Светлячок

      Я проснулась и поняла, что нахожусь в незнакомом месте. Высокая кровать. Справа белая стена, слева высокий стол светлого дерева, необычное сидение на ножке, шкафчик, за стеклом прозрачные бутыли с жидкостью. В ногах — простая ширма, затянутая голубой тканью, видна дверь из комнаты.       Не успела я сесть, как в комнату зашёл спасший меня человек. Сегодня на нём было тёмно-серое кимоно.        — Как тебя зовут? — суровый взгляд рыже-карих глаз смутил. Тон не позволял усомниться, этот человек по статусу привык командовать, а я сейчас простой ребёнок.        — К… — застрял ком в горле, и я не смогла выдавить из себя имя.        — Не помнишь?       Сочла за лучшее согласиться. Помотала головой, решив, что лучше представлюсь позже.        — Хорошо. Запомни, мое имя Шимура Данзо. Вставай, пойдём со мной.       Я распахнула глаза, рассматривая его и пытаясь понять, что он от меня хочет. Шимура-сан нахмурился.        — Ты можешь не помнить, как тебя зовут, но неужели ты не умеешь говорить?        — Нет, — я опустила глаза, понимая, что так рассматривать человека неприлично.       Шимура-сан развернулся и вышел в коридор. Я спрыгнула на пол, поспешила следом, на ходу расправляя складки на странном белом платье.       Странно ровные серые стены, ровными прямоугольниками вырезанные из неизвестного материала, удивительно гладкие плиты пола. Кто вытёсывал их до такого состояния? Необычные светильники на потолке, освещающие холодным ровным светом. Что добавляют в огонь для получения такого света? Это место было поразительно! С трудом удержалась, чтобы не погладить стену пальцами.       Переходы будто шли по кругу. Я смотрела на жестко выпрямленную спину впереди и слушала.        —… Орочимару жаден. Это хорошо, когда есть желание испытать что-то новое, но он быстро отказывается от своих затей. Однако тебе повезло, что он сдался. Если бы он оставил тебя у себя, то сделал своим подопытным кроликом.       Мы подошли к тёмному проёму и там, за границей пятна света, нас ждали коленопреклонённые люди в масках и одинаковой форме.        — Моя организация принимает тех, кому некуда идти. С сегодняшнего дня ты станешь членом "Корня", — Шимура-сан обращался ко мне, а я всё ещё никак не могла понять, почему к моей персоне столько внимания.        — Корня? — уточнила, пытаясь получить максимум информации. Снова впилась взглядом в лицо собеседника, пытаясь ощутить вкладываемые в слова эмоции.        — Верно. Мы поддерживаем «Дерево», известное как Деревня Скрытого Листа. Без сильных корней дерево не вырастет.        — «Корень», — кивнула я, продолжая размышлять. К чему все эти слова? Говорил бы сразу, чего от меня добивается. Может быть, ему нужен шпион? Маленький ребёнок втиснется туда, где взрослый не пролезет, но без поддержки бойцов информацию не донесёт.       Оценив моё внимание, как согласие с его словами, Шимура-сан продолжил: — Тебя будут звать Киное. Отныне ты в рядах моих бойцов.       Странное, конечно, имя для девочки, но мне всё равно как он меня зовёт. Я знаю, что меня зовут Кагэро, а пока не получу возможность сбежать отсюда, буду называться «Бронёй*».        — Всем разойтись, Киното и Киное в мой кабинет, — решив, что представление нового подчинённого окончено, Шимура-сан развернулся и неторопливо пошёл обратно по коридору.       Склонившиеся в поклоне бойцы разлетелись тенями в разные стороны, оставшийся, в маске с красными волнистыми полосами, поднялся и, не глядя в мою сторону, отправился следом за главой «Корня». Мне ничего не оставалось, как идти за ними, периодически переходя на бег. Быть снова маленькой оказалось неудобно, да и Киното заметно косился, но я ничего не могла с этим поделать. Так и семенила следом, пока не подошли к одной ничем не отличающейся от прочих дверей.       