, и не время было думать об этом сейчас. Хартманн взглянула украдкой на кресло напротив. Барнс был на грани, и это с успехом продолжал не замечать только Старк, летящий где-то там, за бортом, в своей индивидуальной, оснащенной всеми удобствами консервной банке. «Баки, не обращай внимания. Он это специально, Баки… — в мыслях мелькало все то же самое, о чем уже не было никакого смысла говорить вслух. В десятый, а то и сотый раз. — Кретин железноголовый! Когда все это закончится, в лучшем случае, я пущу тебе воздух по вене, в худшем… — но худшему не суждено было полноценно оформиться даже в ее мыслях — квинджет тряхнуло внезапным ударом. В тот же момент Старк что-то припадочно заорал в интеркоме, но даже если в этот раз им и было сказано что-то стоящее, предупреждение об угрозе, например, слушать его было некогда, да и, по факту, уже не за чем. Эфир заполнило болезненное для слуха высокочастотное гудение, а затем — тишина, на которую после предшествующего оглушения легко было не обратить внимания. — Джет в режиме невидимки! — заорал Бартон, очевидно, не услышав собственного голоса, и одновременно пытаясь присмирить взбесившийся штурвал. — Твою… Кто по нам шарахнул?! Старк! Кто бы ни был, времени на выяснения он не предусмотрел. Удары продолжались, джет и всех на его борту швыряла из стороны в сторону инерция, даже не смотря на то, что Клинт маневрировал, пытаясь если не вовсе избежать попаданий, то хотя бы минимизировать возможный урон. Неясно было даже из чего и откуда их обстреливали. Радары сдохли вместе с интеркомом, данные голограмм на приборной панели безбожно рябили, в обзоре лобового стекла разглядеть получалось лишь растущий угол заваливающегося горизонта. Раньше в подобных ситуациях кроме собственных задниц команда беспокоилась о Беннере. Теперь же, не сговариваясь, все хватились Барнса, потому что чертов Старк сделал все, чтобы разбудить Халка в том, кто никогда им не был. — Баки, все нормально? — балансируя в содрогающемся пространстве, Диана попыталась обратить его взгляд на себя. Но Баки продолжал смотреть в сторону от остальных, искривив губы в никому незаметной истеричной усмешке. Но не от того, что проигрывал битву с Солдатом за контроль. Нет, как раз наоборот, в голове вдруг все прояснилось, а на ошметках изодранной души стало до безразличия спокойно, словно в эти несколько часов дрейфа неугомонный Старк взял и все-все в нем разложил по полочкам, навел идеальный порядок, какого не было уже лет семьдесят, а то и больше. Джет продолжало трясти, натужно стонала обшивка, сбоила и выдавала искры перегруза аппаратура, а чужие обеспокоенные взгляды прожигали в нем дыру. Как будто не было проблем серьезнее. Ни словом не обмолвившись, Барнс встал, успешно преодолевая сопротивление взбесившейся гравитации, норовившей швырять его от плоскости к плоскости, добрался до управляющей консоли и вдавил нужную кнопку. Открывающийся люк улучшению ситуации явно не способствовал. Турбулентные потоки воздуха, на скорости просачивающиеся внутрь, грозили разорвать посудину на части. — Какого черта? Вместо ответа Барнс обратился к Уилсону взглядом, затем очевидным жестом указал наружу — вниз, на неконтролируемо приближающуюся землю. — Лети! Смени Старка! — проорал Баки, перекрывая ветер. — Дрона от себя не отпускай, собьют как нефиг, а он нам еще пригодится. На примочки костюма особо не полагайся. Мы и так прилично насмешили их «невидимкой». В бой без необходимости не вступай. Разведай обстановку, найди гнездышко понеприметней и жди, пока все подтянемся. Сказать, что Сэм охренел со всеми вытекающими после такой разнарядки — тактичней промолчать. Поэтому он и молчал, тщетно пытаясь выдумать хоть одну адекватную мысль. «Смени Старка?» — раздалось в интеркоме, после гробовой тишины, пожалуй, слишком резко. Уилсон дернул от неожиданности головой, а Баки матюгнулся сквозь стиснутые зубы и совсем выдернул бесполезное устройство из уха, швырнув его прямо в пропасть под их ногами. — Гнездышко найти?! Барнс, ты вообще за кого меня… Счетчик высоты верещал уже беспрерывно. — Сэм, прошу! — проникшись пользой зрительного контакта, которого в бытность Солдатом его часто лишали, Баки смотрел очень пристально, подкрепляя взгляд скороговоркой из слов. — Нам нужно знать, что за черт происходит вокруг, а не только в