Ничего не чувствую

      После того, как Джирайя обнаружил послание — все как с ума посходили. Команды придерживались разных точек зрения, относительно подлинности информации, ее источника и дальнейших действий. Наруто яро выступал за то, чтобы войти в переговоры с Ивой и, в случае чего, дать бой. Шикамару предлагал выждать. Неджи попытался пробить территорию деревни с помощью бьякугана, но печати наглухо закрывали все происходящее. Он упорно просматривал каждый сантиметр на предмет слабых мест, какой-то бреши в защите, и после последней попытки ослеп на несколько часов. Только после помощи ниндзя медиков зрение удалось восстановить. В конечном итоге наблюдая за разногласиями и сумбуром, воцарившимся в лагере, Джирайя принял решение вернуться в Коноху. Сначала Тен-Тен испытала облегчение. Это означало, что им не предстоит проверить на подлинность слова подрывника. Но в то же время она чувствовала, знала наверняка, что это послание — чистая правда. И вместо того, чтобы настаивать на этом Тен-Тен сидела, сложа руки. Практически все было готово, к отступлению. Некоторые шиноби снимали защитные печати с лагеря и маскировали следы. И она не представляла, что может сделать, чтобы остановить этот процесс. Тен-Тен снова чувствовала себя незначительным винтиком, сидящим глубоко внутри налаженного механизма. «Я, по крайней мере, могу попрощаться», — рассудила она. К тому же у нее всегда был красивый почерк. На широком листе пергамента Тен-Тен старательно вывела: «Прости. Ничего не вышло. Лист не примет участия в этой битве, по крайней мере сейчас. Мне жаль прощаться. Но, я надеюсь, что…». Тут ей пришла в голову крайне сентиментальная фраза. Поморщившись, куноичи все же дописала свое послание. Она аккуратно запечатала его и, оглядевшись по сторонам, отправилась к последнему месту их встречи. Тен-Тен не могла быть уверена, что Дейдара вернется туда и найдет записку, но она рассчитывала на это. А если не вернется, то пропади он пропадом. В таком случае он вообще не достоин ее получать. Тен-Тен шла расслаблено и не торопясь. Лес в этих краях был очень красив. Еловые верхушки тянулись высоко вверх, но солнце все равно пробивалось сквозь ветви, и белесыми полосами подсвечивало траву. В воздухе пахло хвоей. Круглые камни самых разных размеров то там, то тут выглядывали из-под влажного грунта. Тен-Тен собиралась оставить послание под тем самым камнем, на котором Дейдара застал ее врасплох. Тот уже белел вдалеке и выглядел как-то более внушительно, нежели ей запомнилось. Тен-Тен сбавила шаг. Что-то там было не в порядке. Она замерла без движения, чтобы прислушаться, но в чаще царила тишина. Чем ближе Тен-Тен подкрадывалась к месту, тем более ясно она могла рассмотреть, что именно там было не так. Чья-то фигура застыла, сидя на камне, спиной к куноичи. Она с точностью могла сказать, что это не Дейдара. Тен-Тен достала кунай и подобралась еще чуть ближе. Фигура оставалась неподвижной.       — Эй, — окрикнула Тен-Тен и, не дождавшись никакого ответа, быстрым шагом преодолела оставшееся расстояние. Она обошла камень, да так и застыла. Глядя на зрелище, которое ей открылось, куноичи испытала смесь отвращения и ужаса. На камне, в крайне фривольной позе, восседала глиняная женская фигура, обнаженная до пояса. Ее гигантские округлые формы выпирали вперед во всей своей неестественной красе. Ниже она была прикрыта весьма ненадежно закрепленным на бедрах полотном. А ее лицо…       — Это просто ужасно! Это возмутительно! — обрела, наконец, куноичи дар речи. Несомненно, она смотрела на оголенную и не во всех местах «точную» копию самой себя. Глиняные волосы были закручены в характерную прическу, кончик языка совершенно бессовестно