Слепое пятно

      Первое прикосновение к реликвии кажется ему дружеским рукопожатием — странное чувство взаимного принятия охватывает все тело серафима, и он хватается за рукоять с уверенной улыбкой. Миклео умеет стрелять из лука с малых лет, вот только возле постамента он нигде не видит колчана со стрелами. Может они хранятся в тайнике где-то в ином месте?       В дверном проеме позади него слышится ядовитое шипение, и Миклео мгновенно оборачивается на каблуках, взметнув полы своей накидки. Хеллион смутно напоминает сколопендру, покрытую множеством чешуек-пластин, плотно прилегающих к телу.       «Такая броня может защитить даже от огня Лайлы», — мелькает в его голове страшная мысль.       Руки Миклео двигаются сами по себе, вместо призыва посоха поднимая лук и натягивая тетиву.       Стрелы? Они ему не нужны.       С пальцев срывается мощная струя воды, ударяющая монстра ровно в его уродливую голову. Хеллион отлетает в коридор, врезаясь в стену, и слабо извивается на полу. У Миклео нет силы очищения, но хороший удар может ненадолго оглушить эту тварь.       Окончательная победа ему не сулит, и он бросается в коридор позади и бежит по лабиринту на звуки боя, которые доносит эхо.       — О нет, слияние на них не действует! — выкрикивает где-то впереди Сорей.       — Они устойчивы к огню! Мои силы против них бесполезны! — высокий голос Лайлы звенит тревожным колокольчиком.       «Проклятье! Как я и предполагал!»       — Но у нас нет другого выхода!       Миклео на полной скорости вбегает в коридор, когда те самые сколопендры заставляют Сорея, Лайлу и Алишу пятиться назад, сжимая оружие в руках.       — Их еще так много! — отчаянный выкрик Алиши взывает к отступлению.       — Черт возьми… — скрипит зубами Сорей.       — Двойной поток! — запыхавшийся Миклео на бегу призывает посох и закручивающиеся магические потоки отбрасывают хеллионов в конец коридора. Сорей неверяще оборачивается к нему и переводит взгляд с недовольного лица Миклео на лук в его второй руке, и его лицо светлеет от догадки.       — Миклео! — он нетерпеливо бросается к нему, и сердце серафима неистово бьется, когда Сорей смотрит на него с такой искренней радостью. — Ты как раз… вовремя?       Он озадаченно оборачивается другу вслед, когда тот, полностью игнорируя его, проходит мимо.       — Лайла! — Миклео нужно усилие, чтобы не смотреть на Сорея и не выдать своего волнения, и он прямиком направляется к серафиму огня. Нужно поскорее все уладить, пока хеллионы не пришли в себя. — Позволь мне стать твоим младшим партнером.       — Ты уверен? — на ее красивом лице появляется маска светлой грусти.       — Постой! — злится Сорей, и Миклео понимает, что сейчас он снова скажет ему то же, что и в руинах под акведуком в тот раз. Однако к этому моменту Миклео готовился, и уже нашел ответ, который он даст Сорею.       — Ты прав, — выпаливает он, не давая Пастырю начать приводить свои доводы. — Я упрям, как камень.       Миклео подходит ближе и решительно смотрит на Сорея снизу вверх таким взглядом, что у того мгновенно иссякает поток речи.       — А? — на его щеках возникает легкий румянец. Между их лицами от силы сантиметров десять.       — Я признаю это, — поспешно отодвигается Миклео и говорит более сдержанно, стараясь более не перегибать палку. — Я очень хочу стать младшим партнером. Есть кое-что очень важное, чего ты не понимаешь.       Последнюю фразу он произносит до того, как успевает сообразить, что он несет.       «Слишком очевидно!»       — Я все понимаю! Я просто не хотел впутывать тебя! — Сорей топает ногой, указывая рукой вокруг, мол, вот и мы — те, кто сражаются со злом в любом его проявлении.       — Смирись с этим, — торопливо произносит Миклео, поглядывая, как начинают поднимать головы хеллионы за спиной Сорея. — Ты правда считаешь, что это только твоя мечта?       — Сорей! Послушай Миклео! — Алиша решительно встает между ними и монстрами, поднимая свое копье в защитной стойке.       — Это наша мечта, — твердо соглашается после коротких раздумий Сорей. Его зеленые глаза светятся решимостью.       — Давай, Лайла!       — Очень хорошо, — Лайла кивает и касается руки Миклео, и их обоих окружает сияние. Сорей пятится назад, а потом, опомнившись, бросается в бой на помощь Алише. — О, рожденный в священных потоках мира…       За их спинами оружие с лязгом ударяется об прочные панцири, высекая искры.       — Миклео! Лайла! — один из хеллионов делает опасный выпад в сторону Сорея, и тот ловко отскакивает вправо, но случайно пропускает его мимо себя. Миклео слышит приближающийся стук членистых ног и скрежет чешуйчатых пластин по каменному полу.       — Здесь мы куем наш союз — мой неиссякающий жар дает тебе силу очищения. Если ты принимаешь сие бремя, назови свое… — быстрым речитативом произносит Лайла, но уже слишком поздно: сколопендра низко пригибается и готовится к прыжку.       — И так далее! — неожиданно выпаливает Лайла с широкой улыбкой.       — И так далее?! — ошарашенно повторяет Миклео, и пол тут же оказывается выбитым у него из-под ног. Они летят вниз в каком-то странном светлом измерении, и Миклео беспомощно барахтается рядом с невозмутимой Лайлой, напуганный перехватившим дыхание чувством падения. Но вскоре все прекращается, и серафим остается в неком эфемерном мире в одиночестве. Лайлы нет рядом, но он чувствует ее присутствие, однако не видит ни ее, ни себя — Миклео не ощущает даже собственное тело. Только окружающее его всепоглощающее тепло.       «Мы… в душе Сорея?!» — с этой испуганной мыслью он пытается сбежать из этой странной реальности и оказывается рядом с другом спиной к спине. Как в старые добрые времена.       — А сейчас — слияние! — у него все еще немного кружится голова, когда он слышит голос Лайлы, исходящий из сердца Сорея. — Миклео! Скажи Сорею свое истинное имя.       — Он его уже знает, — Миклео тщетно старается произнести это так, будто ничего особенного в этом нет.       — Ох! — восторженный вскрик Лайлы портит всю его маскировку.       — Вперед, Миклео! — к счастью, Сорей все еще не знает, что на самом деле несет в себе знание истинного имени серафима.       — Покончим с этим, — кивает Миклео, радуясь возможности уйти от щекотливой темы и проявить себя в бою. Он снова вернулся туда, где его место. Рядом с Сореем.       — Лузров Рулай! — вскидывает руку вверх Сорей, и лук из ниоткуда возникает прямо над ней.       Миклео снова оказывается в том теплом измерении, и в этот раз он не ощущает нигде Лайлу, но зато Сорей будто повсюду: его присутствие окружает Миклео, сжимает в своих объятиях и даже наполняет изнутри. Щеки серафима непременно покрылись бы румянцем, если бы он не был сейчас отделен от тела.       — Я буду целиться, Сорей!       — Хорошо, я на тебя рассчитываю! — Сорей черпает силу из тела Миклео с незнакомой решительностью, жадно берет столько, сколько он считает правильным, и Миклео удивляется, откуда в нем самом столько магии. Искрящиеся в свете факелов потоки воды крушат хеллионов налево и направо, пока Миклео тихо тает в умелых руках Сорея и отчаянно надеется, что, пускай они сейчас разделяют одно тело, их разумы разрознены. ~~~       Честно говоря, Миклео ожидал, что Сорей будет все также не отходить от него ни на шаг. Будет бегать к нему спать, как в ту ночь, когда он прижался к спине друга и провалился наконец-то в спокойный сон. Миклео, охваченный неизвестной прежде сладкой дрожью, как раз думал о том, что все это может стать его новой обыденностью, пока Сорей сопел, уткнувшись ему носом в шею.       Пока Дед им не запретит.       И Миклео оказался прав, вот только этот момент пришел слишком быстро. Cледующее же утро Сорей пробыл до полудня в доме Зенруса, и Миклео места себе не находил, гадая, о чем идет их беседа. Подслушивать, конечно, он не мог да и не сумел бы решиться на это, но не смог удержаться от дежурства на холме у дома Деда. Сорей все не выходил, и Миклео одолевало беспокойство.       Когда солнце вышло из точки зенита, дверь со скрипом отворилась, и Миклео, сидящий на траве у обрыва, вскочил на ноги.       — Соре… — он невольно осекся, увидев обоих вышедших из дома. Лицо Зенруса походило на грозовое небо, и, что самое удивительное, выражение лица Сорея было схожим. Миклео никогда не видел его таким мрачным и раздавленным, не знал, что в родных зеленых глазах может быть столько боли.       Сорей обернулся через плечо, заметив Миклео, и вздрогнул, словно пораженный молнией. Появившееся на его лице удивление быстро сменилось сожалением.       — Извини за все доставленные неприятности, — он отвернулся и пошел прочь с холма.       — Сорей! — Миклео бросился следом, но Зенрус решительно остановил его, положив сморщенную руку на его плечо.       — Ему надо побыть одному, — произнес он.       — Сорей! — снова выкрикнул Миклео с большим отчаянием, видя с какой неохотой Сорей переставляет ноги, как сжимает ладони в кулаки.       — Хватит, — строго потребовал Дед, и Миклео сдался, терзаемый странным чувством. — Иди к себе.       Серафим послушно побрел домой, чувствуя себя наказанным ребенком. Слезы обиды то и дело подступали к глазам, но Миклео упрямо смаргивал их и прятал свою печаль под маской равнодушия, пока проходил мимо других серафимов. Только дома он дал своим чувствам волю, когда устало упал на кровать и ощутил исходящий от подушки знакомый запах.       «Сорей...»       С того дня их отношения стали подчеркнуто-вежливыми, если им с Сореем случалось пересечься где-то, прекратились прогулки по окрестностям и даже совместные обеды, а уж о ночевках и вовсе было нечего сказать. Когда друг отводил взгляд и неловко вел плечом, на ходу придумывая отмазки о каких-то важных делах, которые мешают ему проводить время с Миклео, серафим чувствовал себя пустым внутри. Новый день перестал приносить радость, а другие жители Элизии косо смотрели на Миклео будто на чумного.       — Да пошло оно все! — выкрикнул стоящий на пороге его дома Сорей, сорвавшись после недели такой «дружбы». Миклео вытаращил на него глаза, вцепившись в дверную ручку. От перемен в поведении Сорея у него точно когда-нибудь сердце остановится.       — Прости? — испуганно пискнул он.       — Мы идем на пикник, Миклео, плевать на все вообще! — на руке Сорея висела корзинка, прикрытая тонким одеялом. До того, как Миклео успел как-то отреагировать на такое заявление, Сорей схватил его за запястье и потащил к воротам, символически отделяющим Элизию от остального мира.       — Сорей! — прогремел Зенрус, но друг лишь только повернулся и показал Деду язык. Миклео мертвенно побледнел.       — С ума сошел? — шикнул он, но Сорей не пожелал слушать его и перешел на бег, увлекая Миклео за собой.       И все вернулось на круги своя. Сорей набивал рот едой и болтал без умолку, а Миклео впервые за неделю мог искренне улыбаться. От друга тяжело было оторвать взгляд: он буквально сиял от счастья по каким-то своим причинам.       — О чем вы говорили с Дедом? — не сдержался Миклео посреди их разговора, и Сорей мрачно замолчал. Он упал на покрывало спиной и вытянулся, закладывая руки за голову.       — Что мы не должны переходить черту, потому что я не серафим. Однажды я умру, и это ранит тебя очень сильно, если мы будем близки, — тихо произнес он, закрыв глаза.       — И потому надо разлучать нас сейчас? Не давая даже шанса на счастливую жизнь? — горестно вздохнул Миклео, наслаждаясь теплым ветром, играющим с его волосами.       — Дед говорит, что если один из нас по-настоящему полюбит другого, то я никогда не смогу стать настоящим человеком, а ты — настоящим серафимом, — один зеленый глаз приоткрылся, внимательно следя за реакцией Миклео.       Но он не собирался сегодня лгать ни себе, ни Сорею.       — Зачем мне жизнь настоящего серафима, если рядом нет тебя, — серьезно ответил он.       — Я придерживаюсь той же позиции, — тепло улыбнулся ему Сорей, явно успокоившись от того, что их точки зрения совпали.       — И что же ты тогда скажешь сегодня Деду, когда мы вернемся? После того, как он устанет метать в тебя молнии, — хмыкнул серафим.       — Скажу ему, что он немного опоздал со своими нравоучениями, — Сорей старался звучать как можно небрежней. — Я уже давно перешагнул через эту черту.       