Очерки за кружкой чифира

      Мы с Профессором в очередной раз сидели за столом и, попивая кто чифир, а кто кофе, обсуждали с остальными подследственными последние новости. Двое из них играли в карты и время от времени вставляли своё слово в мой диалог со смотрящим, один по кликухе Таракан — за характерные усы, и второй по кличке Лыжник — ее он получил за то что на прошлой отсидке он запорол серьёзный косяк, и его хотели убить, однако он умудрился незамедлительно выломиться в другую хату, за что и получил своё прозвище. Кстати, выражение «Намылить/навострить лыжи» пришло именно из тюрьмы и означает срочно уйти из одной камеры в другую если тебе грозить опасность. А если все намного серьёзней, например, за косяк тебя хотят опустить, и не просто опустить, а что называется «проткнуть», то лучше всего будет выламываться в другую зону. Как мне потом пояснили, хоть репутация лыжника не самая почетная, но когда серьезно припрет, то выламываться надо хоть как и хоть куда, а уже потом смотреть куда попал. А поподробней смотрящий обещал рассказать в другой раз. — Как я и обещал, — начал Профессор, — сегодня я расскажу тебе о вертухаях-женщинах, и я думаю закрыть тему с дежурной сменой. Так вот, Животновода меняла баба по кличке Тёща — это была женщина лет сорока пяти, толстая, но очень подвижная и, что самое главное, она была очень остра на язык. Она знала всех нас — подследственных, постоянно с нами вела беседы и балагурила что будь здоров. Арестанты и сами от скуки вступали с вертухайкой в разговоры. — Уйдет поздно вечером начальство СИЗО домой, — продолжал Профессор, — на корпусе необычайно тихо как в смену Животновода или Бульдозера. Как-то раз, один молодой бандит прильнул к двери камеры и крикнул: «Теща, бабу хочу!» Сотрудница, не сходя с места, орет в ответ, так, что слышит весь следственный изолятор: «Так в каждой камере много баб. Слышал поговорку: «Лучше нет влагалища, чем очко товарища?». Сказал бы это кто другой, то это было бы форменным оскорблением. Но Теща относилась к мужикам с любовью и никогда не злилась на них. Ее похабность была органична и даже красива. Бандит возмущался: «Ну ты скажешь! Я не сплю с мужчинами. Тем более они добровольно не дадутся». Женщина без паузы продолжала сыпать прибаутками, опять же все в рифму: «Вот тебе один совет. Жили-были два Ивана, жили-были без девчат. Завалил Иван Ивана, только яйца торчат». Народ ржал аж до припадков, а вертухайка еще долго сыпала народными афоризмами, каждый раз новыми и в тему. В отличии от многих других вертухаев, Теща никогда не писала ни на кого никаких рапортов, ибо она ставила мужиков на место языком. Беда, если кто-то вступал с ней в пререкания.Теща сделает замечание, если подследственный не реагирует, то повысит голос. Среди арестантов много психов. Мужик начинает орать. Теща спокойно спросит: «Ты чего визжишь, как потерпевший при изнасиловании? Или тебе на член соли насыпали?». Это оскорбление, но не смертельное, за него не предъявишь, но товарищи засмеют. Прямо не указали, но сравнили с пассивным гомосексуалистом. Обруганный близок к истерике. Он прибегает к самому крайнему способу. Высшее ругательство среди арестантов — послать на три буквы. Вот и скандалист посылает туда Тещу. Она весело хохочет и поясняет: «Я на нем часто бываю, когда с мужем сплю. Для бабы это не в падлу. А что будет, если я тебя туда пошлю?». Чувствуя, что попал, но не желая проигрывать женщине, мужик орет не менее страшное тюремное оскорбление: «Я тебя в жопу имел!». Скажи такое порядочному сокамернику, позор можно будет смыть только кровью обидчика. Но визжащий опять забыл, что базарит с бабой. Теща орет: «Поимей куда надо, извращенец! Привык все через зад делать!». Все СИЗО было на стороне Тещи. Она, подобно опытному, бывалому сидельцу, поставила скандалиста на место, но не переступала границ дозволенного, а осаживала любого дебошира намеками и одной лишь иронией. Ей за это уважуха, а вот вступившего в полемику ждут долгие насмешки и издевки соседей. Потому с Тещей редко связывались. Кстати, кличку свою она получила за одну привычку. Увидит красивого арестанта, разговорится с ним. И как высший комплимент скажет: «Я тебя на своей дочери женю». Зэк поинтересуется: «А она красивая?». Теща на полном серьезе скажет: «Вся в меня»! — На этом список вертухаев, в которых есть больше положительного, чем отрицательного, можно и закончить, по крайней мере на моем жизненном опыте таких больше не попадалось. У каждого сотрудника свои методы работы. Действуя по инструкции, дисциплину сложно поддерживать, что говорит о их недоработанности и устаревании с точки зрения целесообразности. Не все женщины умели себя правильно поставить на службе. Кроме той же Тещи, в общем-то, никто из сотрудниц