iced tea

— Что-то мне жарко, — выдохнул Жан, откидывая одеяло и отползая к прохладной стене. Сынгиль отставил в сторону пустую кружку от имбирного чая и шумно вздохнул, глядя на раскрасневшееся лицо парня. — Может, ты хотя бы окошко откроешь? — он кивнул в сторону единственного источника света в комнате. — Тебе жарко, потому что у тебя температура, — заметил Сынгиль. Он старательно избегал взгляда канадца, и язык никак не поворачивался сказать то, что было на уме. — Ладно, — он наклонил голову, собираясь с мыслями, — раздевайся, — решительно произнёс он, поднимаясь со стула, на котором сидел. — А я пока схожу за охлаждающим пластырем и влажным полотенцем. — А? — только и смог выдавить Джей-Джей, удивлённо моргнув несколько раз. — Ты только что сказал мне раздеваться? Или у меня галлюцинации? — Да, я сказал тебе раздеваться, — Сынгиль кивнул, стараясь не думать о том, что последует за этим. Ну конечно, он же сам сказал раздеваться, ясное дело, что именно за этим последует. — Когда я был маленьким, мама всегда растирала меня холодным мокрым полотенцем, чтобы сбить температуру. Это помогало лучше всяких антибиотиков. — Весьма сомнительный народный метод, — проговорил Жан, съезжая вниз на подушку. — Может, просто откроешь окно, а я вздремну немного? Тем более ты уже напоил меня этим адским пойлом, которое ты называешь имбирным чаем. — Ты когда-нибудь будешь делать то, что я от тебя прошу? — раздражённо произнёс Сынгиль, громко цыкнув языком и скрестив руки на груди. — Или ты хочешь вернуться на улицу? — Ладно-ладно, — парень поднял обе руки, словно сдаваясь, и затем хватаясь за воротник своей байки, чтобы стянуть её через голову. — Только потому что ты так настаиваешь, — он усмехнулся, краем глаза заметив слегка покрасневшие уши корейца. Сынгиль ничего не ответил, лишь снова цыкнул языком и быстрым шагом направился прочь из спальни. На кухне его ждала Бёль, преданно сторожившая свою миску для еды в надежде, что её хозяин сжалится и покормит её. Собака не понимала, в чём дело, почему Сынгиль так странно себя ведёт с появлением этого гостя и почему он строго-настрого запретил ей приближаться к спальне, пока этот незнакомец был там. Бёль громко гавкнула, привлекая внимание выпавшего из реальности парня, который остановился посреди комнаты, будто вообще забыл, за чем шёл. Сынгиль вздрогнул от неожиданности и посмотрел на собаку. — Прости, Бёль, — выдохнул он, потирая глаза руками. — Прости, что не уделяю тебе достаточно внимания, — парень присел на корточки рядом с ней и потрепал за ухом. Бёль жалобно гавкнула, утыкаясь головой в колено хозяина. — Внутри меня сейчас полный бардак, и я не могу переварить всё происходящее. Человек, находящийся в моей спальне, очень важен для меня, но я не могу понять, что за чувства я к нему испытываю, — Сынгиль крепко обнял Бёль. — «Люблю»? Он так легко сказал мне это, но… Что такое эта «любовь»? Чувствую ли я то же самое? А вдруг моих чувств ему будет недостаточно? Мне страшно, Бёль… Что мне делать? — он взял морду собаки в свои ладони, а та лишь посмотрела на него своими большими сверкающими глазами. — И почему ты не умеешь говорить? Я уверен, что у тебя нашлось бы решение. Сынгиль поднялся на ноги с тяжёлым вздохом и направился в ванную за полотенцем. Перед дверью в спальню, он замер, крепко сжимая ручку двери. «Спокойствие и самообладание. Наверняка он уже разделся, как я ему и сказал… Чёрт, я о чём я думаю?» Парень тряхнул головой и решительно толкнул дверь. — Как-то это неловко, — проговорил Жан, лёжа на кровати в одних боксерах, тем самым образуя идеально ровную горизонтальную линию. «Это кому ещё неловко», — хотелось ответить Сынгилю, который