бездонном омуте чертей у Старка. Уилсон метнул беспомощный взгляд Барнсу за плечо, на его личного психиатра, в надежде получить от нее хоть какие-то гарантии, что новоиспеченный кэп в своем уме. — Тоже мне… Харли Квинн и хренов Джокер! — в сердцах ругнулся Сокол, но оптику на глаза опустил и шагнул ближе к краю. — Береги оперение, сердитая пташка! — крикнул Баки уже в момент прыжка, и без наушника Сэм вряд ли его услышал. — Ванда, стабилизируй джет! Бартон, попытайся его выровнять! Сделаем то, к чему нас вынуждают — сядем и не будем нервировать чужие радары. — На случай, если ты забыл… — голос Ведьмы отдался неприятным эхо прямо в черепной коробке. Не успел Барнс сообразить, что к чему, как весь его педантично выстроенный порядок действий в один момент обратился хаосом под пронзающим взглядом алых глаз. Собственные же мысли прошило недоверием. — Телепатия — мой конек. Говоря об очевидности чьих-либо намерений. В первую очередь, твоих. Баки повел головой и на мгновение крепко стиснул зубы, но не поддался. Не дал отвлечь себя сильнее, чем уже постарался Старк. Вместо этого уже опробованным, выверенным движение он поднял руку и сжал кулак, примагничивая к живому предплечью щит. — Посадите джет, — от повторил более требовательно, добавив аргументов: — Иначе нас взорвут! А если этого все-таки не произойдет, мы все дружно спросим у Старка: «Какого хера?» Обернувшись кругом себя лишь затем, чтобы удостовериться, что красные всполохи энергии медленно, но верно пронзают корпус, оплетая его наподобие цепких щупалец, Баки поспешил выкинуть из сознания навеянную ассоциацию с ГИДРой. Он кивнул едва заметно, а затем просто шагнул в пропасть. Наконец-то на свободу из очередной металлической клетки, в которой он в очередной раз оказался заперт, с очередным рехнувшимся мозгоправом. — Твою ма… — Хартманн поперхнулась собственными словами, схватив сначала пустоту, а затем выступ в обшивке за миг перед тем, как инерция свободного падения увлекла бы ее вслед за ним. — В сороковых не налетался, что ли? — Бартон кинул взгляд через плечо, и за всем калейдоскопом эмоций в нем отчетливо читалось разочарование. Ответ не успел бы прозвучать, даже если бы имел место быть, потому что окружающее их пространство сломалось, скомкалось, сжалось и выцвело до ослепляющей белизны, а следом взорвалось в алой вспышке. Джет врезался в землю гигантским метеоритом, от которого моментально покатилась радиально во все стороны разящая волна энергии. Когда в ушах стало звенеть слегка тише набата, когда зрение обрело минимальный фокус, Клинт метнулся к силуэту в красном. — Ванда! — голоса как и не было, вернее, он себя не слышал. Осознание масштабов произошедшего еще не пришло, но интуитивно, по голому факту того, что он отделался лишь очередной по счету контузией, Бартон догадался, кому обязан. В который чертов раз. — Я… Я в порядке… — голос Ванды подрагивал в такт с окружением. — Ты?.. Клинт кивнул, без слов благодаря. Джет не распался на фрагменты, погребя пассажиров под плавящимися обломкам, как должен был. Он не вспыхнул огненным шаром и даже не искорежился в груду бесформенного металла. — Что у них за системы ПВО такие? — в нервозной озадаченности Бартон почесал затылок, когда обозрел масштабы бедствия снаружи. — Явно сдохли движки, крылья… Вообще, каковы шансы, что нас не сбить, а именно приземлить пытались? — Клинт обернулся, намеренный взглядом адресовать вопрос, но застал лишь смазанное движение на периферии зрения. Догнать не догонит, а если сыграет в амура и пустит стрелу, неуравновешенный коллега-ветеран этой самой стрелой ему потом мозг через глаз размешает. Поэтому Бартон сперва просто махнул рукой. Но после недвусмысленного взгляда Ванды, рядом с которой прятать мысли все равно резона не было, озвучил вслух: — Связались на свою голову. Их отродясь не учили командной работе, они одиночки… «…а еще русские суперсолдаты, один из которых снайпер. С кибернетической, мать ее, рукой, которая ему, слепому на оба глаза, не даст запороть ни один выстрел. Господи, а ведь мог бы сейчас читать младшему сказки…» — Не нужно было, ты прав, — отозвалась Ванда, возвращая Клинта из мыслей в реальность, где воздух полыхал алым, где самопроизвольно двигались и вставали на место покореженные детали обшивки. — Принимать помощь Старка не нужно было.

