Светлячок

       — Я бы предпочёл кого другого, — уголком рта буркнул Асума, недовольно кивая на последующее приветствие. На удивлённый взгляд капитана он мотнул головой и напомнил, что мы отстаём и неплохо бы поторопиться. Я оглянулась назад, на яркий, наполненный светом мир за границей леса, подумала о Цунаде и Шизуне, и устремилась в иллюзорную прохладу влажной плотной чащи следом за начавшими движение спутниками, почему-то смотревшими недовольно в разные стороны.       Меня же занимало произошедшее в рёкане этим утром. Прокручивала ситуацию в голове снова и снова в попытке найти подвох. Почему всё так пошло? Зачем Цунаде согласилась на подобные условия? Сумма не просто высока, она запредельно высока. Может быть, в неё входил и откуп за саму химе Сенджу и её компаньонку? Легендарный санин, великий медик, последняя из клана. Нужна Конохе? Ещё как нужна! Стоит ста миллионов? Наверняка. О Шизуне я знала только то, что она рассказала о себе, но за годы совместных путешествий точно чего-то нахваталась от моей родственницы, а значит, тоже представляла собой какую-то ценность. С этой точки зрения всё выглядит более логично, и я опять с открытым ртом и кучей обязательств. Разменная фигура в чьей-то игре или переходящий приз? От таких мыслей голова шла кругом. Чем больше я об этом думала, тем гаже становилось на душе. По сути, ничего в моей жизни-то не изменилось. Вспомнилась старинная детская игра-считалка: — «Птичка в клетке, Птичка в клетке, Когда ты уснёшь, Что тебе приснится»? Всё та же служба, всё та же Коноха. Кто же в результате проигрывал?       Посмотрела на спины бегущих впереди спутников, поняла, что прилично отстала, подавила желание остановиться совсем. Попробовала найти какие-то позитивные моменты в своём нынешнем состоянии. У меня есть место, куда я могу вернуться, друзья, работа, а теперь ещё и возможность быть собой. Что ещё надо? Всё равно оставалось какое-то неудовлетворение, нечто царапающее подсознание изнутри. Вспомнила благодарственный возглас Цунаде к богам и вздохнула.       По позвоночнику скользнула капля пота, стёрла такую же с виска. Жарко. Я прорезала густой как масло воздух и не чувствовала никакого облегчения от скорости. Под сенью деревьев давило, будто приближался хороший ливень, но в вышине, меж ажура листьев всё так же безоблачно синело небо и солнце до слепящего блеска очерчивало разрывы крон. Дурманяще-резко пахло какими-то цветами. Июль заканчивался, до Обона оставалось чуть больше двух недель.        — Тензо? Эй, Тензо! Ты чего, спишь на ходу? — вопрос прозвучал так резко, что выдернул меня из размышлений, как окунув в холодную воду. Нахмурилась непонимающе, дёрнула бровью. — Что-то случилось?       Почему-то показалось, что Асума развеселился, по крайней мере, улыбка морщинками блеснула в уголке глаза, когда он на мгновение оглянулся на меня. Вместо ответа я помахала ладонью, показывая, что всё в порядке. Постаралась нагнать спутников и отставать не больше чем на пару шагов. Не дождавшись ответа, капитан покосился в мою сторону, напомнил, что мы всё ещё на чужой территории и расслабляться не стоит. Я кивнула, но промолчала, сжимая губы, чем вызвала новый озадаченный косой взгляд. Какаши начал снижать скорость, чтобы поравняться со мной, и тут Асума поинтересовался, почему мы не видели его в рёкане и какое ему задание дал Хокаге.        — Проверял подступы к городу, — пояснил капитан, слегка ускоряясь. — А что вы делали в рёкане? Это из-за вас…       Вопрос он не окончил, видимо просчитывая разные версии ответа, но Асума понял, кивнул, ответил уклончиво: — И да, и нет. Сам понимаешь, здесь не место для подобных разговоров.       Мы выскочили к обрыву над чуть поникшим от зноя морем зелени, перерезаемым ближе к горизонту неровными тёмными полосами. Я припомнила карту местности. Где-то там была река Сикава, разделявшаяся на кучу пересыхавших летом ответвлений. Тропа здесь поворачивала влево и круто ныряла за скалу, но Асума спрыгнул на нижележащий камень, а с него на склон, заскользил, поднимая за собой кучу пыли и осыпь из мелких камешков. Какаши снова повернулся ко мне, сообщая, что отряда перед нами не видно. Кивнула, начала спускаться.        — Тензо, ты язык проглотил? — поинтересовался Какаши, когда мы достигли подножья скалы. — Молчишь от самой Кусу.       