Светлячок

       — Что происходит? — поинтересовалась я, не торопясь проходить дальше. В груди неприятно заныло. — Почему вы здесь?        — Ну, как сказать, — повернулся Тосин, задумчиво почесав макушку. — На их группу напали, когда они возвращались в деревню. Новенький на операции, Итачи-кун отделался поверхностными ранами, а тайчо рвётся с нами. Рвался.       Я посмотрела на стоявшего со скрещенными на груди руками Хасами, разулась, по ледяному полу прошла в комнату. Заходить в квартиру капитана, а уж тем более в спальню, ещё не доводилось. Огляделась, рассматривая окрашенные по штукатурке стены, стеллаж с десятком книг и свитков, комод тёмного дерева, письменный стол, к которому почти прислонялся зам капитана, подоконник, где стояла единственная фотография. Перевела взгляд на кровать. Какаши лежал под двумя одеялами и с влажным полотенцем на лбу. Выглядел он ужасно: слипшиеся волосы, темные круги вокруг запавших глаз, тяжёлое хриплое дыхание, горящий на видимой части скул лихорадочный румянец.        — Какого демона? — возмущённо воскликнула я и заметила вырывающийся изо рта пар. В комнате было слишком холодно. — Здесь нет условий для выздоровления!        — Для этого ты здесь! — хмыкнул Хасами, направляясь к двери. — Мы в группе преследования, время выходить, а вместо этого за Хатаке по Конохе бегаем, потому что он в бреду «точно след найдёт». После Райкири в приёмном покое ирёнины его держать отказываются.       Он остановился в дверях, развернулся, сверкнул глазами через отверстия маски, указал на меня пальцем: — Присмотри за ним до нашего возвращения. Комнату согреть, лекарства дать, чего попросит — принесёшь. И вот ещё… если проснётся всё такой же невменяемый, отвлеки.        — Чем? — удивилась я, косясь в сторону постели.        — Не знаю. Чем хочешь. Можешь обсудить с чьей подачи хорошего сенсора неожиданно заменяют на весьма посредственного и убирают в резерв, — непривычной резкостью обычно добродушный и уравновешенный зам капитана показался совершенно другим, незнакомым человеком.       Я отшатнулась, распахнула глаза в изумлении: — Хасами-с…        — Не говори, что ты тут не причём! — рявкнул Хасами, вышел в прихожую, надел ботинки, махнул рукой Тосину, показывая, чтобы открывал дверь и шёл вперёд. Я остановилась на пороге комнаты, прижалась плечом к косяку, проводила товарищей тоскливым взглядом. Непроизвольно вздрогнула от щелчка замка, потёрла лоб, раздумывая, как перевод Югао команда связывает со мной.       До тошноты не хотелось что-либо обсуждать с Какаши. Когда Цучиное, затем Киното говорили о наложенном гендзюцу, я не ощущала всей глубины произошедшего обмана, но когда накрыло волной образов, оказалась им раздавлена. Человек, к которому испытывала симпатию и доверие, открыто смотревший в глаза, в одночасье оказался совершенно другим. Как в такой ситуации вообще о чём-либо говорить?       Снова вспыхнула приутихшая боль в груди. Передернулась зябко, сердито выдохнула и снова увидела парок дыхания. Кинула взгляд назад, на неподвижную фигуру на кровати. Как бы к Какаши не относилась, мы всё ещё были связаны отношениями «семпай-кохай» и служили Конохе, а значит, нужно было переступить через неприязнь. Покусав губу, решила, что не могу допустить, чтобы он простыл ещё сильнее.       В клане Сарутоби для согревания в помещениях использовали электрические масляные обогреватели и столы-котецу. У меня самой пока ничего такого не было.       