облизывал уголок губ. Тен-Тен крепко сжала, практически смяла в руке послание. Она совершенно точно передумала его отправлять. И прямо сейчас, немедленно, Тен-Тен вознамерилась уйти отсюда с гордо поднятой головой. Только ей очень было любопытно, какая эта мерзостная статуя на ощупь. Воровато оглядевшись по сторонам, куноичи подошла к «подарку» и нерешительно дотронулась до глиняного плеча. Оно было приятно прохладным и гладким. Тен-Тен улыбнулась — никогда и никто не дарил ей подарков, тем более таких красивых. Жаль она не могла хотя бы сфотографировать это на память. Хотя, если бы кто-то нашел подобный снимок…       — Ааааа!!!!!       Тен-Тен завизжала так, что, казалось, эхо разлетится до самой деревни Листа, когда белые тонкие ручки молниеносно перехватили ее запястья мертвой хваткой.       — Убери это! Немедленно убери это от меня! — визжала она, насмерть перепуганная очередным фокусом подрывника, но фигура не поддавалась, на уговоры своей добычи. И выражение ее лица с заискивающе сладострастного стало оскаленно хищным. В это мгновение ужаса Тен-Тен возненавидела Дейдару больше всего на свете. Она мечтала врезать ему, да так крепко, чтобы он и думать забыл о ней! В одной из пойманных рук Тен-Тен все еще сжимала свое послание, и она представляла, как, когда ее вытащат отсюда, она разорвет его на мелкие кусочки. Творец появился, не спеша, и Тен-Тен сразу поняла, что это не было такой уж невинной шуткой, как в прошлый раз. Дейдара улыбался, но совсем другой, незнакомой улыбкой. Он выглядел жестоким и злым, в этот момент страх Тен-Тен из интуитивно неконтролируемого превратился во вполне осознанный. Дейдара разглядывал ее. Тен-Тен яростно сощурилась и стиснула зубы.       — Снова привет, — бросил подрывник с нарочитой небрежностью.       — Как только я выберусь, я тебя убью, ты слышишь? — прошипела Тен-Тен, ни капли не шутя. Она и представить не могла, что он может быть таким. Всякий раз, когда они встречались до этого, Дейдара был смешливым и беззаботным. Да, он любил подшутить, но его шутки никогда не отдавали жестокостью. До сегодняшнего дня. Он молча наблюдал за ее потугами выбраться и ничего, совершенно ничего не предпринимал. Все это могло плохо кончиться. Тен-Тен сосредоточилась на потоке чакры, чтобы в случае опасности активировать какой-нибудь свиток без помощи рук. Хотя куда еще опасней?       — Что это значит? — потребовала она законных объяснений, в которых, она знала, в принципе не нуждались действия опасных преступников. Но она отказывалась в это верить. Дейдара наигранно плавной походкой обошел ее вокруг и остановился чуть в стороне.       — Я, знаешь ли, был немного разочарован тем, что ты отказалась идти со мной. Считай это крошечной местью, ведь обычно все мои глиняные творения еще и взрываются.       Не согласилась? Он это серьезно? Тен-Тен не знала даже, что на это сказать. Она бросила ему в ответ первые слова, что пришли ей в голову.       — Тогда взрывай поскорее, потому что на мой крик наверняка сейчас сбегутся мои друзья!       Подрывник неискренне рассмеялся.       — Друзья! — провозгласил он, — вот как. Где же они? Я никого не вижу.       «И правда, где они?» — испуганно подумала Тен-Тен. А он тут же прочел ее мысли.       — Я здесь немного поработал над акустикой. Тен-Тен сжала неподвижные кулаки. Пронеслась мысль о том, что это какой-то глупый розыгрыш, что он просто не понимает, как сильно ее напугал. Но Дейдара понимал. Он шел сюда, и чем ближе он оказывался к лагерю, тем больше острой иррациональной обиды скапливалось у него в груди плотным комком. Сначала он собирался просто подшутить над ней, напугать, чтобы она поняла. Но оказалось, что его задетое эго весило гораздо больше, нежели мимолетный девичий крик. Лагерь снимался с места! Она и не думала его разыскать. Если бы не Сасори, они бы попросту больше не встретились. Как глупо — настолько ничего не значить, когда думаешь, что значишь.       — Отпусти меня, — попросила она вдруг так жалобно, что он чуть было не повелся.       — Куда? — поинтересовался он, метнув в нее многозначительный взгляд.       — Просто отпусти, — тихо сказала Тен-Тен и на ее щеке едва заметно сверкнула влажная дорожка. Ей было обидно, она хотела только чтобы это все поскорее закончилось. Но почувствовав, что вот-вот расплачется, вскинула подбородок и поджала губы. Дейдара подошел к ней ближе и небрежно облокотился о свое глиняное творение. Он был выше Тен-Тен и потому смотрел на нее несколько сверху вниз. И он был красив в своей новообретенной серьезности. Его лицо, обычно скрашенное улыбкой, казалось сейчас таким правильным и неподвижным, даже глаза застыли ледяной голубизной. Тен-Тен отвернулась.       — Страшно, — произнес он. Это не было вопросом, но она отрицательно покачала головой. Дейдара, раздраженный тем, что она отвернулась, поймал рукой ее подбородок и снова заставил посмотреть на себя.       — Нет, — резко сказал он, — ты будешь смотреть. Почему ты не хочешь смотреть на меня? Мы ведь больше никогда не увидимся.       Губы Тен-Тен задрожали и слезы покатились по ее щекам. Дейдара криво усмехнулся.       — Вот так лучше, — похвалил он ее, медленно, но неуклонно склоняясь к ее губам. Тен-Тен, словно загипнотизированная, смотрела ему в глаза, не в силах пошевелиться.       — Я хочу, чтобы ты плакала сейчас, — прошептал он, прежде чем поцелуй, мучительно болезненный для них обоих, слил их губы воедино. Тен-Тен закрыла глаза, чувствуя, что колени подгибаются. Сердце колотилось, пытаясь выскочить из груди. Казалось, что это мгновение будет длиться вечно. Но оно оборвалось, и в ту же секунду стало невыносимо кратким. Невозвратимым. Тен-Тен, задыхаясь, снова хотела поймать его взгляд, но Дейдара отшатнулся и больше на нее не смотрел. Она знала, что говорить что-либо будет бесполезно, что слова провалятся в пропасть разверзшуюся между ними в эту секунду. И она, пусть запоздало, попыталась запомнить, уловить каждую мелочь, из тех, что остались до его исчезновения. Это сохранилось в ее памяти, словно живая картинка. Его взгляд, принудительно нацеленный в сторону, его сжатые добела кулаки, его губы, искривленные в противоестественной злой улыбке. Он сказал:       — С тобой я закончил, но впереди еще целое представление.       Тен-Тен не сразу вышла из оцепенения. Она ахнула от охватившего ее дурного предчувствия, но ничего не успела спросить. Его «прощай» повисло в воздухе. В этот раз дым показался Тен-Тен в сто раз горше. Какое-то время она стояла в оглушительной тишине. Куноичи затаилась и зажмурилась, пытаясь задержать ее, но тут же прогремел первый тяжелый взрыв, а затем второй и третий. Она закричала и дернулась с такой силой, что на девственно белой глине проступили кровавые следы. Но Тен-Тен не чувствовала боли. Она кричала, пока не потеряла голос. Ее волосы растрепались. Она вздрагивала и выла после каждого взрыва. А потом они прекратились. И холодное изваяние пошло уродливыми трещинами, а затем и вовсе рассыпалось в пыль. Тен-Тен упала на колени, закрывая оцарапанными руками лицо. Спустя вечность, а возможно всего через минуту послышались спешные шаги. Чьи-то руки легли ей на плечи. Это Наруто придержал ее, чтобы она не потеряла сознание.       — Тен-Тен, ты в порядке? — спрашивал он снова и снова, — ты в порядке? Ответь, не молчи! Ты в порядке?       И дрожащим голосом она выдавила из себя всего одно слово:       — Нет.

