Слепое пятно

      — Ух ты, это же монолит! — Сорей ускоряет шаг и машет рукой быстрей следовать за ним.       Но Миклео чуть притормаживает и делает Лайле знак остаться позади. Легкая улыбка сходит с лица серафима огня, и она кивает ему с глубокомысленным видом, пока изумленная Алиша спешит к Пастырю.       — Смотри, Алиша, это древний язык!       — Ты можешь читать на древнем языке, Сорей? Но где ты этому научился? — приподнимает брови принцесса.       И пока Сорей неловко смеется и старается не выглядеть слишком хвастливо, шепот Миклео касается лишь слуха Лайлы.       — Пожалуйста, скажи мне, что он не читает наши мысли. Ни так, ни во время слияния, — с надеждой взмаливается Миклео.       — Я проверю этот проход, Алиша, а ты загляни в тот! Мне кажется, что уже недалеко, — раздается голос Сорея где-то в глубине коридора, пока Лайла смотрит на Миклео с сочувствием и приязнью.       — Нет, не читает, — убедившись, что их не слышат, произносит она мягко и негромко. — Все же, как бы вы ни были близки, Миклео, тебе есть что скрывать от Сорея. Твое истинное имя…       — Неважно! Он тогда не понял меня. Не поймет и сейчас, если я буду честен с ним, — спешно выпаливает серафим воды, чувствуя, как горят щеки от прилившего к ним жара. — Это ведь будет для него помехой, да? Как для Пастыря.       — Может ею стать, — строго произносит Лайла, и пламя факелов мерцает в ее глазах, придавая величественный вид, и Миклео невольно замирает. Иногда он забывает, что в милой ласковой Лайле, прячущей тайны своих обещаний за глупыми шутками и скороговорками, в душе лежит решительность многих веков, а в руках находится инфернальный огонь разрушительной мощи. — Но если бы я ставила перед собой задачу лишь защищать и наставлять Сорея, то я, пожалуй, не смела бы и надеяться на победу над злом.       — Над Владыкой Бедствий?       — Да, — кивает она и улыбается, на секунду предаваясь светлой грусти. — Люди… сами создают своих демонов, и даже самые страшные из них не являются исключением. И скверну порождают лишь те, кто не находится в гармонии с собой. Жаль, что я поняла это слишком поздно.       — Лайла… — пораженно произносит Миклео, не в силах найти нужные слова. Она больше не играет словами, а ходит по лезвию ножа истины, сокрытой в ее воспоминаниях.       — Однако кое-что я осознала вовремя, — тепло улыбается она, снова становясь собой. — Да, я должна помочь Сорею найти его путь и обрести цель, но он должен пройти этот путь с уверенностью в сердце и с улыбкой на лице, даже если он не будет лишен утрат и горестей. И есть одно различие между настоящей улыбкой Сорея и фальшивой.       Она поднимает руку, и изящная ладонь ложится на плечо серафима воды.       — Настоящая бывает лишь в твоем присутствии, Миклео.       Миклео сглатывает и нервно выдыхает, не веря услышанному и чувствуя себя неловко. Лайла что, только что одобрила их с Сореем отношения?       — Сорей, я кое-что нашла! — эхо усталого, но жизнерадостного голоса Алиши отдается от стен старых тоннелей.       — Но, похоже, тебе еще предстоит немного побороться за него, — лукаво улыбается Лайла покрасневшему Миклео и предлагает поторопиться, когда Сорей не откликается на зов Алиши. Беспокойство, охватывающее серафима, аморфно мельтешит над силуэтом Миклео и ложится огромной тяжестью на его плечи, когда страхи обретают форму и он осознает, почему Пастырь стоит в конце тупика без единого движения, раздавленный ужасом.       — Пожалуйста, дайте нам минуту наедине, мне надо поговорить с Сореем, — Миклео обращается к обеим девушкам, но спрашивает разрешения у одной Лайлы, надеясь, что она поддержит его. Алиша обеспокоенно и недовольно поджимает губы, но Миклео плевать на нее. Он немного боится встретиться с принцессой глазами и случайно показать ей это в своем взгляде.       — Конечно, — кивает Лайла, делая Алише приглашающий жест к выходу из коридора. — Алиша, есть кое-что важное, что я хотела бы рассказать тебе, как сквайру Сорея…       Алиша хорошо понимает, что ее выпроваживают, и в последний раз смотрит в сторону напряженной спины Сорея.       — Да, конечно, мне и самой хотелось еще о многом спросить, — с таким мотивом она хотя бы не будет выглядеть жалко.       Когда девушки отходят на пару метров, Миклео бросается к Сорею. Взгляд Пастыря обращен к каменному завалу на пути, здесь им явно путь закрыт. Серафим и прежде замечал такие тупики, когда разыскивал Сорея, Лайлу и Алишу, мечась по коридорам нижнего яруса руин, но этот отличается одной небольшой деталью.       