iced tea

Стрелки неумолимо приближались к полуночи, и Сынгиль работал в поте лица, возвращая использованные за весь день книги на их законные места. Ему нравилась эта работа: в читальный зал ходили в основном люди, у которых были такие же заморочки, как и у него самого — проблемы с коммуникацией и любовь к литературе. К тому же за неё он получал некоторые бонусы, вроде прибавки к стипендии и возможности взять дополнительный курс по литературе бесплатно. Вернувшись к себе за стойку, он заметил, что на столе до сих пор лежит карта какого-то студента — это значит, что тот до сих пор в читальном зале. Кореец взял в руки карточку и прочитал имя её владельца. «Жан Жак Леруа» Закрыв глаза, парень увидел перед собой его ослепительную улыбку, нахальный взгляд глубоких синих глаз. Этот Жан Жак совсем не нравился Сынгилю: за сегодня одной улыбкой, одним прикосновением тёплых мягких рук он смог потревожить размеренную рутину жизни парня, которую он выстраивал целых два года. Где-то в глубине зала послышалась пронзительная трель телефона, извещающая владельца о пришедшем смс. Кореец направился на звук, полный решимости отчитать студента. — Я думал, что предупреждать о выключенном телефоне в читальном зале не нужно, потому что это само собой разумеющееся, — Сынгиль умолк, как только увидел, что Жан сладко спал, положив голову на руку. Ни звук сообщения, ни недовольный голос работника библиотеки не смог потревожить его сон. Парень неловко остановился рядом со столом, за которым уснул канадец, не зная, что делать. По идее он должен его разбудить, но как это сделать? Стукнуть по столу книгой? Потрепать по плечу? Зажать нос, приостановив доступ кислорода? Кореец сел за стол напротив его, уставившись на умиротворённое лицо спящего, никак не решаясь на дальнейшие действия. — Сынгиль, — пробормотал Жан Жак во сне, хмуря брови, но через секунду его лицо разгладилось, и уголки губ дёрнулись в улыбке. При упоминании его имени брюнета будто током прошибло. Он ему снился? Сынгиль вскочил со своего места и начал ходить перед столом взад-вперёд, пытаясь унять бурю внутри. Он совсем не понимал, что должен сейчас чувствовать, такое с ним случалось впервые, и он не знал, как на это реагировать. «В любом случае я должен его разбудить! — решительно подумал кореец, останавливаясь. — Иначе у нас обоих будут проблемы» — Эй! Проснись! — он постарался придать голосу решительности, но продолжал на всякий случай держать дистанцию. Никакой реакции со стороны Жан Жака не последовало. Брюнет шагнул ближе и неловко коснулся его плеча, сжав зубы. — Ты слышишь меня? Иди к себе в комнату и спи, — собрав всю волю в кулак, он потрепал парня по плечу. К облегчению Сынгиля это подействовало, и канадец нехотя разлепил глаза, щурясь от яркого света настольной лампы, и уставился на того, кто посмел потревожить его сон. Увидев ледяной взгляд корейца, Жан тут же выпрямился на стуле, будто и не спал вовсе. — О, уже все ушли? — как ни в чем не бывало, засмеялся он, оглядываясь. Его голос ещё был хриплым ото сна, но глаза были ясными. — Читальный зал закрывается, возвращай книги и иди в общежитие, — заметил брюнет, скрестив руки на груди и глядя куда-то в сторону. — А ты? — поинтересовался канадец, принимаясь складывать книги в одну стопку. — А что я? — удивлённо переспросил Сынгиль, избегая его взгляда. — Ты не идёшь в общежитие? — парень поднялся со своего места и, взяв в руки стопку книг, навис над работником библиотеки, внимательно глядя в его лицо, слабо освещаемое настольной лампой. — Какая тебе разница? — кореец не знал, какой ответ хочет услышать, поэтому просто забрал из его рук книги и направился к своей стойке. — Ну, если ты боишься темноты, то можем пойти вместе, — Жан следовал за ним по пятам, широко улыбаясь. — Если что я смогу тебя защитить! — он поставил руки на пояс, принимая самодовольную позу. — Я не боюсь