И на войне есть место для любви

Раннее утро началось с хлопот — этим оно походило на десятки, сотни и даже тысячи таких же. Я вновь нарядился в полное облачение легата, но поскольку наш клоунский дуэт после вчерашнего представления в Садах бессовестно дрых, обошлось без дыма из ноздрей и искр из глаз. Что меня безмерно радовало. Я посетил «Крыло тьмы», узнать, как мы будем размещаться, отправил сопровождавшего меня Ведьмака докупить провианта, раз уж мы теперь могли провезти гораздо больше того веса, что нам разрешили взять на нанятое мной корыто, и собирался заняться тем же самым, но в отношении своего лекарского запаса, как меня посетила одна идея. Я решил отложить покупки на завтра, а сам отправился в резиденцию Госпожи в Опале. Она остановилась в доме проконсула — роскошной вилле на вершине самой высокой скалы, огибающей бухту города с востока. Дорога туда шла, понятное дело, в гору, по жаре и пылище, и если бы не мой чудесный конь, прибыл бы я к воротам не важной шишкой, а неумытым попрошайкой. А так меня даже не спросили, кто я такой — видимо, наш вчерашний ужин произвел неизгладимое впечатление на местных заправил. Мне предложили ароматной воды в тазу, умыться с дороги, и без всяких вопросов проводили в апартаменты, которые заняла Госпожа. К некоторому моему разочарованию, которое я, впрочем, немедленно затолкал поглубже, Госпожа была полностью одета и уже на ногах. Она стояла перед дорогущим на вид, разукрашенным замысловатой инкрустацией секретером и листала какой-то пухлый том. Поприветствовав меня легким кивком, она продолжила свое занятие, и мне пришлось подождать, пока она закончит. — А говорила, никаких дел, — не удержался от шпильки я, когда она наконец закрыла книгу. — Это не совсем дела, — не поддержала тона Госпожа. — Это труд по магии. Мне немедленно захотелось уйти. Но и заглянуть хоть одним глазком в книгу мне хотелось не менее. Тем не менее я сдержал оба порыва и спросил самым нейтральным тоном, каким смог: — Чем ты намерена заняться, пока корабль готовится к отплытию? — У тебя есть предложение, Костоправ? На самом деле я надеялась запереться в покоях и не позволить никому увлечь меня очередной административной задачкой, но для тебя я, может быть, сделаю исключение. Вид у нее был взъерошенный — метафорически выражаясь. Не знаю, что она там себе навыдумывала, да и знать не хочу, поэтому я просто сказал: — Хотел позвать тебя на прогулку. Кажется, мне удалось ее по-настоящему удивить. — Не так, как вчера, — под фанфары и фейерверк. Я сыт по горло всем этим вниманием. Но ты сказала, что никогда не бывала в Опале, и вряд ли в ближайшее время мы сюда вернемся. Я подумал, мы могли бы пройтись по городу инкогнито, если ты понимаешь. Госпожа смотрела на меня не мигая, и я уже не был уверен, что моя идея так уж хороша. Зачем вообще я это затеял? — Ты знаешь, кажется, мне нравится твое предложение, — выдала наконец она. — Но в этой притягивающей взгляд форме ты вряд ли сумеешь слиться с толпой. Разве что снимешь ее и оставишь тут. Она не хмыкнула и не улыбнулась, и я с укором посмотрел в ответ. Все-таки порой она бывает невыносима. — Встретимся после обеда у северных ворот виллы — они не такие оживленные, как прочие, — кажется, я привыкаю командовать. Даже не знаю, радоваться ли мне такому изменению в себе. — И оденься понеприметнее. Покидая виллу и направляясь в гостиницу, где встал на побывку Отряд, я размышлял, как это мое галантное приглашение на прогулку превратилось во что-то вроде фехтовального поединка. Она уже ждала меня, когда я, переводя дыхание и отфыркиваясь, поднялся на скалу. Коня я намеренно не стал брать и, как и следовало ожидать, теперь походил на замызганного потного бродягу — только добротная и дорогая одежда еще хранила остатки моего достоинства. Кое-как отряхнув налипшую пыль, я окинул взглядом Госпожу. Все-таки она была потрясающе красива, даже с этой скептической усмешкой на лице. Она заплела волосы в свободную косу и облачилась в простое, но изящное платье и сейчас казалась обычной молодой женщиной — простой и понятной. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, и с независимым видом предложил ей руку. Не смотря на то, что мы ни о чем не договаривались, вместе мы смотрелись вполне естественно — то ли не бедствующий купец вышел на променад с дорогой супругой, то ли строгий, но добрый отец прогуливается с любимой дочерью. Я не стал озвучивать эти мысли вслух. Зато я заметил, что на некотором отдалении от нас, старательно делая вид, что сами по себе, шли пара солдат из гвардии Госпожи. К счастью, не в форме, иначе все наше инкогнито можно было бы выкинуть в море. Мы отлично провели время, хотя почти не разговаривали. Так, обменивались незначительными замечаниями и иногда решали, в какую сторону повернуть. Посмотрели на центральную площадь с ратушей, прошлись по ремесленному кварталу, разглядывая безделушки, выставленные на продажу, посетили рыбный рынок. Воняло там преизрядно, зато устричный суп, который разливали по деревянным мискам прямо на улице за медную монетку, оказался если не лучше, то уж точно не многим хуже того, что мы отведали накануне в Садах. В ту сторону и на набережную, где гуляла знать, мы даже и не смотрели. Смеркалось, горожане завершали свои дневные хлопоты, и мы неспешным шагом брели по очередной неширокой, но чистой и ухоженной улочке. Однако стоило нам пару раз свернуть, и мы оказались в очень неуютном месте. Все это время я думал, что это я веду Госпожу по городу, но, оглядывая странную дощатую постройку, назвать которую домом язык не поворачивался, и ее хозяина, неуловимо напоминавшего мне Одноглазого, хоть он и был по-северному бледным, я решил, что сильно заблуждался на этот счет. Госпожа заговорила с этим неприятным типом на совершенно незнакомом мне языке — я даже не слышал такого никогда. Тот, что меня уже не удивило, ответил, они перекинулись еще несколькими репликами, и вот перед нами деревянная шкатулка — я назвал ее так исключительно из-за размеров, а по сути это был ящик, просто небольшой. Не глядя на меня, Госпожа откинула крышку и вынула из него нечто, в чем я с некоторым замешательством узнал сердце. Похоже, оно было как-то приготовлено — на углях или вроде того. — Извини, — буркнула Госпожа и приступила к еде. Единственное, что я смог ей ответить, было: «Гм». Она управилась очень быстро, я даже не успел как следует поразмыслить о том, что я вижу. Мы вернулись на освещенные чистые улочки ремесленного квартала и, не сговариваясь, направились к вилле проконсула. — Так эм... — начал я, когда набрался достаточно решимости, — что это было? Не хочешь рассказать? Госпожа совершенно не куртуазным жесто вытерла ладонью губы, хотя до этого — сразу, как съела свой гостинец, использовала для этого надушенный платок. — Это просто одно поверье. Ничего важного, Костоправ. По тому, как она произнесла это, я подумал, что это чертовски важно. — Но чье это было сердце? — все-таки не удержался я. — Одного пса. Точнее даже шакала. Давай забудем об этом, ладно? Я не ответил. Мне нечасто приходится иметь дело с внутренними органами, хоть я и лекарь. Обычно, если дело дошло до чьих-то потрохов, моя помощь уже не требуется. Но все же я побывал в не одном сражении и знаю, как выглядит сердце человека. И вряд ли собачье так уж на него похоже. По крайней мере, оно должно быть меньше. Чем больше я об этом думал, тем меньше мне произошедшее нравилось. Мы поднимались в гору, где-то позади плелось наше сопровождение, и тянущееся молчание отличалось от того, что было между нами еще пару часов назад. Мы неловко попрощались, и я вернулся к себе. Легко забыть, кем еще не так давно была Госпожа, особенно когда она вот так по-простому ведет себя. Но, видимо, забывать не стоит. Я хотел показать ей обычную жизнь, которой она наверняка никогда не видела. Я и сам-то ее вижу не часто, служба в Отряде — это вам не обывательская лямка. Но что она увидела в итоге? И что увидел я? И хотела ли она, чтобы я это видел? Вопросы без ответов роились в моей голове, и я поступил так, как поступаю обычно, если не знаю, что делать. Я сделал вид, что проблемы и нету. Выдрал последний исписанный лист из своего уже распухшего тома — в конце концов, Госпожа не состоит в Отряде, а Отряд больше не работает на Госпожу, — задул свечи и пошел спать. Завтра, решил я, отправлюсь пополнять свои лекарские запасы — и никаких блестящих идей.