***
За прикрытыми веками плескался зеленоватый свет. Расслабленное тело будто плыло по течению, наслаждаясь мягкими тёплыми волнами. Вдруг ноги свело судорогой и я, представив, что сейчас утону в неизвестном водоёме, резко открыла глаза и обнаружила, что нахожусь в странном прозрачном сосуде, полностью наполненном жидкостью. Вокруг тела обвивались зелёные лианы, покачивающиеся в такт моему дыханию, уходили вверх, к плоской крышке как в бочонках для воды. «Как я дышу?» — руки сами потянулись к шее, изо рта вырывались пузырьки, но краткий приступ паники сменился любопытством. Просмотрела видимое из моего сосуда пространство. Тусклый свет. Длинный коридор вдоль стен заставлен такими же сосудами, как мой. В них дети всех возрастов: от младенцев до подростков, судя по закрытым глазам и колебаниям их лиан, просто спящие. Попыталась продавить стенку прозрачного сосуда. Не получилось. Несколько раз стукнула в попытке пробить. Пока колотила, поняла, что руки маленькие как у ребёнка, но дальше рассмотреть себя не получилось. На издаваемый мною шум дверь в конце коридора открылась. На пороге появился длинноволосый мужчина в странной одежде: зелёный доспех, не защищающий плечи, но прикрывающий шею сзади; необычно скроенное чёрное косодэ — с очень узкими рукавами, подвёрнутыми почти до локтя, и таким же узким горлом; обувь, закрывающая всю ногу, кроме мыска и пятки; только штаны выглядели более-менее обычно. Заметив моё заинтересованное бултыхание, этот человек подошёл ближе, вытащил из закреплённой ремнём на бедре сумки узкую прямоугольную вещь, скрепленную с одного края кольцами, карандаш, и начал что-то на той вещи писать. Потом подошёл ближе, прикоснулся к стеклу и уставился на меня жёлтыми глазами. Взгляд яркий, цепкий, оценивающе-ожидающий меня напугал. Но только я отпрянула назад, как сосуд слева от моего задрожал, начал искрить мелкими молниями. Ребёнок внутри забился, закричал, выдыхая в воду клубы пузырей, и из его тела поползло что-то острое, разрывая грудь и голову на куски. Взрыв и внутреннюю поверхность сосуда забрызгало кровью. Желтоглазый посмотрел в мою сторону и быстрым шагом вышел за дверь. Теперь мне стало по-настоящему страшно. В клане Мотизуке таких опытов над людьми не проводили. Что сделали с этим ребёнком? И если я тоже в таком сосуде, то также могу взорваться? Вода бурлила от моих криков, но никто из вошедших в помещение мужчин в странных одеждах не обращал на меня внимания. Они разбили запенившийся мутной краснотой сосуд с умершим ребёнком, положили тело на носилки, накрыли простынёй и унесли. Дни проходили одинаковые, как спицы в колесе. О времени суток я могла догадаться только, когда видела желтоглазого мужчину, возникающего в дверном проёме со столиком на колёсиках. Это означало, что опять утро, и он опять идёт издеваться над детьми в сосудах. На столике в маленьких подставках были установлены очень узкие и длинные прозрачные трубочки, с закрытым нижним краем. Трубочки переливались жидкостями всех цветов радуги. Мужчина подходил к каждой установленной возле сосудов с детьми тумбочке, открывал её, вытаскивал концы лиан и с помощью стеклянного устройства с иглой заливал одну из цветных жидкостей внутрь этих лиан. Снова закрывал тумбочку, делал отметку в свитке и шёл к следующему. Через несколько секунд жидкость, красиво подсвечиваясь, опускалась к подопытному и его начинало трясти от боли. Самое страшное, что не все подопытные это могли пережить. Большая часть видимых с моего места подростков погибла от так ужасающих разрывов в течение нескольких первых дней после моего попадания сюда. Получив свою долю болезненных спазмов во всем теле и приступа головной боли, я провожала взглядом носилки с телом очередного несчастного и могла только вздыхать и надеяться выбраться отсюда. До следующего посещения мучителя к нам больше никто не приходил. Сидеть в сосуде было скучно. Я пыталась развлекаться, как могла: общалась простыми жестами с ближайшими ко мне детьми, пыталась придумать названия неизвестным мне предметам и понять их назначение, думала о Дзюбее, вспоминала все знания, которые заучивала в прошлой жизни, и даже с тем багажом, будто специально оставленным мне Ками, ощущала своё моральное и физическое угасание. Дети умирали каждый день. К тому моменту, как для меня настали по-настоящему невыносимые дни, нас осталось двое. Я и ребёнок в сосуде через коридор по диагонали направо. Светловолосый малыш был моим маленьким поднимателем духа. Моим товарищем. Надеждой на будущее. Он, изначально более бойкий, чем остальные, часто устраивал настоящие пантомимы и задорно улыбался. Но вид смерти каждый день подкосил и его. За последние сутки мой маленький товарищ совсем сдал: не шевелился, смотрел куда-то сквозь меня невидящим взглядом и слабо улыбался. Я пыталась привлечь его внимание, хлопала по стеклу, корчила смешные рожицы, но он оставался равнодушен. А когда прозрачная преграда в его сосуде треснула, и на пол потекла вода, поняла, что осталась совсем одна. Не помню, что кричала, когда пыталась привлечь к нему хоть чьё-нибудь