Слепое пятно

      Когда Сорей, Алиша и Лайла покидают Озерный Град, Миклео кидается за ними следом едва ли не в панике, подгоняемый страшным предположением, что Сорей уходит из города насовсем. Где тогда искать его в этом огромном и чужом для Миклео мире? Мысль о том, что они могут больше никогда не увидеться, заставляет прибегать к рискованным действиям: Миклео, конечно, идет на достаточно приличном расстоянии от группы Сорея, чтобы его не заметили, но иногда ему приходится быстро перебегать между группами деревьев, раз он испытывает острую необходимость все время видеть белую мантию Пастыря впереди. Обернись Сорей в любой из таких моментов — и Миклео будет раскрыт.       Но Сорей слишком занят переживаниями за Алишу, впервые увидевшую истинную суть зла. После короткой схватки принцесса мелко дрожит, сжимая в руках копье, и Сорей осторожно берет ее под локоть и заглядывает в лицо — сможет ли его оруженосец справиться? Миклео медленно вскипает от злости, порожденной новым чувством. Он опасно близок к тому, чтобы начать порождать скверну, когда полные тепла взгляды Сорея и Алишы пересекаются.       — Ах! Сзади! — вскрик Лайлы полностью очищает его сознание.       Алиша не успевает поднять копье и исполнить свой долг по защите Пастыря, и Миклео бросается из своего укрытия вперед, на ходу призывая посох.       Крупный хеллион-волк, нацелившийся мощным прыжком в Сорея, скалит в полете пасть.       Какая разница кому дарит свою улыбку Сорей, лишь бы он был цел и невредим. Обиды Миклео оказываются растоптаны страхом потерять лучшего друга.       Но Сорею больше не нужна его помощь. Он молниеносно воздевает руку к небу.       — Фетмус Миома!       Яркая вспышка.       И огненный меч развеивает монстра по ветру.       Миклео быстро ныряет за ближайший здоровенный валун, прячась и силясь унять волнение в груди. Он переводит дыхание и осторожно выглядывает из своего укрытия.       Алиша, отброшенная назад взрывом силы вокруг Сорея, сидит на траве, дезориентированная произошедшим, и крутит головой в поисках врага.       «Она не видит», — догадывается Миклео, когда проходит его собственное первое удивление.       Настоящий Пастырь.       Сорей кажется Миклео богом с древних фресок. Посветлевшие волосы спускаются едва ли не до самой земли, а обычную одежду сменяет роскошное бело-золотое одеяние. И сам он, разглядывающий с радостным изумлением двуручный огненный меч в своих руках, кажется более высоким и взрослым.       И красивым как никогда прежде.       «Так бы он выглядел, если был бы серафимом», — очень стыдно становится за то грубое «ничего необычного в нем нет» возле стен Святилища Озерной Девы.       Фетмус Миома.       Чистая Лайла.       «Так вот она, истинная сила Пастыря, — Миклео оказывается поражен этим новым знанием до глубины души. — Позвав истинным именем серафима, с которым он заключил пакт, Сорей будто облачается в его силу, раскрывая его полный потенциал.»       Его щеки мгновенно покрываются румянцем из-за непрошеных воспоминаний о том, как он сам однажды рассказал Сорею о своем истинном имени. Тот, кажется, так и не понял тогда до конца, как много это значило для Миклео. Только с ходу перевел его с древнего языка и подшучивал до конца дня, спрашивая, к чему именно Миклео собрался его принуждать. Серафим воды тем временем готов был под землю провалиться от стыда.       «Этот дурак!»       Миклео чувствует себя неуютно оттого, что он идет проторенной дорожкой за Сореем, Лайлой и Алишей, расчищающим путь от хеллионов. Он испытывает нетерпение и желание тоже вступить в бой и помочь, но знает, что без пакта с Пастырем, дарующего силу очищения, он будет слабым местом отряда. Алиша теснит хеллионов, умело обращаясь с копьем, а широкие взмахи меча Сорея не дают врагу подойти к Лайле, поддерживающей их обоих мощными огненными заклинаниями. В какой-то момент их все-таки окружают, и Сорей снова превращается, входя в слияние с Лайлой, и пламенные вспышки мелькают вдали до небес, пока огненный клинок разит хеллионов.       «Интересно, каково это, быть в слиянии с Сореем?» — становится немного жарковато, но отнюдь не от мощи, которую распространяет вокруг объединенная сила Сорея и Лайлы.       Лес становится гуще, и Миклео удается подобраться к отряду Сорея довольно близко. Теперь он ловит обрывки разговоров об их планах.       «Всего лишь руины Галахад», — с облегчением вздыхает серафим. А он-то боялся, что ему предстоит следовать так за ними не один день.       — Сорей, в бою ты совсем открыт слева, — после короткого боя у входа в подземелье произносит Алиша, вытирая пот со лба.       «Еще бы, — тепло усмехается про себя Миклео. — С этой стороны его обычно прикрываю я.»       — Правда? Я вроде всегда сражаюсь так, — озадаченно отвечает тот, и сердце Миклео радостно трепещет при звуках родного голоса. Как же тяжело без присутствия рядом того, с кем не расставался прежде более, чем на полдня!       Сорей оттаскивает прочь большую каменную плиту, закрывающую вход на полураскрошившуюся лестницу, и его маленький отряд всматривается во тьму, развеивающуюся только перед теплым светом огонька в руке Лайлы. Под землей пульсирует скверна, готовая бросить всех своих тварей на того, кто войдет в руины Галахад.       — Там внизу все кишит хеллионами, — обеспокоенно произносит Лайла, замечая то же, что и Миклео.       — Мы справимся, — приободряет ее Сорей, и они исчезают в темноте подземного лабиринта.       Миклео считает до пятидесяти и отправляется вслед за ними. Он мысленно благодарит Лайлу за то, что она зажгла все факелы в руинах, иначе ему пришлось бы плутать здесь в абсолютной тьме. Миклео следует по узким коридорам, ориентируясь на звуки боя впереди, но больше — на голос самого дорогого ему человека. Как же он хочет снова услышать, как этот голос мягко зовет его по имени.       «Тупик?» — на секунду ужасается серафим, увидев лишь стену, украшенную фреской в конце коридора. Он быстро добегает до нее и выдыхает с облегчением, замечая закуток с лестницей, ведущей вниз.       Но радуется он рано. На нижнем ярусе царит полная тишина, и лишь зажженные повсюду факелы тихо потрескивают да капает где-то вода.       «Сорей!» — так и подмывает крикнуть в надежде, что эхо коридоров донесет его зов до друга.       Миклео бредет долго в полном одиночестве, и его сердце покрыто ледяной коркой страха. Хеллионов тут никто не уничтожал, и он то и дело медлит, давая монстрам скрыться за поворотом и лишь потом пробегать развилки.       Пробегать развилки абсолютно наугад.       «Что я творю? Нужно было ждать их снаружи», — но ему тревожно за Сорея. За Сорея, обладающего теперь силой очищения, способной сражать хеллионов. Что крайне нетипично для логичного и последовательного Миклео.       «А что если они встретят врага, который будет превосходить их по силе?» — и тут же он горько усмехается. От него тоже ведь не будет никакой помощи, если даже это случится наяву. Так почему же он так рискует собой, опрометчиво бросившись в руины?       Из конца коридора льется холодный белый свет, и Миклео понимает, что зала впереди определенно отличается от всех предыдущих.       «Это не теплый свет факелов… Обычный дневной? Неужели там есть выход?» — он кусает губы, надеясь, что его все же там не окажется. Миклео не готов к подаркам судьбы, намекающим, что ему стоит вернуться.       — …серафим управляет своей стихией, — доносится до него эхо звонкого голоса Лайлы, и серафим выдыхает с облегчением.       «Все-таки нашел их», — он подкрадывается к самому входу. Похоже, группа Сорея пришла сюда другим путем.       — Например, моя стихия — огонь, — заканчивает она.       — То есть у каждого божественного артефакта своя стихия, и серафим не может войти в слияние, если у него другая стихия? — спрашивает Сорей.       — Именно, — мягко отвечает Лайла. — Похоже, стихия этого лука — вода. А Миклео — серафим воды.       «Оружие для меня…» — с замиранием сердца осознает Миклео. Теперь он сможет заключить пакт с Сореем, и тогда они снова…       — Идем отсюда, — незамедлительно произносит Сорей. Его голос звучит бодро, но Миклео легко распознает в нем фальшь.       — Что? — удивляется Алиша.       — Сорей не хочет, чтобы Миклео был его младшим партнером, — вежливо поясняет Лайла.       — Почему нет? — возражает принцесса. — Это практически не отличается от того, что я стала оруженосцем.       — Но ты обратилась к силе Пастыря, чтобы исполнить свою мечту, верно? С Миклео… все иначе, — избегает ответа Сорей, и в его интонации проскальзывает горечь.       У Миклео к горлу подступает комок, когда он слышит их удаляющиеся шаги. Неужели Сорей действительно страдает из-за их вынужденного расставания? В руинах под акведуком Вивия он упрямился и аргументировал свою позицию, настаивая на том, что Миклео должен не встревать в сражения, а теперь сожалеет о сказанном?       Серафим заглядывает в залу, когда Сорей и остальные уходят на достаточное расстояние от нее. Столб белого света освещает пьедестал в середине комнаты, на котором покоится искусно сделанный бело-синий лук. Он словно светится изнутри некой мощью и величественным знанием о том, что он прошел через многие века, служа благим делам в руках Пастырей древности.       Миклео знает, что он должен делать.