Сердце Миклео заколотилось со страшной силой, словно желало вырваться наружу. Сам он чувствовал себя обязанным ответить на чувства Сорея, пока они не замяли все шуткой.       — Лузров Рулай! — выпалил он, краснея. Друг, конечно, серафимом не являлся, но как тот, кто живет среди них, он точно должен был знать.       — Прости? — озадаченно моргнул Сорей. — Древний язык?       — Это мое истинное имя, — слабым голосом добавил Миклео. Ну все, отступать теперь некуда. Открыть Сорею истинное имя значило ровно то же, что и слова «Я тебя люблю» у людей.       — Лузров Рулай… — задумчиво произнес тот, пробуя это имя на вкус. Между бровей Сорея залегла складка, как бывало всегда, когда он напряженно думал.       До дрожи странно было слышать это тайное имя, произнесенное кем-то другим, точнее, тем самым, его единственным, самым важным человеком в жизни Миклео…       — Ох, — лицо друга просияло, и он рассмеялся. — И кого же к чему ты будешь принуждать?       «Он просто… перевел его?»       — А может и тебя? А к чему — решу позже, — задиристо ответил Миклео.       — Да ты, похоже, будешь пожестче Деда, а, Миклео? — рука Сорея обхватила его поперек туловища, укладывая на покрывало и подтаскивая ближе к себе.       — Ты мне об этом расскажешь, Сорей, — не удержался от широкой улыбки серафим.       — Почему это я?       — Это ведь ты перешел черту. ~~~       — Ого, вы двое — просто нечто! — восторженно выкрикивает Лайла, воплощаясь рядом с Алишей. Последний хеллион падает на каменный пол, рассыпаясь в черную пыль, и Миклео с Сореем разделяются, покинув форму слияния.       — Птенец расправил крылья, — устало хмыкает новоявленный младший партнер, локтем ткнув Сорея в бок.       Но тот, кажется, больше настроен на серьезный разговор вместо триумфа и радости воссоединения.       — Миклео, я хотел сказать… — в зеленых глазах заметно чувство вины.       — Не благодари, — перебивает его Миклео, и Сорей удивленно смотрит на него. Их взаимопонимание возвращается, снова делая слова ненужными. — В конце концов я сделал это ради собственной мечты.       Сорей выглядит так, будто хочет его обнять.       — Да знаю я! — радостно восклицает он и едва ли не напрыгивает на друга с щекоткой.       Лайла с интересом прижимает палец к губам, о чем-то раздумывая.       — Почему-то я сейчас испытываю странную зависть, — в никуда произносит Алиша, опираясь на свое копье и глядя на дурачащихся друзей.       — Алиша, только не говори… — начинает старший серафим.       — Да! — на лице принцессы появляется вдохновенная улыбка. — Я теперь не только слышу, но и вижу тебя.       — Не может быть! Ты теперь видишь серафимов? — Сорей настолько поражен, что перестает дурачиться.       — Я думаю, что это еще одно доказательство того, что твоя сила растет, — кивает Алиша, и Лайла радостно хлопает в ладоши.       Улыбка медленно сползает с лица Сорея, ведь серафим огня, стоящая возле нее, словно расплывается ярким пятном в правом глазу и гаснет под стремительно наступающей темнотой. Он покачивается, но ему удается устоять на ногах и не отключиться.       — Ну, может теперь у нас появился шанс одолеть Владыку Бедствий, — бормочет он себе под нос.       — Сорей? — Миклео обеспокоенно касается рукой его локтя, одним лишь взглядом спрашивая, все ли в порядке. И, похоже, что секундная слабость Сорея не укрылась лишь от его глаз.       — Лайла, Миклео, от всего сердца благодарю вас за спасение, — взгляд Алиши бегает по их фигурам, рассматривая и оценивая, будто девушка все еще не может привыкнуть соотносить их внешности с привычными уже голосами.       — О, пустяки, — Миклео неловко под ее пристальным взором, и он закрывается в защитной позе, скрещивая руки на груди. — Не стоит благодарности.       — Я и не знал, что мы должны тебя благодарить, — веселится и подначивает Сорей, снова нападая на Миклео с попытками защекотать его.       — Похоже, нет причин волноваться, — нежно произносит Лайла.       — Да, — грустно кивает Алиша, прижимая руку к груди. — Причин волноваться совершенно нет.       Она долго смотрит на смеющихся Сорея и Миклео и никак не может понять.       Ведь Алиша Дифда не умеет проигрывать.