____

Внутри Барнса все это время разгоралась личная сверхновая праведной ярости, ядерный синтез которой Старк поддерживал каждым словом, каждой усмешкой, раздававшейся в интеркоме, каждой ухмылкой, которую Баки живо представлял себе на обратной стороне сомкнутых век. Сукин сын не давал концентрироваться, мешал думать и анализировать информацию, просчитывать варианты. За все время он так ни разу и не вспомнил, зачем вообще затевалось все это безумие. Что они собрались не за тем, чтобы кости в друг друга покидать. Барнс в мыслях не имел побить уже имеющийся рекорд по падению с высоты на вымерзшую твердь, тем более, что в этот раз удар смягчил щит. Остаточная вибрация, прошившая все тело от кожи до костей, отрезвила. Знакомый подкорке сырой холод моментально въелся во все открытые участки: в губы, в нос, кончики живых пальцев, — работая не хуже словесных триггеров по устранению из его головы всего, что мешало успешному выполнению задания. Теперь все стало просто, понятно и очень знакомо. В этом и заключался его гениальный план! Старк изначально не собирался помогать, не собирался спасать Стива. Он просто хотел, как и прежде, занять место в первом зрительском ряду, чтобы собственными глазами увидеть грандиозную премьеру с неизвестным, но прогнозируемым сюжетом. О том, как Барнс, имея за пазухой Солдата, попытается вернуть должок своему закадычному дружку, позаимствовав в процессе его личность, а заодно и всю его команду, которую еще и под удар непременно поставит. И попытается ли вообще. И что с ним станет, если он облажается. Этого зрелища Старк так жаждал, им он будет упиваться, как упивался каждый вечер, подло наблюдая за их жалкими потугами на нормальную жизнь сквозь мониторы скрытых камер. «Сволочь ты, Старк, каких поискать! Не был твой отец таким. Ведь не был же?..» — Баки. Баки, стой! Подожди! — но догнать его, преодолев расстояние между рухнувшим джетом и темнеющей кромкой леса, на фоне которого угрожающе статично двигалась знакомая фигура, Хартманн катастрофически не успевала. Оставив заведомо провальную попытку, она остановилась и на весь объем легких крикнула на русском в порыв ветра: — Отставить, Солдат! Это приказ! Крик быстро настиг свою цель. Лицо Баки прошила судорога, когда двойной пульсацией в висках напомнила о себе необходимость моментального подчинения. Вот только он не подчинился. И Солдату свободы не дал, продолжая преследовать выбранную жертву. С обеих сторон, замыкаясь за спиной в кольцо, его обступал промерзший сосняк. Вряд ли знавший подобную активность даже в более приветливую пору, лес вздрогнул, ожил и зашевелился, как нечто огромное и живое, как муравейник, в который неосторожно наступили, щедро потоптавшись. Гудели на ветру вершины сосен, где-то далеко, но уже доступно тренированному чуткому слуху выли и лаяли, общаясь между собой, пущенные по следу овчарки. Баки замер, дав себе мгновение привыкнуть к обстановке. Он глубоко втянул носом морозный воздух и медленно присел на колено. Ведомый интуитивным посылом откуда-то изнутри, он снял лишнюю экипировку с бионики и прижал ладонь, чувствительные к вибрациям подушечки неживых пальцев к заиндевевшей земле. Затаившийся внутри Солдат моментально считал едва уловимую дрожь, которой отдавался знакомый топот десятков, если не сотен армейских ботинок. В перекрестии серых стволов, в поле зрения мелькнул и исчез рубиновый блик. В виски Барнсу с новой силой ударила кровь, вместе в яростью осознания, что у этого сукиного сына еще хватает наглости показываться на глаза. — Баки! — Диана налетела на него сзади, с разбега едва ли не всем весом, но он этого почти не заметил, опираясь о землю бионикой, а перед собой замечая только его — Железного