Эра Мориарти

Институт меня поразил — поначалу своей обычностью. Хотя я уже и убедился, что ни о каком возврате в средневековье этой удивительной страны не может быть и речи, но все равно меньше всего ожидал увидеть нечто, настолько схожее с типичным для просвещенной Европы студенческим городком вроде того же Оксфорда. Все-таки от России ожидалось чего-то более… сказочного, что ли. С башенками, teremkami и horomami, с резными nalichnikami на каждом окне. А тут — голая утилитарность и торжество рационализма. Этакая научная крепость в самом сердце северной столицы, со своими столовыми, кампусами, торговыми павильончиками, спортивными залами, чем-то вроде небольшой больницы и даже собственным моргом, а каждой учебной кафедре отведено отдельное здание от двух до пяти этажей. И все это перемежается буйной зеленью, уже слегка подернутой золотом и багрянцем, переливающимися в ослепительном теплом свете… ну да, студенческий городок тоже был освещен электрическими фонарями. А как же иначе? Второе мое потрясение заключалось в том, что утром я вовсе не ослышался и полное название института звучало именно так непристойно, как мне и показалось. Впрочем, ни tovarisch майор, ни встретившая нас на входе ректор института, деликатного возраста женщина с непроизносимым именем Анастасияниколаевна Романова, выпускница Смольного института имени Клары Цеткин и Розы Люксембург, не находили ничего неприличного ни в самом названии, ни в развешанных по стенам довольно натуралистичных пособиях, один вид которых наверняка заставил бы меня покраснеть — не будь я лишен подобной возможности по своей природе. Услуги переводчика не понадобились — Анастасияниколаевна неплохо владела английским, а милый йоркширский акцент пикантно контрастировал с ее образом строгой классной дамы. — Это ужасное происшествие взбудоражило весь институт, — перешла к делу Анастасияниколаевна сразу после приветствия. — Мы заперли всех свидетельниц поодиночке, чтобы они не смогли, пусть даже и непреднамеренно, повлиять на показания друг дружки. Я была бы благодарна вам, джентльмены, если бы вы допросили их как можно скорее, ибо время позднее, а завтра у них занятия. И мне не хотелось бы еще более сбивать график, и без того нарушенный сегодняшней трагедией. Я отметил, как деликатно она обходит в разговоре с сыщиками классификацию происшествия, не называя его ни убийством, ни самоубийством, но тут Анастасияниколаевна обратилась ко мне: — Вас же, доктор, я бы попросила осмотреть тело и подтвердить или развеять сомнения нашего врача. Морг расположен здесь же, в подвальном помещении. Сторож вас отведет. Когда я уходил в сопровождении сторожа, то заметил, что мисс Хадсон заинтересовалась витриной небольшого магазинчика, закрытого по причине позднего времени. И понадеялся, что любопытство нашей секретарши носит исключительно академический характер и ей не придет в голову наведаться сюда завтра в рабочее время с целью чего-нибудь прикупить. Ибо моих жалких познаний в русском языке как раз хватило на то, чтобы суметь перевести название лавчонки — «Krasnyj krolik: poleznye igruchski dlja ukreplenija proletarskoj semji». И меня почему-то терзали смутные подозрения, что вряд ли среди этих полезных игрушек окажутся модели электромобилей, кубики с изображением Кремля или матрешки. *** Следующие три часа я провел в стерильном холоде прозекторской. Вопреки еще остававшимся у меня опасениям, местные инструменты оказались вполне сносными, а электрическая пила для костей и отличная вентиляция существенно облегчили работу, хотя и не сделали ее более приятной. Вскрытие человека, еще недавно бывшего живым — и само по себе занятие не слишком радостное, а уж если вскрывать приходится молодую очаровательную девушку, которой жить бы да жить… Оставалось лишь утешать себя мыслью, что моим друзьям досталась куда менее завидная участь — беседовать с дюжиной живых девушек, наверняка не менее очаровательных, пытаясь выяснить, кто же из них убийца. Ибо это было убийство. — Ни о каком самоубийстве не может быть и речи, — сообщил я Холмсу, когда он спустился ко мне по окончании опроса девушек. — Обширная гематома в затылочной части черепа, синяки на подскульных ямках, повреждение эпителия губ и крученые переломы запястных