Светлячок

      Угрозу напарник выполнил на следующее утро. Не совсем налысо и вовсе не из-за найденных где-то волос. Просто вымыв голову с вечера, я не ожидала, что эти тонкие прядки так сильно пушатся. Единственная найденная в комнате расческа была не гребешком, а круглой щёткой, из которой в разные стороны торчали зубчики. За эти зубчики мои хилые волосёнки и зацепились так, что не распутать.       Полчаса я боролась с проблемой, сумев почти доломать расчёску, но добилась лишь нераздираемого колтуна. Всё это время с небольшими перерывами Киното подходил и сквозь закрытую дверь вызывал меня на «полигон». На последние его крики я уже не отзывалась. Злая, красная, потная, расковыривающая несчастную расчёску кунаем, только и думала о том, как освободиться.       Хрясь! Дверной косяк вынесен с разлётом щепок в разные стороны. На пороге Киното с равнодушным лицом, но адским огнём в глазах.        — Ты… — прошипел он, некрасиво указывая на меня пальцем, но больше ничего добавить не сумел. Лицо Киното вытянулось, глаза расширились, кончики губ приподнялись, но в следующий миг его просто скрючило от скрываемой злости. Я успела только чуть отклониться вперёд, когда он оказался за моей спиной и одним махом срезал своим кунаем колтун вместе с останками расчёски.        — Жду тебя на полигоне через пять минут, — холодно сообщил он мне, бросив на пол скомканный пучок волос, и стремительно удалился. А я осталась ощупывать неровные кончики новой причёски.       Всё утро мой наставник-напарник гонял меня по полигону до цветных кругов перед глазами и постоянно был недоволен. По его словам: я бегала как черепаха, отжималась как медуза, подтягивалась как ленивец, растягивалась как бревно, и вообще — смущала мир своим существованием. Такое ощущение, что он просто проверял, сколько выдержу издевательств. К обеду мои руки и ноги тряслись и не гнулись. Даже захотелось сделать специально для него такой яд, чтобы никто не нашёл противоядия, но после еды это чувство немного поутихло.       В обед мы дошли до кухни, съели переваренный рис с карри и отправились на медитацию. Нужно было не только отвлечься от окружающего, но и почувствовать своё ядро чакры. Когда я попыталась понять, на что же это похоже, Киното заявил: — Каждый ощущает это по-своему. Вот и ты попробуй.       Порядка часа честно пыталась ощутить что-то необычное. Представляла солнце в животе, но вместо этого чуть не уснула. Киното заметил, дал по шее, велел снова делать растяжки. Я до этого думала, что руки и ноги не гнутся? Да Хаджима-сенсей мог к этому монстру в ученики идти!       После ужина меня с полигона забрал Данзо-сама.       Пока мы шагали по коридору, вернее, он шёл, а я практически ползла с полузакрытыми глазами, Данзо-сама рассказывал историю от возникновения Конохи до настоящего времени. Особый упор в информации был на то, что в своё время Второй Хокаге — Сенджу Тобирама настаивал на переходе титула Третьего Хокаге именно к Данзо, но его друг и соперник Сарутоби Хирузен, хитростью и подкупом заинтересованных лиц, сумел пробиться к так интересовавшей их обоих власти.       Я не хотела быть ввязанной в политику. Сразу вспомнила Докуана и приведшие к моему попаданию сюда события, поняла, что меня готовят как разменную фигуру в борьбе двух лидеров, и вздохнула.       Мой вздох увлеченный рассказом Данзо-сама даже не заметил. Он подошёл к проходу, закрытому на массивную металлическую дверь, кивнул привратникам, и мы вышли на окруженную скалами и деревьями большую поляну. Дорожка обходила её по краю, уходя в густую тень, а мой нынешний хозяин распинался о своей исключительной значимости и полезности для Конохи и мира шиноби в целом.       Наверное, в какой-то момент я уснула с закрытыми глазами, так как очнулась, когда наступила ногой на высокий бугор рыхлой и мягкой почвы. Остановилась, сделала шаг назад, и по косому взгляду поняла, что Данзо-сан ждёт от меня какого-то ответа. Отделалась стандартным удивлённым: — Да?        — Ты всего один ребёнок из шестидесяти, — продолжил Данзо-сама, рассматривая целую поляну таких неровных высоких бугров.        — Да?        — Чтобы создать одного человека способного использовать стихию дерева пятьдесят девять детей погибло, — Данзо поморщился, поджимая углы губ. — Киноэ, цени свою жизнь.       Он снова посмотрел на меня, а я сделала вид, что его поняла и согласна, хотя ничего больше из его речи не помнила.        — Да, — мне зверски хотелось спать, глаза закрывались. Пришлось вынужденно искать взглядом что-то яркое. Им оказался крошечный древесный росток с капелькой на листе. Разглядывая растение, я догадалась, что нахожусь на кладбище жертв того самого Орочимару, желтоглазого, о котором мне вчера и сегодня говорил Данзо-сама. А воспоминания о сосуде вернули в памяти лица тех ребят, что погибли в экспериментах.        — Я ухожу, — я наклонилась к растению, обращаясь ко всем детям разом. — Он сказал, что я буду одним из «корней» Конохи, — а мысленно добавила: «И надеюсь однажды стать настолько сильной, чтобы не допустить смерти других детей в подобных экспериментах».       Всю оставшуюся дорогу до входа в подземелья Корня мы молчали. Только перед самым входом я догадалась спросить, на что же похоже ощущение ядра чакры. Данзо-сама ухмыльнулся и ответил совсем просто: — В твоём случае на растущее внутри дерево.       Дверь Киното была закрыта, когда я доползла до блока. Спать хотелось жутко, мышцы болели, но я упрямо направилась в ванную. Долго не могла согреться в ванне после ледяного душа и вылезла только тогда, когда поняла, что засыпаю в чуть тёплой водичке, а мне ещё воду спускать и офуро с полом вытирать. Уснула на прикосновении к подушке. Какие уж там яды...