Внутри кабинет оказался огромным, разделённым на две части деревянной перегородкой. Большой стол со стоящим за ним сидением на высокой ножке, два закрытых шкафа и кресло, вот и вся обстановка. Да ещё пара массивных напольных подсвечников, разбрасывающих по углам густые чернильные тени. Напротив входа находилось здоровенное, во всю стену окно, оклеенное рисовой бумагой, и я попыталась представить какой должен быть из него вид.       Шимура-сан прошёл к столу, уселся, сложил пальцы домиком и, глядя поверх их, сказал: — Киното, это твой новый напарник. Ты должен отвечать на все вопросы и обучить основам. Оценишь потенциал и доложишь.       Маска с красными полосами качнулась в согласии: — Да, Данзо-сама!       Взгляд главы «Корня» переместился на меня: — Киное, при вступлении в «Корень» всем бойцам, во избежание разглашения секретных сведений, ставится печать молчания. Процедуру проведём прямо сейчас.       Я ошарашенно посмотрела на встающего Шимуру-сана, ощутила руки, сжавшие мне плечи. Попасть на свободу не удастся. Здравствуй, мой новый клан?       Сдаваться так просто не собиралась. Сложилась, выскакивая из оставшейся в руках Киното рубашки, колобком откатилась к двери, ухватилась за раму, но отодвинуть дверь не успела. Данзо-сама оказался намного быстрее ожидаемого. Вместо побега мне достался тычок в шею и злорадствующая темнота.       Приходить в себя оказалось сложно. Язык не болел, просто казался каким-то немного чужеродным, припухшим что ли. Я открыла глаза, посмотрела в потолок. Жива. Подвигала руками и ногами. Свободны.        — Очнулась? — шевельнулся кто-то слева.       Повернула голову. На полу рядом с кроватью сидел Киното, привалясь спиной к стене. Комната была уже совсем другая, маленькая, тёмная. На полу у кровати серый тканевый коврик, высокий шкаф в углу, у противоположной стены небольшой стол с сиденьем на ножке.        — Вопросы есть? — не глядя в мою сторону, спросил Киното.       Вопросы у меня были.

***

      Я разгладила складки на своей новой одежде. Киното сказал, что черная короткая одёжка, надевающаяся сверху — это «футболка». Узкие серые хакама до колена — «шорты». Обувь с открытым мыском и задником — «ниндзя-ботинки». Был ещё один предмет одежды — с тремя дырками, — который Киното назвал «трусами», но назначение объяснить отказался. Мол, сама разберусь. Если это шапка, то мне совсем не нравится. На всякий случай померила, покрутилась перед зеркалом в дверце шкафа и разочаровалась в этой штуке совершенно. Пусть пока в шкафу лежит.       Снова прилипла к своему отражению. Огорчилась. Из зеркала смотрела девочка-лягушка лет шести: бровки-ниточки, большущие жучиные чёрные глаза с короткой пушистой щетинкой ресниц, маленький детский носик и некрасиво крупный рот. Вспомнилась прошлая внешность, стало жутко обидно. Даже волосы, раньше густые, чёрным водопадом стекающие по спине до обрезки перед последней миссией, теперь тёмно-русые тонкие и редкие, только подчёркивали несовершенство лица. Посмотрела ещё раз критическим взглядом, фыркнула, стянула с себя «ночную рубашку», решив переодеться в новое.       Сама одежда, хоть и была мальчишечьей, понравилась. “Данзо-сама велел, пока никому не говорить, что ты девчонка”, — заявил Киното, когда отказалась от такой формы, объясняя, что в обычной косодэ будет удобнее. На мои слова напарник пожал плечами, и сбежал, распушившись как чёрный кот, после вопроса о трусах. Хотя, и на его голове этого предмета не было. Тоже не нравится, что ли?        