костей однозначно свидетельствуют… — …что ей выкручивали руки, нанесли удар чем-то тяжелым по затылку, а потом насильно разжимали рот, — продолжил мой друг, — и я ничуть не удивлен этому. Все опрошенные ведут себя крайне подозрительно и чуть ли не хором твердят, что убитая была настоящим ангелом во плоти. И добрая, и щедрая, и отзывчивая, и всем помогала, и совсем не имела врагов. А так не бывает, Ватсон! У любого человека, как бы хорош он ни был, всегда найдутся недоброжелатели. Кого-то случайно обидел ты, кто-то обидел тебя — а тех, кого обидел сам, человек ненавидит куда сильнее и яростнее, чем своих собственных обидчиков. Ты мог давно простить или даже вообще не заметить обиды, но сам обидевший тебя не забыл и ненавидит тем сильнее, чем сильнее была нанесенная им обида, пусть даже только в его собственном представлении. В замкнутом коллективе это естественно. Закрытые школы — тот еще серпентарий, Ватсон, а женские так и особенно. И когда меня пытаются уверить, что это не так, я ищу скрытый мотив. Тут же почти все и чуть ли не в один голос твердят, что у такого ангела, как Катя, просто не могло быть никаких врагов. Однако же вот перед нами мертвый ангел — и умер он отнюдь не естественной смертью. И я склонен предположить, что такое почти единогласное отрицание очевидного может свидетельствовать лишь о желании утаить нечто важное. — Почти? — трижды повторенное слово не ускользнуло от моего внимания. — Вы сказали — почти? — Ну да, — улыбка Холмса была кривоватой, — почти. Вы внимательны. В любом самом сплоченном kollektive, стоящем на страже своих коллективных интересов, всегда находится хотя бы один честный человек, хотя бы просто из чувства противоречия остающийся таковым вопреки всеобщему настрою. Наш источник информации — особа довольно неприятная. Впрочем, как и большинство честных людей. Она не побоялась признаться, что терпеть не могла убитую, хотя и понимала, что такое признание превращает ее в основную подозреваемую. Впрочем, про остальных она тоже рассказала немало интересного, этот ангелочек многим перепорхнул дорожку. Вы здесь закончили? Тогда пойдемте. Ярко освещенная аллея привела нас к трехэтажному зданию, в котором располагалось женское obschezhitie. На входе мы удостоились подозрительного взгляда дежурной консьержки — похоже, несмотря на профиль института (а может быть, как раз и благодаря ему), к присутствию мужчин на подведомственной ей территории эта бдительная дама относилась весьма неодобрительно. Мне даже пришла в голову несколько фривольная мысль о том, что тут, возможно, не принято брать практическую работу на дом — но я, разумеется, не стал произносить ее вслух. На лестнице мы буквально столкнулись со спешащим нам навстречу майором Прониным, еще более мрачным, чем утром. — Вынужден вас покинуть, — сообщил он, автоматически козырнув, хотя и я, и мой друг были в штатском. — Вы только не подумайте, что я от вас бегаю, как от черта ладного, но у нас вечно из огня да в полынью. Тут-то девушка уже мертва, то есть ничего более страшного с ней не случится. А там как раз судьба человека! Во время экскурсии по Кремлю какой-то экзальтированный поклонник украл трубку президента. И ладно бы какую из рядовых, а то ведь любимую! Надо срочно найти балбеса, пока Сам не узнал. Вернее, балбеску, наверняка ведь одна из обожательниц, просто проходу от них нет! Ребята из ближней охраны звякнули, просили помочь. Они пока никуда не сообщали. Если делу дать официальный ход, то эту дуреху из комсомола попрут! И как ей потом жить? Ну да свинья не выдаст — бог не съест, если мы успеем вовремя. Жалко балбеску. Не со зла же, а из любви, пусть и глупой.. Там ребята правильные, я с тремя еще по КолМаку знаком, вот и решили тихим сапом. Постараюсь вернуться завтра днем. — и, не дав мне выразить удивление, пояснил. — Я на samolete туда и обратно. Буквально как под мухой! Samolet! Еще одна забавная игрушка. Действительно, казалось бы — ну что эта хрупкая этажерка из парусины и жердочек может противопоставить величественной мощи современного дирижабля? Разве что скорость. Однако после электрических фонарей и экскурсии на плотину московского моря я начал сомневаться и в ее абсолютной непрактичности. Тем более учитывая российские просторы…