Обулась, пошла вниз. Десять минут хватило на то, чтобы поговорить с управляющей и дядечкой-ремонтником, живущим на первом этаже, взять на время керосиновый обогреватель, узнать, как этот аппарат работает, дотащить его до спальни Какаши и поджечь фитиль. Ещё пять на сбор всего необходимого у себя на кухне. Хозяйничать в чужом месте не хотелось. Спустя ещё полчаса в комнате стало тепло настолько, что я смогла снять пальто и залить вскипячённую на обогревателе воду в заварочный чайник.       Пока было холодно, Какаши метался и стонал во сне, но не просыпался, даже когда подходила поправить одеяла и сменить полотенце на лбу. Стоило поставить чайник с жаропонижающими травами и чашку на письменный стол, как он повернул голову в мою сторону, приоткрыл мутный родной глаз и, словно не веря увиденному, прохрипел удивлённо: — Тензо?        — Добрый день, семпай. Да, это я. Как Вы? — подошла ближе, присела на корточки, чтобы находиться на одном уровне. Он выглядел плохо: землисто-бледный, на лбу и спинке носа крупными каплями блестел пот. Пару секунд мы смотрели друг на друга молча, потом Какаши сдвинул одеяла, поправил маску на лице и майку, спустил ноги на пол и медленно начал садиться, уставившись на обтянутые штанами собственные колени. В воздухе появилось нехорошее напряжение. Я проводила его движение взглядом, но осталась на месте, зная, что капитан откажется от помощи.        — Можешь идти, я в порядке, — это звучало уверенно и холодно, но на деле он сидел с трудом, согнувшись в три погибели, и тяжело дышал. — В няньке не нуждаюсь.       Я промолчала, вспомнив о разгроме в госпитале, поднялась, прошла к столу, подняла чайник с заваренными травами и услышала вопрос: — Что ты делаешь?       Сжала зубы от прозвучавшей в голосе враждебности, налила настой в чашку. Протянула ему, наткнулась на прищур разноцветных глаз, пояснила: — Это лечебные травы. Вам станет легче.       Какаши выпрямился, с таким отвращением уставился на меня, будто предлагала яд, отвернулся, скрещивая руки на груди, прохрипел сквозь зубы: — Не наигралась? На ком другом испытывай свои травы.       Я поставила чашку обратно на стол, уселась на стул, сложила пальцы в замок, опустила голову, готовая выслушать всё, что скажет. Томительное молчание затянулось. Отдышавшись, Какаши слез с кровати и, пошатываясь, медленно направился в коридор. Догнала у двери, подставить руки, если начнёт падать, но он полыхнул мрачно недовольным взглядом и скрылся во мраке тонущей в зимних сумерках кухни.       Прошла следом, рассмотрела, как капитан достал из навесного шкафчика чашку, сполоснул, налил до краёв и, повернувшись спиной, жадно, большими глотками осушил до дна. Пока набиралась следующая порция воды, спросил: — Что с Фумой и Итачи?        — Новенький час назад был на операции, у Итачи-куна небольшие повреждения.        — Группа поддержки ушла?       Я кивнула.        — Не слышу.        — Да, — прислушалась к внутренним часам, — пятьдесят минут тому назад.        — Хорошо. В письменном столе бланки. Принеси, заполнишь под диктовку, — вторая чашка была опустошена так же жадно. Зашуршал опускаемой на место маской, развернулся, в темноте помещения ошпарив краснотой шарингана. — Иди же.       В ящике стола обнаружились с десяток листов. Три верхних частично заполнены на стандартную миссию, остальные девственно пусты. Забрала чистые. На тумбе стола, по виду моего приблизительного веса, машинально мазнула метку. Поняла, что сделала, хотела стереть, даже протянула пальцы, и передумала. На обратном пути на кухню выключила обогреватель. В комнате стало совсем жарко, но по ногам ещё тянуло холодом от пола.        — У двери, — подсказал голос Какаши, когда вошла на кухню. Я нащупала выключатель, прищурилась от ослепившего света, а когда глаза привыкли, смогла рассмотреть обстановку. В отличие от моей «офисной» квартиры капитану досталась мебель от предыдущих жильцов. На потёртых дверцах шкафчиков рабочего стола радовали глаз написанные красками рисунки с семьёй смешных человечков державшихся за руки, на ближнем к окну навесном виднелась наклейка с воздушными шариками и поздравлением Тоши с днём рождения. Перегораживая проход к двери в уборную, возле которой стоял Какаши, находился массивный темно-зелёный трехместный диван с приставным столиком в цвет навесных шкафов. В углу у окна был квадратный стол с единственным стулом.        — Неожиданно, — призналась, проходя к центру кухни и внимательнее осматриваясь по сторонам. Положила бланки на приставной столик, посмотрела на хозяина помещения, после приглашающего взмаха рукой, поблагодарила легким поклоном, примостилась на краешке дивана. Какаши опустился в центр сидения, откинулся, сложил руки на груди и начал диктовать информацию по миссии, время от времени косясь в документы и болезненно щурясь.        — Значит, ты в прошлый раз не хотела помогать, — произнёс он, когда добрались до середины отчета. — Почему?       В этом «почему» очень много скрытых иных вопросов. На какой следовало ответить в первую очередь? Сняла щиток с головы, наклонилась вперёд, пряча лицо под завесой отросших волос: — Я прошу прощения.        — Может быть, это связано с парнем из Корня?        — Были проблемы с доверием, — сделала вид, что внимательно просматриваю написанное прежде.        — А сейчас?       Я заправила мешающую прядь за ухо, покосилась в его сторону долгим взглядом, отметив блеск заинтересованности в глазу, снова уставилась в отчёт: — И сейчас.       Какаши заёрзал, придвинулся немного ближе, заглянул в бланки: — Хм. Выкладывай, что у тебя.       Снова покосилась, отодвинула отчёт в сторону, прикусила губу, собралась качнуть головой и заявить «ничего», но решила, что он может ответить на мои вопросы. Если захочет. Уставилась в упор: — Для чего Вам мой Мокутон? Почему наложили в лабораториях Орочимару гендзюцу понятно. Защищались. Но зачем полезли за мной на Базу и применили второе? Почему не отпустили в лесу? С чем связано желание видеть меня в своей команде? Почему Вас не пугает моя древесная форма? Ради чего подбираетесь ко мне всё ближе и ближе? И вдобавок вопрос не связанный со мной. Клан Ибури. Девочка Юкими. Рассказанная в заброшенном доме страшилка — правда?       Какаши издал странный смешок, медленно поднял руку, почесал макушку. Расценив его жест, как нежелание отвечать, снова придвинула к себе бланки, обмакнула кисточку в чернила.        — Мда, много вопросов, — произнёс он глухо, и я повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. — При нашей первой встрече мне показалось, ты — как я после смерти отца. Словно из зеркала — такая же тьма во взгляде. Меня через год «самостоятельной взрослой жизни» Минато-сенсей вытаскивать начал, Гай со своими соревнованиями, Обито с подначками. А кто бы тебе в Корне помог?       Он мрачно уставился взглядом в столешницу перед собой. Чувствуя лёгкую дурноту, я хихикнула, отложила кисточку. Ответ звучал слишком наивно. Схватилась за живот в приступе истерического смеха.        — И Мокутон тут не причём? Вы сравнили меня с собой? Пожалели? — последнее насмешило больше всего. Согнулась ещё сильнее от неразборчивого приглушённого ворчания. Отсмеявшись, заявила: — Я не нуждалась в Вашей жалости. У меня всё было хорошо.       Какаши наградил скептическим взглядом: — Поэтому сидела под трубами с красными глазами и носом?        — Эй! — и тут, как внезапным дождем с ясного неба, окатило пониманием. Мне бы «помогли» в любом случае, вне зависимости от моего желания. Только что теперь было делать с этим помощником? Вытаращилась на него, страдальчески простонала: — О-о!       