темноты, — бросил Сынгиль, кладя стопку книг на стол и протягивая парню его карту студента. — Уходи и больше не спи в читальном зале. И выключай телефон — это негласное правило. — Я всё равно подожду тебя, — заявил Жан, подмигнув ему. Брюнет ничего не ответил, лишь посмотрел на него из-подо лба и скрылся в глубине таких пугающих в тёмное время суток книжных полок. Пока работник библиотеки расставлял книги, канадец принялся изучать его рабочий стол. Взгляд упал на рамку с фотографией, на которой был запечатлён сам Сынгиль: он сидел на корточках рядом с большой собакой и крепко держал её лапу, чему она была явно рада. «Он даже со своей собакой фотографируется с кирпичным лицом», — усмехнулся Жан, внимательно изучая фотографию. — Тебе кто-то разрешал трогать мои вещи? — недовольный голос корейца заставил его вздрогнуть, чуть не выронив рамку из рук. — Просто ты такой милый на этой фотографии, захотелось посмотреть её поближе, — канадец просиял улыбкой, возвращая рамку на место. — Это твоя собака? Как её зовут? — Какая тебе разница? — проговорил Сынгиль, выуживая из кармана пиджака ключ. — Выходи из читального зала, мне нужно запереть дверь. — Ты можешь хоть на один мой вопрос ответить внятно? — Жан Жак нахмурился, но потом сразу же улыбнулся. — Но, играя в недотрогу, ты только распаляешь мой интерес! — Я ни в кого не играю, — заметил кореец, вздохнув. Чрезмерный интерес к его персоне начинал раздражать. — Я всегда себя так веду. В полной тишине канадец следил за тем, как работник библиотеки запирает дверь, в полной тишине они шли по тёмным безлюдным коридорам университета, который прекратил свою работу до следующего дня. У входа их встретил охранник — полный мужчина с фонариком. — Сынгиль, это ты? — он заметил знакомое лицо и улыбнулся. — Сегодня заработался допоздна? — Он, — кореец с беспристрастным лицом указал на Жана рядом с собой, который по непонятной причине выглядел напуганным, — уснул и пришлось его будить. — В следующий раз будьте осторожны и следите за временем, молодой человек, — голос охранника внезапно сделался жёстким, видимо, только Сынгиль заслуживал его доверия. — Да, сэр! — канадец отбросил первоначальный страх и по-военному приложил ладонь ко лбу, ослепительно улыбаясь. — Такого больше не повторится, сэр! На улице стояла удивительно холодная ночь, и кореец поёжился, поднимая борта своего пиджака, чтобы хоть как-то спрятать уши от пронизывающего ветра. Жан весело шагал рядом, игнорируя всякий холод и разглядывал небо, прошитое неоднородным узором звёзд. Снега ещё не было, но деревья уже стояли голые, сбросив последнее покрывало листьев. У Жана было невероятно хорошее настроение, и ему хотелось поделиться им с Сынгилем. Канадец с улыбкой повернулся к своему спутнику, но на его лице появилось беспокойство, когда он заметил, как тот прячется от ветра. — Ты плохо переносишь холод? Подожди-ка минутку… — Жан Жак остановился и принялся рыться в своей сумке. Сынгиль не послушал его и продолжил свой путь в сторону общежития. — Эй, ты слышишь? — канадец выудил из сумки свой шарф и побежал за парнем, который за это время уже успел отойти от него на достаточное расстояние. — Вот что за упёртый баран! — Жан преградил ему дорогу и, не спрашивая разрешения, набросил на него свой шарф, плотно заматывая его шею. — Ты что это делаешь? — от неожиданности брюнет остановился и посмотрел на парня снизу-вверх. — Тебе ведь холодно, — усмехнулся канадец, довольный своей работой. — А теперь пойдём скорее, а то у тебя уши отвалятся. Жан быстро зашагал, не в силах прекратить улыбаться. Сынгиль несколько секунд стоял на месте, утопая в мягком аромате парфюма, которым пропах шарф, но потом подбежал, поравнявшись с канадцем. — Бёль, — произнёс кореец, не глядя на Жана, который удивлённо повернулся к нему. — Так зовут мою собаку. С корейского это переводится как «звезда». Порода — корейская хиндо.