Старка, который стоял прямо перед ним в своем блядском красном костюме, навевая жуткие мысли о красном блокноте боли, кровавом рассвете, звезде-метке и убийствах-убийствах-убийствах. В этом почти спокойном безумии незаметно растворились вертикали тянущихся к небу стволов, проблески света между ними, знакомая дрожь холодной земли и даже приближающаяся опасность. — Баки, они близко, мы должны уходить, — Диана потянула его за плечи, вынуждая подняться на ноги. — Джеймс! Еще одну бесконечную секунду он позволял себе не отпускать мысль о Старке, поступки которого он впредь зарекся пытаться понять и списать на свой счёт как сполна заслуженные. А после из омута личных демонов его выдернул знакомый, как собственное дыхание, звук затвора. За ним — первый выстрел, свист трения о воздух, первый рикошет, и вот уже Старк вынужденно отворачивается, уклоняясь от летящих в спину пуль, искрящих о броню его костюма и градом осыпающихся в снег. Конечно же, он не смог отказать себе в удовольствии выпендриться перед новой публикой, взмыв в воздух, чтобы уйти с линии огня. Шальные пули, лишенные первой цели, устремились дальше, уже в направлении Барнса, вместе с толпой солдат, оголтелых псов, рвущих глотки, и беглой русской речью, разорвавшей прежнюю тишину. Внезапный вихрь воздуха обрушился на плечи Баки весомым грузом, заставляя вскинуть голову. Старк завис прямо у них над головами, нагнетая контрастно теплый поток голубоватым свечением от брони. Черт подери инстинкт его самосохранения! Но Барнсу резко стало не до него, поэтому он пошел по пути наименьшего в данных условиях сопротивления, стремясь избегнуть проблему, а не решить ее. — Исчезни! — хрипло проорал Баки, все еще стоя с запрокинутой головой. — Убирайся отсюда к чертовой матери, иначе я положу их всех, а тебя сверху — вишенкой на торт! Лексикон был уже не его, он уже ощущал Солдата где-то под горлом, как вставшую поперек кость… Старк опустился ниже, еще немного — и почти в одну линию со взглядом Барнса, и поднял лицевую часть шлема. Словно подначивая. — Баки, уходим! — Диана вовремя дернула его за правую руку, возвращая внимание к происходящему перед, а не над ними. Надежда на то, что можно будет поиграть в партизан, затерявшись в лесу и никого при этом не убив, становилась с каждым секундой все призрачнее. — Ну же!  — Уходи, — вырвалось у Баки на выдохе почти безразлично, и в тот же момент он позволил ей сдвинуть себя с места, дать толчок к движению. Дальше сработали инстинкты — и он рванул во весь опор, предпочтя не знать, последовал ли Старк его совету. — Ребята, прием! — Хартманн на бегу коснулась одного на двоих наушника. — Забирайте нужное и уходите! — не оборачиваясь, она прислушалась ко все более отчетливым предупреждениям в их адрес остановиться и лечь на землю, свисту пуль и хрипу загнанных ищеек. — Погранцы на хвосте, бросайте джет! Уходим пешими порознь! — дав время на отклик, а себе — на вдох, она повторилась: — За нами погоня. Нужно уходить! Как поняли? «Вы там совсем рехнулись?! — Бартон звучал так, словно каждое слово произносил сквозь зубы. — Нельзя отдавать им джет!» Свист пуль поутих, но надежда на то, что двое суперсолдат закономерно оказались быстрее рядовых пограничников, развеялась в голубоватом сгустке энергии, промелькнувшем не далеко не близко, на самой границе бокового зрения и буквально испепелившем часть толстенного ствола. На долю секунды обоим показалось, что это Старк вконец охренел, жахнув им в спины репульсором, но… лишь на секунду, потому что еще в 45-м, будучи фронтовой пушечной свежениной, Баки видел мощь подобного оружия. То случилось тогда, в другой, не его жизни, совсем в другом столетии. Рядовым пограничникам 21-го века, когда инопланетные