только и делал, что старался не пялиться на подтянутое загорелое тело, контрастирующее с идеально белой простынёй. «Просто нужно представить… что я… мою Бёль. Да, именно так! Буду относиться к этому как к обычным водным процедурам». — Ну чего ты там замер? Собираешься делать со мной то, что задумал? Или уже передумал? — Помолчи уже, — шикнул парень, подходя к кровати. Это было совсем не то, что он хотел сказать, но слова машинально вылетали изо рта. «Сам ты помолчи», — сказал Сынгиль сам себе. Он поставил миску холодной воды, в которой покоилось полотенце, на прикроватный столик и положил ладонь на лоб Жану, от чего тот вздрогнул. — У тебя, и правда, температура. После того, как я разотру тебя холодным полотенцем, тебе лучше поспать. — Ладно, — как-то неожиданно быстро согласился Жан Жак. Сынгиль бросил быстрый взгляд на его лицо и заметил, что на его щеках играл едва заметный румянец. «Что с ним такое? Почему он краснеет?.. нет, стоп, — парень сам себя одёрнул, мотнув головой. — Это всё из-за температуры. Точно из-за неё. Только почему внутри так горячо?» — Сначала я приклею тебе охлаждающий пластырь на лоб, — проговорил Сынгиль, доставая из-под миски с водой упаковку. Ему становилось немного легче, когда он комментировал свои действия, но горячая волна внутри никуда не уходила, она продолжала периодически наступать, согревая до кончиков пальцев, и в конце концов готовая накрыть с головой. «Может, я и сам уже заразился? Нужно позже померить температуру и выпить чая». — Скажи, Гиль, — обратился к нему канадец, глядя прямо в потолок и продолжая лежать на кровати идеально ровно. Сынгиль едва заметно вздрогнул, услышав своё прозвище, которым его называл только Жан, и чуть не выронил холодное полотенце, которое отжимал. — Сколько вообще прошло времени? Ты сказал, что я просидел у тебя под дверью 5 часов, но я это слабовато помню… — Ну… — парень немного замешкался, крепко сжимая в руках мокрое полотенце. — Ты позвонил в дверь где-то около двух дня. Я впустил тебя внутрь около семи вечера. Ты был в полуобморочном состоянии и проспал до самого утра. Сейчас уже 10, — Сынгиль выдал это на одном дыхании, стараясь совладать с бешеным биением своего сердца. Он никак не решался дотронуться до тёплой загорелой кожи Джей-Джея и продолжал нависать над ним, глядя куда-то в стену. — Эх, ничего себе, — выдохнул парень, закрывая глаза. — Совсем я что-то выпал из жизни. — Ты, видимо, сильно устал. Кореец наконец решительно взял Жана за запястье и начал энергично растирать его кожу холодным полотенцем. — Ай! — тот дёрнулся от неожиданности и раскрыл глаза, заглядывая Сынгилю в лицо. — Ты ведь предупреждай, когда резко атакуешь меня полотенцем, — засмеялся он, постепенно расслабляясь. — Прости, — парень закусил губу, всеми силами сдерживая реакцию своего тела на улыбку Жан Жака. — Чем быстрее мы с этим покончим, тем быстрее я оставлю тебя в покое. — Я не хочу… чтобы ты оставлял меня в покое, — практически прошептал канадец, вновь уставившись в потолок. Сынгиль замер, сжимая его локоть. — Если бы я хотел, чтобы ты оставил меня в покое, я бы сюда не приехал, верно? — Жан усмехнулся сам себе, проваливаясь куда-то в свои мысли и продолжая говорить то, что было у него на сердце: — Знаешь… мне кажется, я недостаточно извинился перед тобой. Я настолько тебя достал, что ты даже бросил универ из-за меня. Я никогда не хотел, чтобы так получилось. Я приехал сказать тебе это. Гиль, пожалуйста, возвращайся в универ. Учись, изучай свою литературу, она ведь тебе так нравится. А я отстану от тебя. Я не хочу больше доставлять тебе проблемы, я скроюсь, как ты мне и говорил. Я брошу этот факультативный курс по