Из-под камней тонким ручейком стремится вода.       Серафим тянется к пальцам друга, не скрытым тканью перчатки кого-то из прежних Пастырей, но Сорей вцепляется в его ладонь до того, как Миклео успевает коснуться его. Он смаргивает наваждение, оборачиваясь и выдыхая с облегчением.       — Я здесь, Сорей. Снова с тобой, как и всегда, — спешит убедить его Миклео. Сорей все еще не отпустил тот страшный день из своих воспоминаний, но линия его плеч становится менее напряженной.       — Ты должен был быть со мной и сегодня, — укоряющий взгляд зеленых глаз колит совесть Миклео, и тот невольно сжимает пальцы Сорея сильнее.       — Эмм… — лицо Сорея принимает удивленное выражение, когда он замечает, что они держатся за руки. — Миклео, ты в порядке?       — Что? Это ты меня схватил за руку, Сорей, — приподнимает бровь серафим и заодно пытается освободиться. — Но… не в порядке, потому что мне неловко, чтоб ты знал.       — Я?! Извини! — тот поднимает руки в капитулирующем жесте и разочарованно хмыкает. — Похоже, мне еще только предстоит перерасти свои страхи. Плохо бы было, если бы тебя сейчас здесь не было, чтобы немного меня отрезвить. Лайла и Алиша узнали бы, что я тот еще слабак…       — Слабак? Тут я с тобой не соглашусь, — Миклео ободряюще улыбается. — Не знаю, что из того дня вынес для себя ты, но я узнал, что тебя ничем не остановить. Даже кучей камней.       Зеленые глаза Сорея тепло сияют решимостью в свете факелов, и, когда он широко улыбается, серафим невольно вспоминает слова Лайлы.       «Есть одно различие между настоящей улыбкой Сорея и фальшивой».       «Тогда мы больше не разлучимся, отныне и впредь», — твердо решает Миклео, чувствуя как уголки рта сами собой тянутся вверх. ~~~       Слово «дом» все же представляет из себя нечто большее, чем описание конкретного здания, деревни или города. Конечно, они сейчас не в Элизии, наоборот, вокруг них повсюду неприветливые сырые стены темного подземелья. Хеллионы шипят, извиваясь, выползают из тьмы в круг света, создаваемый Лайлой, но раз за разом Сорей прорывается из окружения, разметая врагов по углам и вселяя в свой отряд надежду.       Миклео начинает понимать, что «быть дома» — это состояние души, иначе как объяснить тот нелогичный уют, что он ощущает, когда видит, как радуется его друг тому, что все их мечты о приключениях начинают претворяться в жизнь. Каждый поворот коридора, словно тайна, которая вот-вот раскроется, каждый монумент, исписанный забытыми символами, словно подарок для изголодавшихся по знаниям Сорея и Миклео, и им начинает казаться, что не может быть врага, которого они бы не смогли победить, не будет на их пути того зла, что они не смогли бы преодолеть.       Конечно, хеллионы представляют из себя вполне реальную опасность, но Миклео чувствует себя будто героем приключенческой книги, сердце которого наполнено светом, которому ничто не в силах противостоять. Все кругом наполнено правильностью происходящего, и даже когда Сорей падает без чувств на землю, серафим на секунду замирает, не понимая, что пошло не так в их замечательной истории.       Алиша швыряет на землю копье и бросается к Пастырю первой, пока Миклео находится в ступоре.       — Сорей!       «Но мы же только что делили все! Видения Мировой Истории, битвы, исследования…»       — Он весь горит, — обеспокоенно произносит Алиша, касаясь пальцами лба Сорея. Это зрелище заставляет Миклео взять себя в руки и подойти ближе.       «Общую мечту…»       — Все в порядке, — Лайла опускается на землю рядом с Алишей. — Это всего лишь результат того, что мы заключили пакт с… Миклео. Он поправится после небольшого отдыха. Нужно вернуться в город.       Миклео задерживает взгляд на Лайле. Слишком уж подозрительно она замялась посреди фразы и слишком быстро поторопилась ее завершить. Но он все же чувствует вину за причастность к такому состоянию Сорея.       — Я понесу его, — понуро кивает серафим. Им больше нет резона оставаться в руинах Галахад, ведь они нашли то, что искали. И даже нечто большее. ~~~       «Когда?»       Серафимы обладают многими способностями, но сверхсилы в худощавом Миклео нет. Как и выносливости.       «Когда ты успел так вырасти, Сорей?»       