этого не мог сделать. Устроилась в СИЗО некая Зося. Деревенская баба, здоровая, как корова, и наглая, как пидор колымский. Она пыталась все вопросы решать горлом. Орала на подследственных, но те ее мало слушали. В своей злобе и ненависти Зося зашла очень далеко. Когда в тюрьме вводили усиление и заводили спецназ, вертухайка тоже переодевалась в пятнистый комбез и черную маску. Потом вместе с «маски-шоу» выволакивала подследственных на галеру и избивала их, проявляя страшное рвение. Как ни скрывала при этом она свои лицо и пол, подследственные все равно узнавали в ней Зосю. Выдавали ее огромные, но ничуть не красящие ее груди и маты, от которых она не могла удержаться. Отомстить ей прямо никто не решался. Но правильно говорят: «Не рой яму другому, сам в неё попадешь». Ничто женское Зосе было не чуждо. Она чувствовала себя в тюрьме королевой. Но даже лишенные женщин зэки не западали на мужеподобную бабищу. Так, иногда от скуки с ней беседовали. Зося особо выделяла одного боксера. Почти двухметровый атлет с лицом, которому позавидуют голливудские супермены, от скуки флиртовал с вертухайкой. Как оказалось на свою же беду. Беседовал с ней через кормушку, даже отпускал комплименты, явно завышенные. Мы все всерьез думали, что Зося влюблена. Она буквально таяла, когда видела боксера и чуть хорошела. Но если человек подлец, то другому человеку этого не исправить. Раз вечером Зося открыла кормухан и щебетала басом со своим ненаглядным. При этом она забыла запереть решетку, ведущую на другой корпус. Это уже серьезное и опасное должностное нарушение. Ответственным от руководства был зам по безопасности и оперативной работе. Он тихо прокрался на корпус и застал Зосю за еще более серьезным «косяком». Одним вечером, она разговаривала с подследственным, держа его за руку через открытую кормушку. Сотрудницу легко можно было убить или взять в заложницы. Однажды одну вертухайку схватили за руку и привязали за нее к нарам. Дверь в камере открывалась наружу. Группе захвата туда не войти. К сердцу сотрудницы приставлена заточка на резинке. Отпустят ее — и труп. Случай был у всех на слуху и за пределами нашего следственного изолятора, и даже округа, и тут Зося творит такое! Начальники не всегда разделяют своих подчиненных по половому признаку. Еще реже соблюдают в отношении их вежливость. Вот и зам по БиОР принялся материть Зосю, как последнюю шлюху. Даже «петухам» стало противно. Что же говорить о порядочных арестантах, не переносящих мат. К тому же материли какую ни есть, но женщину. Боксер вступился за честь дамы и сделал замечание зам по БиОру. Тот переключился на подследственного. Боксер заметил, что как мужчина начальник побоится с ним разобраться. Командир поступил как подлец и крысятник. Он нажал кнопку тревоги. Прибежал дежурный наряд. Боксера вывели из камеры на галеру, надели на него наручники и стали избивать дубинками. Избивали зверски, но он терпел молча — привык к боли на ринге, плюс на него смотрела женщина и что еще важнее: слушала тюрьма. Братва не осталась безучастной. Арестанты барабанили в двери камер и орали, чтобы менты прекратили беспредел. Зам по БиОР струсил жалоб и бунта. Он прекратил избиение, даже снял с боксера наручники и хотел уже отправить его в «хату». Но тут вмешалась Зося. Желая обелить себя и показать, что у нее не было внеслужебной симпатии к подследственному, она остановила боксера и заорала прапорам: «Держите его!» Прапорщики ничего не поняли, но вцепились в руки боксера. Зам по БиОР вопросительно уставился на сотрудницу. Баба, демонстрируя свою подлость и испорченность, заорала: «Будешь знать, как хамить начальнику, тварь!». С этими словами она размахнулась и ударила заключенного ногой в пах. Вернее, попыталась ударить. Боец действовал на автомате. Он отпрянул назад, легко стряхнул прапоров с рук и двинул раз мужичке в голову. Он не стал сопротивляться, когда его била дежурная смена и подмога из прочих служб. Тюрьма бесновалась. Орала, барабанила в двери. Остановились менты, когда арестанты вырвали вмурованные нары и начали вышибать ими двери. Зам по БиОР прекратил избиение, и боксера уволокли в карцер. Дело на него заводить не стали, боясь прокурорской проверки, но здоровье ему подпортили. Зосю мы больше не видели. После удара она так и не смогла оклематься. Да и начальник понял, что такая сотрудница — верный провокатор. Из-за нее запросто бунт возникнет и погон можно будет лишиться. Не все женщины-сотрудницы были такие, но они нам часто досаждали скандалами и рапортами. Завесишь унитаз простыней, только на него усядешься — коридорная смотрит через глазок и требует убрать шторку. Спрашиваешь ее: «Неужели вам приятно смотреть, как мужчины испражняются?». И сразу та строчит рапорт за хамство и