технологии буквально валились с небес, ничего не стоило расколоть хваленый старковский стэлс, словно гнилой желудь. Дальнейшему развитию событий Барнс заведомо запретил себе удивляться. «Стив от врагов не убегал со щитом наперевес», — словно из ниоткуда, просто отделившись от ствола ничем непримечательной сосны, перед ними возникла Максимофф, окруженная алым мерцанием. Тормозя, чтобы не врезаться, Барнс прочертил ботинками след по земле. Попавшее метко в цель замечание он предпочел проигнорировать. — Они не из ГИДРы, — Хартманн объяснилась за него, обернувшись лицом к заметно отставшим, рассредоточенным между деревьями, но все также неотвратимо наступающим солдатам — совсем молоденьким парнишкам, которым жребий перепал служить именно на этом участке границе. — Они просто солдаты, защищающие Родину. — С оружием, достойным ГИДРы? — в голосе Ванды звенело напряженное сомнение. Диану некстати пробрало на смех, и она уткнулась Баки в плечо, спеша погасить эмоции. — Почему весь мир до сих пор предпочитает верить, что у русских в арсенале только Калаш и Молотов с Лимонкой? Ванда никак не прокомментировала, но красные всполохи, исходящие от нее волнами, быстро рассредоточились в пространстве и поплыли в хаотичном порядке навстречу своим целям. Собаки стихли первыми. — Уходим… — шепнула Ванда почти беззвучно, удовлетворенно наблюдая, как солдаты, один за другим, спотыкаются на ровном месте, теряют строй, мажут с выстрелами, роняют оружие из ослабевших рук. В джет они возвращались почти шагом, встречая на своем пути безучастные к происходящему, зомбированные фигуры. В основном безучастные, но попадались и относительное вменяемые. Белые уже не признаку камуфляжной зимней формы, а по цвету осунувшихся от ужаса лиц, на которых живыми оставались только глаза. Удачно миновав расставленные Вандой колдовские капканы на живою силу, неодушевлённая пуля из обычного табельного девятимиллиметрового с громким свистом расчертила воздух. А навстречу ей — метко пущенная стрела. Пулю Барнс спустил на тормозах — она всего-то чмокнула бионику по касательной. Со стрелой обстояло хуже. Краем мысли, опережающей зрение, он уже знал, что перехватить не успеет. Но еще до того, как он просчитал исход, а привет от Соколиного глаза настиг адресата, Хартманн сшибла последнего с траектории. Стрела вонзилась в дерево. — Бартон, отставить! — крикнул Баки в сторону, где, предположительно, залег в лежку Клинт. В воцарившейся противоестественно тишине ор его вполне мог долететь до заставы, откуда тут же, если не уже, сыпанет подкрепление. Солдат, выпустивший пулю и получивший за это ответную стрелу, так и остался сидеть бесформенным мешком под деревом, пока над ним застыли трое. Баки отчего-то был уверен, что, с той частотой, с которой Мстители, а вернее то, что от таковых осталось, последнее время мелькали во всех СМИ, не узнанными они не остались бы даже в глухой деревне на отшибе. Не то что на русской границе. Старк покрасовался вволю, наверняка, выкинув что-нибудь этакое перед истребителями. Ванда отличилась. И сам он стоял далеко не в самой неприметной форме. Но пограничник отчего-то смотрел шальными глазами отнюдь не на форму Капитана Америка и даже не на Алую Ведьму во всей ее красе. За них все сказали СМИ. А за Барнса, вернее, за Зимнего солдата, которым он был в России, говорить могли только сказочки-страшилки, верить или нет в которые, каждый решал сам. Слышал ли их этот русский или нет, верил ли, но он буквально прикипел взглядом к бионической руке — к бескровному сухому следу от пули, к серебристо-металлическим пальцам, сжатым в кулак. — Барнс, ну, что за детский… — появившегося в зоне видимости Клинта на полуслове оборвала Ванда. — Ты ведь