***

      Разрушения были чудовищны. Землю под лагерем словно вывернуло наизнанку. Пыль стояла в воздухе и никак не оседала. Тен-Тен внутри нескончаемого кошмара с носилками, кровью, осколками глиняных снарядов, кровью, криками о помощи, кровью, кровью, кровью. Кровь была повсюду: на носках ее ботинок, на обрывках одежды, на кунае, валяющемся у ее ног, кровь впитывалась в землю, струилась по безжизненным частям тела, раскинувшихся на земле шиноби, лица которых она боялась различать, кровь стучала в висках, отбивая свой монотонный марш. Кто-то принес ей плед, который Тен-Тен сбросила с плеч. Она была недостойна никакой заботы. Все это произошло из-за нее. Только по ее вине. И вина снедала ее без остатка, больше не было той беззаботной Тен-Тен, какой она являлась всего несколько часов назад. Она зашагала в сторону экстренного штаба, наступая прямо в огромные лужи, пробираясь сквозь рытвины, наполненные раскисшей земляной жижей. Тут и там валялись изуродованные предметы, отброшенные взрывной волной, размокшая бумага белыми хлопьями расползалась под ее ногами, словно экзотические цветы. Тен-Тен на одних рефлексах, потеряв всякую способность осознавать, обмыла руки в проточной воде и взяла из чьих-то рук бинты, и промывала жуткие открытые раны, не глядя в лица, не слыша ничего вокруг. И так до тех пор, пока силы не покинули ее до последней капли, и она не рухнула, как подкошенная, не рассыпалась, словно глиняная статуя.

***

      Он еле шел. Но опыт и врожденная непробиваемость помогали ему трезво мыслить. Он не сделал ни одного лишнего шага. Приходилось прятаться. За ним следовали по пятам. Сасори должен был слышать взрывы, значит он уже где-то рядом. Дейдара посмотрел на свои руки — они дрожали, но это не от потери самообладания. Он был полностью истощен. Потратил всю чакру и даже, казалось, больше чем у него было. Пока тело, застыв в наименее болезненной позе, наполнялось по крупице силами, его быстрый ум пытался, как можно более кратко, сформулировать то, что произошло. Он должен был ввести Сасори в курс дела за считаные секунды. Снова вдалеке стали различаться голоса преследователей, и он заставил себя подняться и пройти еще хоть сколько-нибудь вперед. Но они все равно шли быстрее. Прямо над ухом просвистел первый кунай. Он смог уклониться. Инстинкт самосохранения заставил его обессиленное тело двигаться сквозь изнеможение, сквозь боль, на износ. Лишенная какой-либо формы глиняная масса была запущена наугад, после чего бесцельно разорвалась в нескольких метрах от соперников. Никто из них даже не вздрогнул. И теперь он, шатаясь, стоял, совершенно уязвимый для любого удара, но они почему-то медлили.       — Довольно, — услышал он голос откуда-то из-за спины. Огромное серое полотно приземлилось перед ним, заслоняя подрывника от какой-то пробной атаки. Снова послышался лязг и скрежет, звук рвущейся материи, голоса, заглушаемые гулом битвы, но продолжалось это не долго.       — Довольно, — снова четко повторил Сасори, отразив атаку, — мы прекрасно знаем, что зря тратим силы, господа.       И все прекратилось.

***

      Киба — был убит. Шоу — был убит. Небо затянули тяжелые грозовые тучи, не желающие проливаться дождем и смыть кровь. Исаму — был убит. Ино — находилась без сознания четыре часа. Имена погибших продолжали безжалостно сыпаться на нее откуда-то из пустоты. Тен-Тен не могла оторвать взгляда от темнеющего неба. Кто-то рядом зачитывал этот ужасный список. Ли — убит. Нанами — убита. Кичиро — убит. Время растянулось в жуткую бесконечность. Вечер угрожающе опускался на них. Микио — убит. Тен-Тен — убита. И лежит на земле, потому что в мире не осталось ни одного направления, в котором она могла бы сделать шаг. Морио — убит. — Остановитесь, — взвыла она не своим голосом и закрыла уши руками, — прекратите это, — стенала Тен-Тен, пока кто-то не подбежал к ней и не вколол успокоительное. Тогда она снова провалилась в сон.