Какаши вопросительно поднял бровь.        — Вы улиток живьём из домиков не выковыриваете? Черепах из панциря? — на недоумённое молчание махнула рукой, потянулась за кисточкой. — Вернёмся к миссии. Диктуйте.        — С Юкими-тян всё в порядке. Я видел её в прошлом году в Отакуни, — он отвернулся с легким раздражением, всем видом выражая «ну вот, как всегда никакой благодарности».        — В Отакуни? Правда?— поражённо вскрикнула я, чувствуя необыкновенное возбуждение от известия. Рывком придвинулась к Какаши, схватила за руку, разворачивая к себе, и тут же отпустила, ощутив горячечный жар чужой кисти. Обратила внимание на бледную кожу, всю — от вторых фаланг пальцев до костяшек на запястьях — в сетке мелких белесых, похожих на трещины на закалённом стекле, шрамов. Поняв, что сделала, смутилась, отодвинулась и встала. Поклонилась. — Простите, я принесу Ваше лекарство.       Продолжая думать о Юкими, с уже остывшим чайником и чашкой вернулась на кухню. Остановилась перед Какаши: — Выпейте и вернитесь в постель, у Вас всё ещё высокая температура. Отчёт можно закончить и позже. Я приготовлю рисовую кашу. Она хорошо восстанавливает силы.       Он забрал чайник, поставил его на край столика, но вместо того, чтобы принять чашку с настоем, сжал пальцы на моём запястье, притянул к себе, заставляя сесть рядом. Я с удивлением посмотрела на удерживающую руку, подняла взгляд: — У Вас для этого есть Югао-тян.       В воздухе снова возникло напряжение. На лице Какаши не дрогнуло ни единого мускула, только пальцы на моём запястье разжались. Повисшую после тишину можно было разрезать кунаем.        — Югао? — спросил он спустя некоторое время спокойным голосом, будто ничего не произошло, забрал чашку из моей руки, с лёгким стуком поставил на край столика. — Для чего этого?       На мгновенье мне показался далёкий вздох за спиной. Преодолев искушение обернуться, ответила: — Я виделась с ней сегодня. Она сказала, что вы встречаетесь.       Мне почудилась ухмылка под маской. Схватившись рукой за спинку дивана, Какаши придвинулся ближе, так сократив расстояние, что, не выдержав давления от вторжения в личное пространство, я отклонилась, рассматривая его изумлённым взглядом.        — Может и встречаюсь. Чувствуешь удовлетворение? Ты же сдержала слово ей помочь. Хорошо и приятно давать и выполнять обещания. Сразу растёшь в собственных глазах за чужой счёт?       Ледяные мурашки устремились по позвоночнику от макушки к копчику. Передёрнувшись, попыталась отодвинуться назад, но наткнулась спиной на подлокотник дивана. Какаши посмотрел куда-то в сторону двери.        — Но у меня тоже есть желание, помнишь? — теперь я поняла, что ухмылка совсем не почудилась. Снова последовал взгляд на дверь. Прищурившись, Какаши потёр подбородок под маской, а затем положил мне руку на плечо и спросил: — Может, пожелать, чтобы ты поцеловала меня, как в прошлый раз?       «Какой ещё прошлый раз?» — мелькнуло в голове. В этот момент сзади раздался шорох, а пальцы на плече сжались сильнее, не давая обернуться. Какаши резко наклонился вперёд, чуть не ткнулся маской в моё лицо. Я раньше сконцентрировалась, переместилась заменой, увидела, как пригибаясь и вытирая глаза ладонью, Югао распахнула дверь во внешний коридор и устремилась к лестнице.        — Югао-тян, стой! — крикнула вслед, выбежала на лестничную площадку, но в ответ до дребезжания громко хлопнула дверь внизу. Мне бы догнать её, но долг требовать выполнить поручение. Вздохнув, решила, что объяснюсь позже.       Вернулась в квартиру Какаши в сильном раздражении, застыла на пороге кухни. Капитан демонстративно покачал пустой чашкой, поставил её на столик, спихнул на пол обломки тумбы, изобразил улыбку глазом.        — Она ушла? Какая досада, — эта фальшивость подняла гнев к отметке кипения, но вместе с тем, будто отдельно, со стороны, я увидела не только себя и свои эмоции, но и его пристальное внимание к моим действиям. Почти незаметный азарт. Напряжение и деланое безразличие, а за ними что-то другое, пока не различимое. — Ты должна мне новый стол.        — Беспокоит стол? Пф! — я поняла, что слишком взвинчена и постаралась незаметно спустить злость в сдерживаемый выдох. — Не отношения со своей девушкой?        — Мне всё равно. Ушла и ушла, — Какаши поднял отчёты со столешницы, растянулся на диване и, болезненно щурясь и потирая лоб ладонью, принялся просматривать листы. Ледяным тоном добавил: — Ты тоже иди, Тензо.        — У меня приказ позаботиться о Вас до прибытия смены, — сообщила скучным голосом, проходя и усаживаясь за столиком со стороны изголовья дивана, — и я собираюсь его выполнить. Предлагаю на выбор: возвращаетесь в кровать или…        — Или что? — всё с тем же безразличием он перевернул страницу.        — От Вас дурно пахнет, — это было прямым оскорблением, и глубоко в душе меня выворачивало от произнесённых слов, — и в кровать Вы всё равно попадёте, но после того, как мои клоны прополощут Вас в ванной. Для Вашего состояния хватит двух.       Ответом мне стали вытаращенные глаза, отброшенные листы и возмущённое шипение: — Ты не посмеешь!       Я сложила печати. Древесные клоны угрожающе поднялись из сидячего положения, потянули к Какаши руки. Встала, направилась к кухонной двери, прислушиваясь к доносящимся сзади звукам борьбы.       Спустя полчаса сидела под окном в спальне капитана и заполняла свой отчёт. Тарелка с кашей остывала на письменном столе. Восстановленная тумба немного криво выпирала из-под столешницы. Какаши во сне морщил брови. Где-то капала вода и чуть слышно лаяла собака, мерно гудел работающий обогреватель.       От сквозняка под кроватью катались пыльные кролики и их перемещения привлекали моё внимание. Дописав последние строчки, я нырнула в тесное подкроватье, схватила комья пыли и что-то ещё. Твёрдое и прохладное. С добычей вылезла наружу, чтобы рассмотреть в ладони флакон со знакомым сколом на крышке. Тот, что я давала Югао. С любовным зельем. Флакон был полон.       В голове пронёсся весь сегодняшний день. Разговор с подругой в бане, сцена на диване. Всё было настолько достоверно отыграно, что можно и не сомневаться — Югао не захочет слушать меня в ближайшее время. Я же «пыталась отбить её парня».       Какаши снова соврал. Ему, как и Третьему, нужен был Мокутон как оружие, но в отличие от хокаге, он предпочитал управлять мной не силой и страхом. Слово и дело более действенны.       Прошла на кухню, вымыла руки и флакон. Вернулась в комнату, уселась на прежнее место, покручивая в пальцах прохладное стекло, покосилась на спящего. Задумалась.       Какаши был хорошим капитаном отряда, но никаких амбициозных идей не продвигал и вверх по служебной лестнице не стремился. Тогда для каких целей ему нужна моя сила?       Отбросив несколько нереальных вариантов, я оперлась спиной о стену, закрыла глаза и погрузилась в медитативное вслушивание в окружающее пространство, пытаясь ощутить ответы на свои вопросы.       Колебания досок пола вырвали из сна раньше, чем досмотрела его до конца. Рывком поднялась навстречу приближавшимся Тосину и Хасами. Ощутив флакон в своей ладони, шагнула к спящему Какаши, вложила стекло в уже не такую горячую руку.       Отвлекая внимание товарищей от своего действия, пошла к ним, приложила палец к губам, указала в сторону кухни.        — Хасами-семпай, я хочу с Вами поговорить. Продолжение следует...