Тащить его на своего спине Миклео вызвался, конечно, безо всяких сомнений, других вариантов-то и не было. Но это не отменяло того, что Сорей был тяжелым, и, хотя они почти не отличались ростом, серафим сделал предположение, что Пастырь бы унес его на себе с гораздо меньшими усилиями, чем те, что прикладывал сейчас Миклео.       Руки начинают болеть и дрожать, и Миклео принимает на секунду более устойчивую позицию, рывком сдвигая Сорея повыше и обхватывая его ноги поудобнее. Сдавленное дыхание друга опаливает ему ухо, и серафим вздрагивает от щекотки. Краска предательски быстро заливает шею и лицо.       Хорошо, что хотя бы горожане не видят его сейчас, пусть они и глаз не сводят, охая перед чудом — Пастырь летит по воздуху в странной позе.       — Миклео, тебе не тяжело? Ты покраснел, — волнуется Алиша. Точно, она же теперь видит их с Лайлой. Последняя, кстати, прыскает со смеху в кулак и старается выдать это за покашливание под взглядом озадаченной Алиши.       — Не беспокойся, я его не уроню, — в десятый раз за вечер вздыхает Миклео. Лихорадка делает кожу Сорея горячей, и это одна из причин, по которой он бы не хотел, чтобы Алиша до него дотрагивалась, пусть она и вызывалась его понести хотя бы по очереди с Миклео.       — Он просто немного смущен! — выпаливает Лайла. — Под взглядом прохожих, конечно же! Алиша, представь, если бы ты была невидимой для простых людей всю жизнь, и тут они бы стали на тебя смотреть по необъяснимой причине.       — Ага, например, к твоей спине случайно прилип Пастырь, — мрачно подтверждает Миклео, покрываясь мурашками из-за дышащего ему на ухо Сорея.       Таверна показывается из-за угла, и Алиша просит их поторопиться, и серафим находит ее призыв разумным. Последний рывок, и он наконец-то сможет отдохнуть.       — Устал? — спрашивает Лайла, пока хозяин трактира и принцесса Хайленда устраивают Пастыря на кровати.       — До дрожи в коленях, — признается Миклео.       — Ах, молодость, — задорно подмигивает старший серафим.       — Я вовсе не о том, о чем ты подум… — шипит в ответ серафим воды, но Лайла толкает его под локоть, указывая на Алишу. Та стоит у кровати, замерев над Сореем, и старается набраться храбрости, чтобы снять с него мантию и рубашку.       Миклео решает не создавать на сегодня новых неловкостей и делает вид, будто он только подошел, и его голову посетила подобная идея.       — Надо бы снять с него рубашку да и мантию тоже, — притворно задумчиво говорит он, подходя к кровати.       — Да-да, верно, — заплетающимся языком произносит чуть смущенная Алиша, отступая назад и давая Миклео приблизиться к Сорею. Он слышит за своей спиной смешок Лайлы и ее пояснение принцессе: «Просто рада, что мы все же успешно выполнили нашу миссию и добрались назад».       Серафим позволяет рукам делать дело, стараясь думать о Сорее как о больном, а не в каком-то извращенном контексте, который он не мог выкинуть из головы из-за шутливого напоминания Лайлы. Жар Сорея ощущается даже через футболку.       «Бедняга, тебе, наверное, сейчас тяжело», — наконец, сочувствие, самая правильная эмоция для этой ситуации, наполняет Миклео.       Сорей слабо стонет, когда Миклео укрывает его одеялом, и его рука слабо приподнимается, тянется, будто пытаясь чего-то достичь.       — Сорей! Он очнулся? — серафима едва не сбивает с ног подпрыгнувшая к ним Алиша, и он неловко пятится, натыкаясь на тумбочку, оттесненный девушкой от друга. — Сорей, ты слышишь меня?       Веки Пастыря крепко закрыты, но губы слегка размыкаются, чтобы проронить одно единственное слово.       — Миклео…       Принцесса резко замирает, остановив свою ладонь на половине пути к ищущим нечто в воздухе пальцам Сорея, и оборачивается к прижавшемуся к стене Миклео. Прямая как копье, она ранит его взглядом, полным непонимания, стыда и обиды, но быстро находит в себе королевское хладнокровие и отступает назад с отчуждением на лице, позволяя Миклео подойти.       — Миклео, — в напряженной тишине хриплый зов со стороны кровати кажется очень громким. Лайла невольно охает, тут же прижимая ладони ко рту, а Алиша решительно выходит из комнаты, попрощавшись с серафимами кратким кивком.       Миклео садится на край кровати, беря Сорея за руку.       — Дурак, — тяжело вздыхает он.       «Но все же ты мой дурак», — он переплетает их пальцы со слабой улыбкой.       О том, как теперь смотреть Алише в глаза, он подумает завтра.