Асума, прошедший немного вперёд, остановился, развернулся и с интересом посмотрел на меня. Я опустилась на поваленное дерево, вытащила флягу, неторопливо открутила крышку, отпила и ответила: — С моим языком всё нормально, семпай.       Тембр голоса без действия печати показался беззащитно высоким. Недовольно поморщилась, сделала ещё глоток. Какаши отпрянул, непонимающе распахнув глаз, потом прищурился, словно расценил это как шутку, и улыбнулся. Асума хмыкнул, махнул рукой, показывая, что надо продолжать движение: — Угомонись, Какаши-кун. Всё в порядке. Нечего приставать к девушке. Пошли уже.        — Девушке. Пф, — капитан фыркнул, разворачиваясь, и замер, когда Асума поинтересовался у меня, знает ли Какаши о том, какого я пола. Пожала плечами, поднимаясь, ответила, что догадывается. По крайней мере, за год уже можно было бы и догадаться. Скользнула вперёд, начиная движение первой, оставила спутников и возможные объяснения позади. Хокаге ничего не сказал, это было очевидно.       Молчание за спиной длилось ровно до следующего привала. Стоило сесть и прислониться спиной к стволу, как капитан примостился рядом с вопросом, как меня теперь называть и разрешу ли звать себя Тенко-тян. Под насмешливым взглядом Асумы я разозлилась, но сдержанно ответила, что до сих пор меня устраивало обращение Тензо, и впредь прошу продолжать называть именно так и никак иначе.       Какаши мою холодность отнёс на присутствие постороннего человека, предложил отойти в сторону и спокойно поговорить.        — Киное-сан моя невеста, — громко заявил Асума, сурово сдвигая брови. — Извини, Какаши-кун, сейчас мне нужно с ней поговорить.       Я оторопела, открыла в удивлении рот, но слова возражений так и застряли внутри. Покосилась на капитана, сердито прищурившего глаз: — А как же Куренай-сан?        — Тебя это не касается. Киное-сан я могу сам объяснить ситуацию.       Какаши поднялся, бросил через плечо: — Я подойду через пару минут. Объясняй.       Стоило ему скрыться из вида, как Асума присел рядом со мной на корточках и прошептал, улыбаясь в кулак: — Прости, не удержался, уж больно сияющая морда у него была, даже маской не скрыть. Правда, кхм, я не совсем соврал.        — Это почему? — с подозрением спросила я. — Разве Хокаге-сама и теперь нарушит своё обещание?        — Нет, не думаю, — Асума почесал в затылке. — Отец же ещё не добрался до Конохи, а значит, ни брат, ни старейшины о заключённом договоре не знают.        — И я всё ещё являюсь Вашей неофициальной невестой? — я фыркнула и усмехнулась, скрестила руки на коленях. — Забавно. Ладно, я потом объясню ему ситуацию, когда вернётся. А что вы не поделили? Почему постоянно коситесь друг на друга?        — Что я могу не поделить с этим высокомерным занудой? — удивился Асума, развернулся и плюхнулся на траву в том же месте, где только что сидел Какаши. — Просто достал уже. Слова ему не скажи, он у нас убитый горем, а как увидит нас с Куренай-тян, вечно что-нибудь ляпнет. «О, вы на второй круг по Конохе пошли?», «Это моя любимая скамейка, не могли бы вы обниматься в другом месте?», «А вы всё ещё неплохо смотритесь вместе!»       Я хихикнула, потёрла лицо. Ощутила некую неловкость, подтянула ближе свой рюкзак, нащупала переложенный туда свиток Джирайи. Вытащила его, положила на колени, посмотрела на собеседника.        — Куренай-тян от него уже трясёт. Знаешь, не говори ему ничего до деревни, пусть побесится, — попросил Асума и посмотрел на свиток. — Что это?        — Тут запечатана птица, которая может найти Джирайю-сана и привести его к отправителю в случае необходимости, но использовать её я не могу. Мне чакры еле хватает скорость поддерживать, и то отстаю. Пусть он пока побудет у вас до Конохи, а там отдадите. Хорошо? — я склонила голову и протянула цилиндрик. Асума кивнул, забрал свиток.       Некоторое время мы сидели молча, потом младший Сарутоби поднялся, подошёл к своему рюкзаку, поднял его с земли: — Надо выдвигаться, а этого где-то носит, — проворчал он, осматриваясь по сторонам. — Ты видишь его?       Встала, поглядела в том направлении, куда ушёл Какаши: — Нет, но могу поискать.       Асума уселся на землю, посмотрел на меня и махнул рукой, словно отпуская. Нырнула в гущу веток, выискивая следы. По сдвинутым в сторону стебелькам папоротника уловила направление, вышла к реке. Вернее, оставшемуся от неё почти неприметному ручейку, что можно перешагнуть, не замочив ног. Осмотревшись по сторонам, устремилась вниз по течению, рассматривая камни. Даже если они и были раньше смещены или перевёрнуты, на такой жаре не осталось и малейшего следа. Парило так, что в глазах потемнело до дурноты. Присела, опустила руки в прохладную воду, желая намочить лицо и шею.       