не сможешь это замять? — Барнс почти без надежды посмотрел на Ведьму. — Заставить их забыть? Ванда поморщилась, мимикой давая понять, что уже проделанное и так слегка труднее, чем кажется со стороны. — Некоторых. Не всех, — она покачала головой и кивнула себе под ноги. — Этот… вообще не поддается. Буду настойчивее — убью. — Значит, оставь, как есть, — Баки кивнул и внимательнее присмотрелся к вынужденному свидетелю, обратившись к нему на чуть менее вышколенном, чем мог бы получиться у Солдата, но все-таки доступном для понимания русском. — Мы не хотим развязывать войну. И без причины убивать не станем, — Баки переглянулся с той единственной, которая в данных обстоятельствах могла понять его негласно, не спрашивая объяснений. — У нас есть незаконченное дело здесь. И если ваши генералы помешают нам его закончить — войне быть. Так и скажи, когда тебя допросят о случившемся. На лице Бартона прямым текстом бегущей строки читалось: «Что за нафиг, ребята?» В конце концов, он не выдержал: — Поболтать с корешем за жизнь потянуло, Барнс? — Они знают, что мы здесь. Этот факт нам не скрыть. Выбирая между головорезами ГИДРы и официальными ВС, я бы предпочел последние оповестить о наших планах. — О… Так значит «официальные» все-таки существуют? — Клинт сделал вид, что ответ на вопрос ему не слишком интересен. — Забей. Найдем Сэма, нас будет пятеро. Какие планы, кэп?

___

Еще до Заковианского договора Наташа периодически ловила в свой адрес подозрения насчет обострившейся паранойи. После, когда всю команду, абсолютно без учета выслуги лет, упрятали за решетку, а сама она осталась не удел только благодаря навыкам «тройной дряни» и благосклонности к ее персоне Т’Чаллы, она не раз ловила саму себя на мысли, что если не отойдет от дел по собственному, ее «уйдут». Вперед ногами. Весьма вероятно, отдельными частями в неприметном мусорном пакете. После событий последних суток она в этом нисколько не сомневалась, а гарантии Фьюри звучали пусто и необоснованно. В конце концов, даже он не всемогущ, а сама Наташа была не из тех, кто полагался на чье-либо всемогущество, без разницы, от кого исходящее. Вчера она убила генерала в сердце минобороны США — Пентагоне. Спецгруппа до сих пор разгребала последствия, все еще могущие обрести масштабы очередной за последние недели национальной катастрофы. Вряд ли кто станет копаться в грязном белье седого генерала с выбеленной на публику репутацией, когда можно заново начать перемывать косточки Черной Вдове, которая свела в могилу очередного мужика. Впрочем, ей было совершенно плевать, в каком виде информация дойдет до общественности, и припишут ли где-нибудь микроскопическим шрифтом незаконные опыты на людях и продажу государственных тайн с прямой угрозой нацбезопасности. Хотя… они поместили свою безопасность в гроб и зарыли в землю, воздвигнув ей надгробье с соответствующим именем. Одним днем не стало у Америки ни чести, ни безопасности. Ничего не стало, кроме пресловутых товарно-денежных отношений. Перед мысленным взором Наташи все еще мелькали выдержки из ныне несуществующих документов. В ловких руках мерно клацали ножницы. Рыжие волосы, прядь за прядью, сыпались в раковину. Иногда мимо и на пол, на что Романова сдавленно чертыхалась сквозь зубы, предвидя трату драгоценного времени на уборку следов. Щедро залив осветлитель пероксидом, Наташа не менее щедро измазала фиолетовой массой скудные остатки прежней длины и села за вычитку файлов, уже заученных до скрежета зубов. В голове все вертелось словосочетание, которому, наверняка, суждено будет прописаться в ее ночных кошмарах, стоит ей только постичь его суть. С чем пока было глухо. «Homo superior». Очередной безумный проект, от которого в