На иных лугах

Как-то странно было просыпаться каждый раз в цветах. Снизу — россыпью, сверху — занавесом, вокруг — стеной. Живая клетка. И на высоком-высоком потолке, под самыми сводами, огромное зеркало. Если присмотреться, то можно увидеть не только своё отражение, до одури чёткое и точное, но и залу вокруг. Люди. Маски. Свечи. Бокалы. Кажется, карнавал. Вот только он, когда-то погрязший в тяжёлых затхлых томах по истории, совершенно не помнил, чтобы в тронном зале хоть раз танцевали. Совсем. Тем страннее, что пёстрым силуэтам, облачённым в яркие наряды, плевать на древние заветы, по которым весь мир — траур имени внезапно почившего принца. Тем страннее, что в чёрные пряди вплетены белые орхидеи, а в неестественно бледных пальцах лежат чёрные цветы. Белая кожа, чёрные одежды, белые простыни. Внутри его маленькой клетки всё выкрашено в два цвета. Голова слишком тяжёлая и поднимается с трудом. Дышать тоже сложно. Руки словно налились металлом. Но убедить себя в том, что это просто не очень удачное утро, в том, что он просто не выспался — не так уж сложно. Усилием воли поднять тело с ложа, силой заставить себя встать на ослабевших ногах — не в пример сложнее. Стоит сделать шаг за колышущийся занавес из цветов, как зал стихает. Зеркало врёт нещадно: вместо людей здесь искусные статуи в ярких тряпках, а их лёгкий вальс — всего лишь фантазия. Глупая, нелепая выдумка. А вот цветы в волосах невозможно реальные, и это раздражает. Ещё раздражает, что зеркал много. И в них всё живёт, а сделаешь шаг навстречу — замирает. С каждым шагом, правда, идти легче. С каждым вздохом воздух чище. Только ноги всё равно ведут в старинную затхлую библиотеку, в которой стеллажи высотой до неба, и всё пропиталось пылью насквозь. Самое смешное, что он знает здесь каждую строчку наизусть, но стоит проснуться и прийти, как появляются новые кусочки истории. Читать их можно бесконечно долго, и раз от раза они не теряют своей привлекательности. Но сегодня он хочет с начала. С самых первых слов, которые сохранились, найдя на ветхих страницах своё пристанище.

«… и юный принц умер, сражённый проклятьем, и цветы расцвели на его застывших навек губах, и весь мир погрузился в траур. А король-отец, убитый горем, велел схоронить его в замке. Но не знал он, что слова колдуна мощнее любых стен, и что будет отныне принц жить вне времени, и лишь в отражениях будет видеть истинную жизнь…»