Одежда хороша: футболка и шорты из плотной хлопковой ткани, ничто нигде не тёрли, оказались вполне впору. Я попробовала в ней попрыгать, но неразвитое тело подвело. Руки подогнулись при выполнении сальто, с шумом врезалась в «стул».       Только сбежавший от моих вопросов Киното примчался обратно. Он был уже без маски, но у кого ещё могли так топорщиться волосы? У нас комнаты — двери напротив в одном и том же блоке. Удобно.        — Киное, что ты делаешь? — ниндзя полагается быть бесстрастным, а у Киното уже глаз дёргается.        — Лежу, — ответила, сгорая от стыда, поднялась и потёрла ушибленную спину. Пнула так и не надетые ботинки. — Простите, Киното-сан!       Прищур, лёгкий кивок. Киното лет четырнадцать-пятнадцать, черные волосы, миндалевидные глаза, густые брови, легкая кривизна переносицы, пухлые губы. В моей прошлой жизни он бы считался уже взрослым.        — Так таращиться некрасиво, — сообщил, разворачиваясь на выход. — Ложись спать, уже поздно. Утром покажу «полигон».        — Да! — крикнула фальшиво радостно, а в душе подозревая, что это что-то не совсем хорошее.       Ушел, прикрывая за собой дверь. А мне что делать? С интересом прошлась по комнате, изучая предметы, увидела возле двери плоскую белую коробочку, попробовала её отковырять. Странный материал: не кость, не металл, не дерево. Постучала по боковой пластинке. Щёлк. Свет погас резко.       «Неужели нападают?» — на ощупь кинулась к столу, где лежали «подсумки» с кунаями и сюрикенами. Нашла, вытащила один кунай, метнулась к открывающейся двери. Бросок на входящего.        — Эй, Киноэ, что ты делаешь? — рука с кунаем зажата ладонью Киното. Оружие выкручено, откинуто на пол подальше.        — Свет погас! — я закусила губу. — Нападают?       Тяжёлый вздох. Напарник отпустил мою руку.        — Смотри, — щёлк. Свет загорелся. Щёлк, погас. Щёлк, снова горит. Пальцы Киното лежали на той самой белой коробочке. — Это «выключатель». Он «включает» и «выключает» свет.        — Угу, — кивок, — понятно. Включает и выключает. А как?        — Закончится ли сегодня день? — пробурчал Киното под нос, а на мой удивлённый взгляд мотнул головой и сказал: — Пойдем, я тебе лучше «ванную» и «туалет» покажу.       Озвученные вещи оказались за дверью в конце нашего блока. В комнатке со светлыми гладкими стенами в глаза сразу бросились большая белая фарфоровая чаша на ножке, от которой вверх поднималась блестящая металлическая трубка к такого же материала коробке с интересной ручкой спереди. Рядом на стене тоже висела чаша, но немного другой формы и с дырочками в середине и красивым украшением в виде двух цветков и листка между ними.        — Это туалет, — Киното шмыгнул носом и повернул блестящую ручку на коробке над большой чашей. С шумом в нижнее отверстие полилась вода.       Рука протянулась к блестящим цветочкам на другой чаше: — Это рукомойник.       Я смотрела на бегущую из блестящей трубки воду и была поражена. Кем был тот великий человек, что придумал это? Люди веками таскали воду из ручьев, рек, колодцев, но здесь она текла сама, повинуясь повороту блестящих цветочков.       Киното снова покрутил ручки, водный поток обмельчал до тоненькой струйки и совсем исчез.        — Здесь «душевая» и ванна, — он сдвинул белую дверцу у себя за спиной.       Внутри оказалось ещё одно помещение, где, кроме четырех вложенных друг в друга шаек, пары маленьких табуреток и большого ящика в самом углу, ничего не было.        — "Душевая" и ванна? — переспросила я в поисках офуро.       Вместо ответа Киното сдвинул крышку с ящика. Внутри стояла вода.        — Моемся по очереди. Я первый, — строго сказал напарник, опуская ладонь в воду, — и если я где-нибудь твои волосы увижу, «обкорнаю» налысо.