***

      Сакура безошибочно различила прогремевшие на поверхности взрывы. Она поняла, что времени осталось совсем немного. Кто-то протянул ей влажную тряпку, и она отерла взмокшее от усилий лицо. Еще одна решетка и еще один полуживой человек выползает из камеры с тем, чтобы присоединиться к ее маленькому восстанию. Она ни у кого не спрашивала, откуда он и кто он, старалась запоминать имена, старалась оказывать первую помощь, ровно до такой степени, чтобы шиноби оказался боеспособным. Охранников, которых она временно вырубила, они приняли решение убить. Некоторые медики оказались в состоянии оказывать качественную медицинскую помощь, но они были в меньшинстве. В основном пленные выглядели истощенными, не способными ни на какие действия. Но каждый решительно соглашался побороться за свою свободу. В общей сложности она освободила около сорока человек и еще четырнадцать камер не были взломаны. Сакура села передохнуть. Несмотря на усталость, она знала, что впереди еще второе дыхание, а за ним и третье. Она рассчитывала пробраться на нижние ярусы и найти другие коридоры с пленными.       — Сакура-сан, — к ней подбежал один из самых молодых шиноби и, похоже, самый выносливый. Его звали Кото. — У меня тоже получилось вскрыть решетку! Теперь дело пойдет быстрее! — воодушевленно сказал он, и Сакура кивнула в знак одобрения и признательности. Ей важно было сохранить чакру для предстоящей битвы. Среди пленных оказалось много дезертиров, которые были в курсе планировки тоннелей. По ее указанию команда из трех человек отправилась на один из нижних ярусов, чтобы достать оружие. Вскоре, к ее удивлению, они вернулись с уловом. Многие рвались в бой немедленно или просили добраться до своих заточенных друзей с других ярусов. Но Сакура понимала, что лучшее их оружие это, к сожалению, эффект неожиданности. А с продвижением вперед повышался и риск быть раскрытыми. Она обрисовала общий план следующим образом: нужно было дождаться активных военных действий снаружи, и тогда они смогут ударить по врагу изнутри, тем самым нанося максимальный урон.

***

      Хидан испарился, как по мановению волшебной палочки, но то, что он успел зарисовать — пошло в дело. Корректировки все же оказались внушительными. Многое не сходилось. Сасори проверял каждую цифру, каждый поворот по нескольку раз. То, как Орочимару сверлил его взглядом все это время — действовало Мастеру на нервы. Но он сдерживал свое раздражение. Важно было прорваться внутрь Ивы, а это сотрудничество, пусть и крайне неприятное, сильно увеличивало шансы. И то, что они нуждались в союзе обоюдно — являлось самой надежной защитой. Было смешно и немного горько наблюдать за тем, что стало с организацией после раскола. Дело не в том, что она потеряла в численности. Все дело было в Пэйне. Он сдал. Сасори сразу понял это, когда Акацки отпустили практически добитого Дейдару. Никто из них не хотел всерьез тратить силы и ослаблять себя лично, только это подрывника и спасло. Единство осталось в прошлом. Теперь каждый преследовал какие-то свои интересы, каждый боялся остаться без прикрытия. В этот момент Сасори поймал себя на том, что улыбается и незамедлительно стер это компрометирующее выражение со своего лица. Но внутри он ликовал! О, как ему нравилось наблюдать за этим вялотекущим распадом, старт которому положил его уход. И сейчас все ждали пока он, Сасори, подготовит план, по которому они будут действовать. Пэйн с трудом это выносил, но у него не осталось альтернатив. То, что происходило все больше и больше подрывало его авторитет. К тому же его томная спутница ни дать, ни взять вытягивала из него последнюю уверенность. Говорят, она догнала их на полпути в Камень и какая сцена там разыгралась… Сасори снова подавил улыбку. Последний чертеж удался ему, как никогда. Сасори отложил его к остальным, закончив работу над планом. Давно стемнело и все сидели вокруг костра. Орочимару продолжал пялиться на него с едва скрываемой неприязнью. Зецу практически слился с темнотой. Учиха Итачи мрачной тенью стоял поодаль и гипнотизировал прогорающие поленья. Пэйн обнимал Конан за плечи, а та невидящим взглядом смотрела куда-то сквозь костер, в их туманное будущее. А его неубиваемый напарник был мрачнее тучи, но при этом цел и невредим. Учитывая, что всего пять часов назад он выглядел так, будто его пропустили через мясорубку, его нынешнее состояние можно было расценивать, как чудо. Отчасти это была и заслуга Сасори — он подлатал подрывника, но само свойство выживать там, где другие бы давно сломались, это уже была исключительная черта Дейдары. Мастеру хотелось переговорить с ним с глазу на глаз, однако сейчас это могло навлечь нежелательные подозрения. Сасори похлопал Дейдару по плечу, но тот не глядя отмахнулся от дружеского жеста, а затем резко встал на ноги и отошел. Темнота скрыла его лицо.       — Что с планом действий, Сасори, — голос Лидера вывел кукловода из ступора. Пэйн умел спрашивать без вопросительной интонации, отчего его речь становилась более внушающей.       — Можем приступать, — немного рассредоточено ответил Мастер.