Ощутила чьё-то приближение. Обернулась и наткнулась взглядом на высокого неприятно выглядящего мужчину. Сетка защиты под темно-коричневой накидкой-хаори, черные мешковатые штаны, закрытые ботинки. Соломенная треугольная шляпа, почти скрывающая короткие тёмные волосы. Кобура сюрикенов на бедре и повязка Кусагакуре на поясе. Острые, хищные черты лица, тяжёлая квадратная челюсть.        — И кто это здесь бегает по нашим лесам? — спросил он. Я знала, что пластины с принадлежностью к деревне на моём налобном щитке сейчас нет, но по внешнему виду можно догадаться, что не обычный подросток. Решила попытаться заболтать, только поверят ли? Поднялась, напрягла горло, стараясь понизить голос. Широко улыбнулась, почесала в затылке, покосилась по сторонам.        — Здравствуйте, дяденька! Я, кажется, заблудился. Дорогу до Накано не подскажете? — меня по границе тени леса обходил худющий бледный тип в тёмно-серой косоде и мешковатых штанах, непропорционально длинные рукава тянулись по земле, сметая всё за собой следом.        — Конечно, подскажем, — слащаво пропел на ухо женский голос, и тут же обволокло запахом до раздражительности приторно-сладких духов. Как незнакомке удалось приблизиться с таким амбре ко мне так близко? Тяжёлое рваное дыхание приподнимало волосы на затылке, а по шее плашмя скользил кунай. — Только сделай одолжение, расскажи и ты, откуда такой замечательный взялся?       Я сглотнула, косясь назад, несколько раз шумно вздохнула, попыталась успокоить взбушевавшееся сердце. Липкий холодный пот устремился ручьями по спине и лицу, выступил бисеринками на верхней губе. Очень хотелось поднять руку и вытереться, но это могло быть расценено, как попытка атаковать, а мне было нужно, чтобы они хоть немного отвлеклись и расслабились.        — Я это… из Кусу, к папке в гарнизон иду, в Накано. Меня мамка к нему не пускает, вот я решил сам сбегать, проведать. Его штуки всякие, разные передать. Он это… их забыл, вот, — как можно достовернее вытаращила глаза, осторожно показала пальцем себе за спину. — Вы только мамке моей не говорите, что я их на себя напялил, ладно?        — Ну что, Кара? — пробасил высокий, оставаясь на месте. — Не скажем?       Я ощутила, как женщина за спиной придвигается ближе и медленно-медленно наклоняется, даже представила себе её образ. Высокая, на полголовы выше меня, стройная, но не худощавая, тёмно-рыжие, почти каштановые волосы, любит красные одежды и разные побрякушки. Все пальцы в массивных перстнях, в ушах тоже что-то массивное. Воображение упорно рисовало гэта с высоким подъемом у неё на ногах, но там точно были не гэта.        — Мало, очень мало чакры, — промурлыкала Кара мне в ухо, почти прижимаясь к спине, жарко вздохнула. — Жаль, очень жаль, такой миленький и сладкий.       Холодок куная исчез, и я опустила взгляд на воду у моих ног, просчитывая ситуацию. Избежать боя не получится, но с женщиной за спиной справлюсь. Следующий ближайший противник — длиннорукий. Интересно, какие у него техники? А потом… Напряжение стремительно нарастало, и я поняла, что неосознанно предвкушающе облизываю губы. Сейчас рыжая потребует, чтобы я повернулась.        — А теперь, милый, — слова были произнесены таким томным голосом, что от него просто затошнило, — медленно, очень медленно повернись ко мне. Ты понимаешь? Медле-енно-о! Если понимаешь, кивни.       Я кивнула и еле сдержала ухмылку, развернувшись и рассмотрев человека перед собой. Это была не женщина. Красный павлин. Рыжий петух. Существо третьего пола. Оно. Пустышка* пыталась обратить на себя внимание. Пышная грива накладных волос. Неестественно яркий макияж: оранжевые тени, почти пунцовые скулы, морковного цвета помада, накладные ресницы, прокрашенные до выщипанных бровей. Пластиковая грудь, плохо замаскированная под вульгарно короткой одеждой, сапожки до середины голени приличного мужского размера на огромном каблуке, и как следствие — неуверенная корявая поза. Непонятно, смеяться или жалеть.       Сделала вид, что очарована и смущена. Громким шёпотом произнесла, округляя глаза и губы: — О-о! Вы такая красивая! Только… у Вас помада немного размазалась.       Прикоснулась пальцами к своим губами, продолжая смотреть «влюблённым» взглядом.        — Где? — фальшиво взвизгнуло оно, руку с вычурными перстнями прикладывая к щеке, вторую с оружием заводя за спину. Дожидаться, что будет вынуто, я не стала, на опережение выхватила кунай из подсумка, с коротким вскриком тягуче ударила, перерезая сонную артерию, плюнувшую в ответ струёй густой тёмной крови, и сразу отпрыгнула, уклоняясь от атаки длиннорукого. Под узкими рукавами пряталось парное оружие, по форме напоминавшее лезвия серпа-камы, по длине — одати*. Мечи со звоном врезались в каменную подстилку реки и со свистом взлетели вверх, разрезая не только душный воздух, но и взметнувшуюся прядь моих волос, совсем рядом с лицом.       В висках забухало, перед глазами слегка помутнело. Глубоко вздохнула в ставшем тугим панцире. Вот чего мне не хватало всё это время. Остроты ближнего боя. Не с техниками, не на расстоянии меча.       Возбуждение пронеслось острыми мурашками по груди, томным клубком закрутилось в низу живота. Не так давно я переживала из-за смысла своей службы, но смогла бы найти замену настолько острым ощущениям? Захватывающий бой подобен занятиям любовью.       Задержала дыхание, отпрыгивая дальше назад, забросала противника флакончиками с ядовито-взрывной смесью. Прорвался, но заметно замедлился. Есть, поражён, оседает на землю. Вспомнила про третьего, покосилась назад. Он оказался слишком близко. Брошенный кунай отбит. Разочарованно застонала, с трудом уклонилась от удара здоровенного кулака. Это был совсем неудобный противник: высокий, вёрткий, сильный, будто предчувствующий все мои движения. Уворачиваться и выискивать новые места для поражения становилось всё сложнее. Я начала уставать и задыхаться. В зное стоявшего над головой солнца было неимоверно жарко. В ушах бешено стучали барабаны, глаза заливал пот. Моргнула и пропустила удар в грудину.       Показалось, будто в меня врезалось бревно. От боли задохнулась, потеряла ориентацию в пространстве и чувство равновесия. Следующий удар сбил с ног, отбрасывая в неспешно текущую воду. Подняться я уже не могла. Пытаясь вздохнуть, лежала и смотрела, как противник подходит, демонстративно-небрежно подтягивает штаны, наклоняется, и, нависая над моим телом, говорит: «Ну, вот и всё».       Он положил руку мне на лицо и начал вдавливать голову в каменистое дно. Я пыталась отбиваться, но сил уже не было. Галька расползалась под затылком и спиной, вода затекала под одежду, в уши, поднялась по щекам к носу. В какой-то момент меня накрыло с головой, и, посопротивлявшись немного, я захлебнулась.       Развернувшаяся перед глазами картинка леса удивила и напугала до безумия. Этого не могло происходить со мной. Я не должна была больше обращаться. Как же печать и уверения Джирайи? Всё оказалось напрасно? Просто слова? Трепещущей бабочкой пронеслась мысль, что обращение могло быть не связано с той техникой или стало доступным из-за фуин Хидарите, но от таких размышлений ощутила ещё большую горечь и отчаяние.       Мне было тяжело. Вытягивала себя вверх к солнцу, как таби из непроходимой топи, раздражаясь от нехватки воды. К тому же какая-то невидимая мне надоедливая мелкая помеха, никак не успокаивающаяся, всё норовила повредить мою кору, царапала её металлическими когтями, оторванными от другой, уже бывшей помехи. Это царапанье отвлекало от роста, расширения и просмотра окрестностей, особенно тех мест, где двигались маленькие фигурки. Две спешили в мою сторону, ещё два десятка в противоположную, уже преодолев почти половину пути до границы.       Помеха у корней никак не унималась. Отчаявшись процарапать, она начала колоть, пробивать кору насквозь, и преуспела. Кроме недовольства, я ощутила слабую боль и жажду. Мне просто надоело, а в этом существе была вода. Немного, почему-то очень немного. Что не смогло впитаться в корни, осталось лежать где-то рядом со стволом. Где именно мне было не видно.       Спешащие ко мне фигурки выскочили из-за деревьев, миновали пустышку и остановились возле помехи без когтей, пропадая в слепом пятне видимости, но теперь я их слышала.        — Это что за хрень? — взволнованно и изумлённо спросил кто-то. — Какая-то техника? Вот дерьмо, глянь, что от человека осталось!       Второй голос прозвучал совсем близко от меня, отстранённо-спокойно, даже равнодушно, расплываясь в опускающейся на меня тьме: — Техника, не техника. Первый раз видишь? Это другое обличье твоей невесты. Продолжение следует...