***

      Следующие две недели для меня оказались чертовски тяжёлыми. Киното доложил о своих выводах по моему уровню умений Данзо-саме, и к моему монстру-напарнику-наставнику добавились ещё двое учителей, дотягивающих мои знания до уровня детей поступающих в академию Шиноби. Хотя шиноби из Корня не обучаются в этом образовательном учреждении, но знать они должны не меньше. Данзо-сама очень упирал на это внимание, когда произносил речь передо мной и ещё несколькими учениками. Нас разделили на три группы и «учебный квартал» начался.       С утра, до завтрака, мы с Киното разминались и растягивались, затем шли завтракать. После завтрака у меня было пять часов теоретических и практических занятий в компании ещё пяти ребят-корневиков. Общаться между собой нам не разрешалось. Если учитель видел, что ты что-то не понял, то получи деревянной линейкой по лбу и прослушай объяснение другого ученика. Крутиться и расслабляться нельзя, но предметы и так были интересными. Нам давали историю, географию с геополитикой, химию, без моего любимого раздела ядов, аналитику, тактику, уроки актёрского мастерства, маскировку, стратегию с основами установки и определения ловушек, основы фуин-дзюцу, ниндзюцу и гендзюцу и способы противодействия им, основы ирьёдзюцу — в пределах оказания первой помощи. Так же мы проводили учебные бои с оружием и без, учились метать кунаи и сюрикены. Потом был обед. После обеда час медитации с той же пятёркой, затем ещё два часа боёвок и метания оружия. После ужина я читала учебники, выполняла домашнее задание, ещё час тренировалась с Киното и отправлялась спать. Чем занимался весь день мой напарник, не знаю, но он частенько вечером был ещё более вымотан, чем я.       Зато на первых же медитациях с ребятами у меня появилось то самое чувство чакры. Оно и правда разрасталось в разные стороны, как большой кустарник или вершина кроны дерева, проходило через сердце, покалывало в пальцах. После проведённого теста на стихию подтвердилось моё сродство со стихиями Земли и Воды, и я выучила несколько техник: Водяные сюрикены, Земляную Стену и Поверхностное погружение. С окончанием первого вводного учебного квартала наше обучение изменилось. Нас на месяц выкинули в «поле». Под наблюдением своего напарника нужно было прожить под чужим обликом в одном из городов страны Огня, добыть достойную интересную новость для «Корня», и при этом остаться незаметным для окружающих. Продолжение следует...