за нарушение правил внутреннего распорядка. Вообще, такие вертухайки любили ссылаться на законы и инструкции. Этим немало нам крови попортили. Да и какую бездушность надо проявлять, чтобы требовать от подследственных не спать днем. Ведь на одно спальное место приходится три человека. Обитатели переполненных «хат» отдыхают по очереди. Нет, на них доносы пишут, еще и требуют не лежать на шконках с подъема до отбоя. Или, наоборот, лежать ночью. Как это сделать втроем коридорную не волнует. Блатные решили действовать тем же методом. Вся тюрьма села на голодовку протеста и написала заявления в прокуратуру и уполномоченному по правам человека. В заявах мы требовали убрать женщин-сотрудниц, так как они наносят нам моральный ущерб. Когда мы ходим в туалет или раскрываемся во сне, представительницы другого пола смотрят. Также женщины дежурят в мужской бане и отпускают шуточки о размерах наших гениталий. Начальник снова сделал внушения своим сотрудницам, и они уменьшили служебное рвение, но все равно проявляли стервозность. От хорошей жизни женщина в тюрьму не устроится, но это не даёт им никаких прав ущемлять заключённых, даже если они преступники. Кстати, Малой, я хотел ещё сказать что есть ещё одна прослойка в категории вертухаев — новые сотрудники. Так вот, знай, с ними проще всего, если постараться и приложить ум, то их даже типа дрессировать можно, я конечно утрирую, но попадаются и такие которые сами к заключенному липнут. От новых сотрудников следует тебе научиться отличать тех, которые долго не работали и вновь вышли работать вертухаями. Причина одна — внеслужебные связи. Не успел устроиться, как начинает таскать на продажу заключенным наркотики и спиртное, носить записки от родственников и подельников. Или самих подельников сажать на выходные в одну камеру, чтобы они договаривались о том, какие показания давать на следствии. Некоторых новых сотрудников губило слишком лояльное отношение к подследственным. Ходит такой юнец по галере. Скучно ему двенадцать часов в одиночестве. Одно развлечение — в глазок подсмотреть. После армейских и деревенских будней жизнь в камере может показаться яркой. Особенно жизнь бандитов. Красивые вещи и накачанные парни, к тому же некоторые из арестантов обладают харизмой лидера. Слабые натуры им легко подчиняются и ищут внимания. Пусть ты и в погонах, но ты слаб морально и физически. На свободе такие люди на тебя и внимания не обратят. В тюрьме ты можешь с ними поговорить и типа подружиться. Помню, завелся у меня такой «друг», рядовой. Первый раз он заступил на пост и, как положено, постоянно пас в глазки. Мы к этому привыкли и, когда не нарушали режим, не обращали внимания. Зашел у нас разговор об отжиманиях от пола. Это мой конек. Начал показывать разные методы. Молодой вертухай не выдержал, открыл кормушку, и рассказал, что пробует заниматься рукопашным боем и тоже тренируется. Что и попытался продемонстрировать на галере. Упал и стал отжиматься. После пятидесяти раз устал. Тогда я спросил: «На одной руке, на сгибе запястья столько сделаешь?». Конечно он повторить этого не смог. Показал ему упражнение, так и познакомились. Этот юнец потом постоянно у нашей «хаты» торчал, отчитывался о спортивных достижениях и о планах на жизнь, искал моего внимания и одобрения. В общем-то, он неплохой парень, обделенный вниманием на свободе. Даже не испорченный и доверчивый. Зэкам искренне сочувствовал. Но если старые сотрудники знали, что от арестанта можно ждать, то молодой верил в порядочность. Его и подставили — попросили из камеры на волю записку передать и слили операм. У «кумовьев» и так на него сигналов хватало. Плюс видели, чего не для системы он — слишком чист душой и не скоро скурвится. Вот и уволили, как многих до него. Так что работа в тюрьме только на первый взгляд кажется простой, на самом деле это очень тяжело как психологически, так и физически. А теперь спокойной ночи.       На этом мы с ним как обычно и разошлись по койкам. Как только я улегся на свой шконарь, я услышал тихий шепот, то был Таракан. — Ну что, опять допоздна сидите? — Ну да, рассказывал мне о вертухаях, и особенно о Теще… — я не успел договорить. — А-а-а, да-да, помню, хорошая была женщина! Ах, Малой, видел бы ты, как она Профессора осадила! Мы с ним по одной статье за рэкет сидели, молодые были, ох и ржака была, ха-ха-ха. Он орал по какому-то поводу, а она его как успокоит! Долго братва вспоминала этот случай.       Я был в недоумении, а Таракан в тихую, чтобы не разбудить других, продолжал смеяться. Затем он добавил:  — Я ведь ещё когда отсидел срок, на ее дочери женился. Но дальше я его уже не слушал, ибо не мог, я отвернулся к стенке и держа себя за бока старался не заржать на весь этаж и не показаться душевнобольным.