литературе, чтобы больше не мозолить тебе глаза, только возвращайся, пожалуйста… я… — Сейчас же замолчи, — раздражённо проговорил Сынгиль, больно сжав его плечо. Во время этой небольшой речи он боялся пошевелиться, но теперь чувства взяли над ним верх. Жан поднял глаза на парня, удивлённо глядя в его нахмуренное лицо. Сынгиль наклонился ближе, настолько, что между ними оставался всего десяток сантиметров. — Я… не хочу, чтобы ты оставлял меня в покое, — решительно заявил он. А дальше тело двигалось будто само по себе: Сынгиль резко наклонился, буквально атакуя губы Жана, крепко зажмурившись. «Господи… что же я делаю? Почему? Зачем я его поцеловал? Но почему… Почему мне хочется большего?» Сынгиль пришёл в себя только тогда, когда почувствовал тёплую ладонь на своём затылке. Он резко раскрыл глаза, и его лицо вспыхнуло от осознания того, что он только что сделал. Парень быстро отстранился, чуть не подпрыгнув на месте и прикрывая рукой свои горящие щёки. — Извини, я… — Давно бы так, — перебил его Жан, сверкая улыбкой. — Но тебе лучше прополоскать рот, если не хочешь заразиться. Только… — парень приподнялся на локте и внезапно схватил Сынгиля за запястье, притягивая его к себе так, что тот оказался практически всем телом на нём. — Только через минутку, ладно? — промурлыкал Джей-Джей, крепко держа парня в своих объятиях, чтобы тот не смог вырваться. «Я сдаюсь… Я больше не могу… Сердце сейчас остановится…» Сынгиль зажмурился и через секунду почувствовал мягкие губы Жана на своих: тот целовал его нежно и осторожно, словно он был каким-то произведением искусства, а Сынгиль заставил себя забыть обо всём и просто растворялся в его тепле. — Так что ты решил? — поинтересовался Джей-Джей, убирая настойчивые жёсткие волосы Сынгиля с его лица. — Вернёшься в универ? Эта фраза будто отрезвила корейца: он резко поднялся, свешивая ноги с кровати и обхватывая голову обеими руками. — Что такое? — удивлённо спросил Жан Жак, подползая ближе и обнимая парня за талию, утыкаясь в небольшую бороздку между лопаток. — Я что-то не то сказал? Или..? — Всё так, — спокойно ответил Сынгиль. Тело само по себе отзывалось на его прикосновения, и ему было страшно из-за таких резких изменений. — И, наверное, я должен извиниться перед тобой, Жан, — он убрал руки парня и развернулся всем телом, подгибая под себя ноги. Жан поправил подушку, чтобы оставаться в сидячем положении и обеспокоенно взглянул в тревожное лицо Сынгиля. — Понимаешь, — он глубоко вздохнул, убирая волосы назад, — понимаешь, я… как бы это сказать?.. я… — Гиль, — прервал его канадец, положив руку на колено. — Если тебе сложно, то не нужно себя насиловать. Тебе нужно время собраться с мыслями, я всё понимаю. — Нет! — парень решительно мотнул головой и крепко зажмурился. — Слишком долго я собирался с мыслями, теперь нужно сказать всё, как есть. Жан! — Сынгиль резко раскрыл глаза и в упор посмотрел на опешившего Джей-Джея. — Возможно, это не то, что ты хочешь услышать, но… Я хочу извиниться. Я вёл себя как эгоист, и из-за этого, возможно, причинил тебе боль, — он глубоко вдохнул, сжимая руки в кулаки. — Я боялся сам себя, боялся реакции моего тела на… всё это, боялся перемен. Поэтому и отталкивал тебя. Наверное. Я ещё сам не знаю, со мной такое впервые… Поэтому я думал, что поступаю правильно, отгораживаясь от тебя. И когда ты пострадал в той драке… я думал, что сойду с ума из-за вины… — Так вот в чём дело, — улыбнулся Жан, неловко почесав затылок. — Если бы я только знал, почему ты так поступал… Всё было бы намного проще, — он тяжело вздохнул и поднялся с подушки, придвигаясь ближе. — Но отношения — это не всегда легко, так? — он взял руки Сынгиля в