задокументированном виде существовало лишь название. «Человек превосходящий? Лучший? Высший?» Какой из множество синонимов наиболее близко отражал истинное значение, Наташа все еще не имела понятия. Она проигнорировала очередное сообщение от Брюса, на этот раз даже не взглянув на экран телефона. Проигнорировала она и настойчивого Фьюри, который пробил уже, кажется, все возможные каналы, по которым с ней можно было связаться. Когда-то давно Наталья Романова внимательно слушала и безропотно исполняла чужие приказы. И она никогда не задавала глупые вопросы, вроде: «Зачем?», «За что?», «Почему?». Ответа на них как не было, так и нет. Любое действие всегда имело свое противодействие. Что было благом для одних, становилось погибелью для других. Одни, чьи интересы она защищала, боготворили ее навыки, другие закономерно проклинали. А она просто выполняла работу, для которой ее тренировали. До тех пор, пока из витиеватой паутины обмана, интриг и чужих интересов Черная Вдова не научилась выделять свои собственные интересы, значимые настолько, что могли изменить исход. С тех пор она все еще следовала приказам, но лишь пропуская каждый сквозь призму личной заинтересованности. Это не сделало убийства проще, но примириться с совестью помогло. На данный момент в ее приоритете стоял Роджерс. Только он. Никаких условий и двойных заданий. Что бы ни хотел от нее Фьюри, она просто не желала сейчас его слушать. Тем более, видиться с ним. В раковине догорали остатки волос, специфически пованивая гарью вперемежку с дешевыми спиртосодержащими духами. В зеркале отражалось непривычно бесцветное лицо, которое больше не обрамляли яркие волосы, с которого исчезли брови. Поддев на палец тонкую пленку, Наташа приложила ее вогнутой стороной к глазу и прикрыла на секунду веко, смаргивая резь. Она повторила процедуру, и с лица следом за всем остальным исчезли даже глаза, став такими же бесцветными, безликими, серо-голубыми. Романова скосила взгляд на экран мобильного, придирчиво сверяясь с хренового качества засвеченным исходником, сделанным тайно, в никакущих условиях гавайского климата. В дверь постучали. Проверив пушку на бедре, Наташа встретила на пороге невзрачного вида курьера из службы доставки самой обычной почты, древней и почти изжившей себя в условиях современного ритма жизни. — Ээ… Мисс Смитт? — курьер почти не смотрел на нее, протягивая документы на подпись и следом — пухлый пакет. Не похоже, что ему и впрямь было дело, Смитт она, Джонсон или Ватсон. Покончив с бюрократией и вежливой формальщиной, Наташа заперла дверь и вернулась к чужому отражению в зеркале. В проштампованном и обклеенном почтовыми марками бумажном пакете лежала вещь, за которую в любой разведке, вполне вероятно, продали бы душу дьяволу, заложив в довесок всю страну. То же кольцо, которое ей уже приходилось видеть, та же миниатюра женского лица в обрамлении змей вместо волос. В пояснительной записке значилось всего три слова машинописью. Два из которых — шифр. Несложный, впрочем, для разгадки.

СК от ЧП

Наташе потребовалось время свыкнуться с виртуальным интерфейсом, после того, как кольцо заняло свое место на ее пальце. И это оказалось куда проще, чем увидеть голографически абсолютно новую себя в обличье женщины-куклы. Той самой, бумажной, в минимуме белья, но с ворохом бумажной одежды и париков в комплекте. Кольцо, прокаченное технологией, оставившей далеко позади все творения Старка, внесло финальные штрихи в ее перевоплощение. Из Натальи Романовой в куклу без имени. В Гидру, которую где-то там все еще ждали. Кинув взгляд на загоревшийся экран телефона, Наташа машинально прочла сообщение от неизвестного абонента. «Старк соскочил. Русские встретили хлебом и солью».