***

      Ино выглядела непривычно безмятежной. Ее бледное лицо было потусторонне красивым в свете луны. Такая красота — большая редкость. Но нельзя было не заметить перемен. Губы куноичи, слегка приоткрытые, пересохли и потрескались, хотя она неизменно ухаживала за ними бальзамом. Даже когда команда останавливалась в глубокой чаще, даже когда ее преследовал враг, даже когда было нечего есть — Ино доставала маленькую блестящую баночку и аккуратно наносила бальзам. А ее волосы… Как было жаль ее волосы. Тен-Тен сидела над своей спящей подругой и дрожащими пальцами перебирала белесую прядь. Самую длинную из тех, что осталась. Во время взрыва волосы куноичи обгорели, и от длинного ухоженного хвоста осталось лишь рваное каре. Тен-Тен аккуратно подрезала волосы, чтобы когда Ино очнется, она не так сильно расстроилась. А вот бальзама для губ у нее не было. Тен-Тен рассеяно огляделась по сторонам, не лежит ли он где-нибудь поблизости. То, что произошло, должно было ее раздавить. Но Тен-Тен, сама от себя того не ожидая, оставалась в сознании. И вместо того, чтобы развалиться на кусочки, она мысленно обросла защитной оболочкой. Тен-Тен с предельной самоотдачей работала во временном госпитале, с момента, как очнулась после укола. Ни с кем не разговаривала и ни о чем не думала, только заставляла себя работать, и этот процесс быстро залатал образовавшуюся в ней психологическую брешь. Сейчас, сидя возле Ино, Тен-Тен впервые позволила себе вспомнить тот самый миг, когда Дейдара стоял перед ней, обещая представление, а она еще не могла в полной мере осознать, что он имеет ввиду. Она и сейчас не могла. Неужели все это за то, что она ему доверилась? Просто за то, что позволила ему просочиться по капле в свое сердце? Неужели за это он её наказал? Преподал урок. Но вдруг Тен-Тен поняла, что этот урок был обоюдным. Он кинулся в лагерь, полный подготовленных шиноби и устроил бойню. Разве мог он совсем не допускать мысли, что погибнет там? А может он и погиб? Тен-Тен вздрогнула. Не от самой мысли, а от того, как сердце сжалось в этот момент. «Я чудовище», — прошептала она, — «он убил их всех, а я дрожу при мысли, что его больше нет. Меня нужно устранить. Меня нужно изолировать от всех». Тен-Тен почувствовала себя отравленной. Но инстинкт самосохранения задавил эту несовместимую с жизнью мысль. И она снова подумала о том, мёртв ли он. Подкосил ли его кунай или, может, чья-то техника нанесла ему несовместимую с жизнью рану. Какие изменения чувство способно произвести внутри уязвимой души? Оно способно превратить её в монстра, который готов примириться с мыслью о смерти близких друзей, но задыхается при мысли о смерти их хладнокровного убийцы. Так способно ли оно заставить убийцу выть от осознания того, что он натворил. Способно ли чувство перетянуть черную душу на сторону добра или оно может только вытаскивать из нас самые мерзкие, самые разрушительные черты. Чувство поставило Тен-Тен перед зеркалом и принудило ее лицезреть свою темную сторону. Так всё ли по справедливости, и видит ли тот, кто давно перешел грань, видит ли он в этом зеркале нечто, заставляющее его себя ненавидеть. Он должен видеть!