свои и почувствовал, как пальцы того подрагивают от волнения. — Сказал тот, у кого была тысяча партнёров, — пробормотал тот, глядя куда-то в сторону. — И вообще, если посмотреть на всех, кто у тебя был до этого, то я не дотягиваю до их уровня. Ту-дум. — Ты так ревнуешь меня к моим бывшим, что у меня сердце готово вырваться из груди, — засмеялся Жан Жак, придвигаясь к Сынгилю ещё ближе и беря его лицо в свои ладони, заставляя посмотреть прямо в глаза. — Знаешь ли… — голос парня дрогнул, и он усмехнулся своей нерешительности, — знаешь ли, у меня такое тоже впервые… Я сам не понимаю... что со мной творится. Всё как будто в первый раз... «Его ладони вспотели… Неужели он тоже волнуется?.. Его лицо такое красное. Моё сердце сейчас…» — Я… — Сынгиль пытался выдать что-то внятное, но мысли куда-то улетучивались от одного взгляда на лицо Жана, на его раскрасневшиеся щёки и полуприкрытые от смущения веки. «Что я должен сейчас сказать?.. В голове пусто…» — Я… Мне очень жаль, Жан… Моё поведение… я просто… я не знаю… — воздуха в лёгких не хватало на полноценное предложение. — Гиль..? Ты плачешь? — потрясённо прошептал Жан, ловя большими пальцами крупные солёные капли. — Я… не… — Сынгиль громко всхлипнул, почувствовав, как щёки становятся влажными. — Я не… плачу… — в следующую же секунду канадец притянул его к себе, крепко обнимая обеими руками и запуская пальцы в жёсткие чёрные волосы. — Всё хорошо, — успокаивал его Джей-Джей, покрывая лёгкими поцелуями его лоб, висок, подрагивающие веки. — Теперь всё будет хорошо, да? — Ты… такой горячий… — заметил кореец, уткнувшись в его грудь. — И у тебя так сердце стучит. Всё нормально? — он посмотрел на Жана снизу-вверх. — Просто… ты говоришь такие вещи, — пробормотал тот, зарываясь носом в его макушку, чтобы спрятать румянец. — Только не плачь, ладно? Всё будет нормально, я обещаю. — Сынгиль ничего не ответил, лишь кивнул, закрывая глаза и утопая в аромате парня. Не то, чтобы от него пахло каким-то дорогим парфюмом или чем-то особенным, просто… обычный аромат кожи сводил с ума. — Так всё-таки вернёшься в универ? Копии твоих документов ещё хранятся 5 рабочих дней после того, как ты пишешь заявление. Так что тебя могут принять обратно без вопросов, — Жан провёл рукой по щёке парня, утирая уже почти высохшие дорожки от слёз, а затем ниже — по шее, плечу, к самым ладоням, чтобы переплести их пальцы. — Ну, вопросы, конечно же, будут. Куда же без них? — Угу, — только и выдал Сынгиль, нерешительно поднимая руки, чтобы обнять Джей-Джея. «Я ведь могу это сделать, да? Мы ведь… уже целовались. Я могу его обнять…» — Давай встречаться, — внезапно выпалил он и замолчал, обдумывая свои же слова. Жан замер, переваривая только что услышанное. Сердце бешено колотилось в груди и пальцы, сжимающие руку Сынгиля, подрагивали, он попытался осторожно отстраниться, чтобы заглянуть парню в лицо, но тот продолжал крепко прижиматься к его груди, зажмурившись. — Сначала ответь, пока я не передумал, — заявил он, отрывисто дыша. «Боже, что же я творю… Моё лицо сейчас сгорит… Не смотри на меня, прошу!» — Так я хочу сказать тебе это в лицо, а не в макушку, — усмехнулся канадец. Сынгиль осторожно разжал руки и отстранился, медленно раскрывая глаза. Ту-дум. Лица обоих были красными, словно спелые помидоры, и от этого становилось горячо внутри. Слова были не нужны, огоньки в сверкающих глазах говорили больше. Поэтому они сидели молча, осторожно изучая лица друг друга, а температура в комнате стремительно росла. — Всё, конечно, хорошо, — прервал тишину Сынгиль, поднимаясь с кровати, чтобы избежать неловкости. — Но ты вообще болеешь, поэтому вернись под одеяло. А я… пойду приготовлю суп.