внимание. Я потратила на крики столько сил, что просто потеряла сознание, а когда пришла в себя, моего товарища больше не было. Только вода темнела на полу большой лужей. Через два дня после его смерти к моему сосуду пришёл желтоглазый с пожилым мужчиной в тёмно-коричневом кимоно с наполовину замотанной головой и крестообразным шрамом на подбородке. Глядя мне в глаза, мучитель заявил, что эксперимент не удался, из-за того, что дети слабый физически материал и не выносят нагрузок, а потому он здесь всё закроет и приступит к работе в другом месте. Я, совсем уже безучастная к окружающему миру, сначала не восприняла эти слова. Просто хотела, чтобы меня не оставляли. Звала и звала. Но после их ухода, когда в помещении сам собой потух постоянно горевший вверху свет, поняла, что меня бросили, забыли, вычеркнули, как что-то ненужное. Злость и разочарование, накопившееся в груди, вызвали какое-то непонятное жжение в животе. — Нет, нет, я всё ещё жива! — я повисла на своих лианах, пытаясь выдернуть их из крышки, и очнулась от странного толчка. Из моего бока вырос деревянный сук, пробивший прозрачную преграду насквозь. «Это конец», — подумала я, видя, как растекается наполнявшая мой сосуд вода. Все дети, чьи сосуды разрушались, погибали. По границе прозрачной преграды и воды побежали искры, что-то щёлкнуло и стало совсем темно. Я попыталась опустить лицо ниже, и вдруг поняла, что больше не могу дышать в воде, но прежде чем испугалась, дверь открылась, и на пороге появился тот самый, виденный ранее пожилой мужчина. — Эй, — воскликнул он, вглядываясь в темноту. — Тут есть кто живой? Продолжение следует...Сделанный выбор
15 декабря 2016 г. в 09:52
Как перышко мой дух оторвало от земли, понесло в тёмное небо. Я попыталась остаться, зацепиться за склонившегося над моим телом Дзюбея, ленты, плитки черепицы, но тянущие силы оказались сильнее.
Городок Касима, разрушенный храм, гора Амаги, всё уменьшилось, затерялось на массиве острова в океане. Ослепило солнце, большим жёлтым шаром висевшее в чёрной ночи. Голубая жемчужина тарелки, где был мой дом, с каждым мгновением становилась всё меньше и быстро пропала из вида. Скоро исчезло и солнце, став всего лишь одной из бесчисленного количества звезд.
Как ни странно, я не чувствовала себя ошарашенной или напуганной. Движение в темноте казалось правильным, ведущим в нужном направлении. Неожиданно обнаружила нечто интересное: моё прозрачное тело немного светилось, а рядом плыла целая река таких же, как я, зеленоватых мерцающих «светлячков». Мужчины, женщины, дети, старики плыли каждый по своей траектории, кто медленнее, кто быстрее, но все в одном направлении.
Я тоже направилась к ним, но тут вокруг «реки светлячков» начали возникать цветные полоски, при приближении оказавшиеся большими полотнами, где на движущихся картинках неизвестные люди жили своей жизнью и не обращали на меня внимание.
Забыв про светящуюся реку, я с интересом подсматривала смешные и грустные моменты, чьи-то радости и разочарования, не замечая, что мой свет становится всё слабее. Переместившись к очередному полотну, изумлённо узнала в движущемся там человеке Дзюбея. Он, весь залитый кровью, стоял на борту горящего корабля, а ветер играл за спиной концами моего оби-дзори, повязанного у него на лбу.
Я протянула к замершей картинке руки, и меня обожгло гневом, горем и болью, а полотно сразу погасло. Остальные полотна тоже начали темнеть, погружая всё вокруг во мрак. Я оглянулась, но река светлячков куда-то исчезла, не оставив поле себя и намёка на дальнейшее движение.
— Куда мне идти? — спросила я у темноты.
— Кто ты? — что-то откликнулось в ответ. Голос казался странным:не мужским, не женским, не детским. Неживым.
— Я — Кагэро из клана Кога, — представилась я, размышляя, что же со мной говорит.
— Что ты хочешь, девочка-тень? — равнодушно спросил неживой голос.
— Почему я — тень? — удивилась я и опустила взгляд на своё тело. Зеленоватого свечения больше не было.
— Ты потеряла свою возможность на перерождение в этом мире, — сообщило нечто. — Ты можешь раствориться во тьме и ждать окончания веков или уйти в другое место.
— А Вы можете вернуть меня назад? — спросила я, думая о Дзюбее.
— Жизнь за жизнь, — так же равнодушно ответило нечто.
Рядом снова вспыхнуло полотно с Дзюбеем, идущим по пыльной дороге. Неожиданно он остановился, схватился за грудь, часто-часто задышал и рухнул на колени.
— Меняем? — уточнило нечто. Мне на секунду даже послышался в этом вопросе нескрываемый интерес.
— Нет! — громко закричала я. — Я не хочу! — и уже поняв, что это была своеобразная проверка, тише добавила: — Я согласна на другое место. Я хотела, чтобы он жил долго и счастливо.
— Хорошо, девочка-тень, ты сделала свой выбор, — рядом со мной приоткрылась светящаяся дверь и, бросив последний взгляд на полотно с уже поднимающимся Дзюбеем, я шагнула в проём.
Ветер со свистом ударил в лицо, навстречу стремительно приближалась масса зелёного леса. Я в ужасе представила, что сейчас разобьюсь, и не удержалась, закрыла лицо руками. Странный рывок, темнота. Тишина.