***
— Крис! Кристоф! Открывай дверь! — Эмиль и Микеле активно стучали в дверь комнаты Кристофа и Жан Жака, перекрикивая друг друга и дёргая за ручку. — Это очень срочно! Крис! — Вы совсем уже что ли? — дверь открыл Джей-Джей и раздражённо посмотрел на непрошенных гостей. — Вы что тут делаете? Вы ведь вроде как должны были русского отвести смотреть на сокровища казаха. — Вот именно! — всплеснул руками Эмиль, машинально прижимаясь к Микки, который на это даже никак не отреагировал. — Мы его отвели и всё показали, но потом… — Жан! — послышался знакомый голос с другого конца коридора. Канадец выглянул из своей комнаты в сторону источника и обнаружил Сынгиля, который бежал к ним, прижимая к себе стопку учебников. — Гиль? — удивлённо проговорил Жан, совершенно забывая о двух парнях, что стояли перед ним. — Ты что тут делаешь? Я думал, ты занимаешь казаха. — Да… но… — Сынгиль подбежал к ним и замолчал, переводя сбившееся дыхание. — Я так и делал, — проговорил он, всё ещё глубоко дыша и прижимая книги книги. — Мы занимались в библиотеке… а потом Отабек внезапно сорвался с места, сказав, что ему нужно срочно возвращаться, и… — кореец посмотрел на Эмиля и Микеле, надеясь, что те смогут дополнить его историю. — Так вот! — выкрикнул чех, когда ему наконец выпала возможность продолжить. — Мы привели его в комнату и показали всё, а потом резко объявился Отабек и… — В общем, он утащил русского на крышу! — закончил за него Микки. — Это совсем не по плану! — Он ведь не собирается с ним что-то сделать?.. — мрачно проговорил Эмиль себе под нос, за что получил от итальянца по голове. — Отабек ведь нормальный, в отличие от тебя, — прошипел он. — Микки! — жалобно протянул блондин, вешаясь на его шею. К его несчастью, Эмиль встретился взглядом с Жаном, который лишь едва заметно покачал головой, вспоминая их недавний разговор в баре на окраине города. — Ладно, пойдёмте к Крису, — заметил канадец, улыбнувшись Сынгилю. Тот смущённо пригладил растрепавшиеся от бега волосы и поправил стопку учебников в своих руках. — Он вроде сказал, что будет зависать с Пхичитом в нашем Старбаксе, — Жан Жак не мог не заметить, как лицо корейца сделалось по-ледяному непроницаемым, стоило ему упомянуть это имя.***
На крыше было холодно, намного холоднее, чем внизу, где ветер путался в кронах деревьев и кустов. Наверху он пронизывал до самых костей, ероша волосы и заставляя кутаться в шарф и мечтать поскорее вернуться в помещение. Но никто из двух парней и не думал возвращаться. Назад пути уже не было. Оба стояли, молча и глядя куда-то вдаль, на тёмное зимнее небо, усыпанное звёздными бусинами и уже померкший хвост могучей кометы. Слова никак не шли, а сердцебиение отказывалось опускаться до нормы, но они ждали. Какого-то знака или пока в них найдётся достаточно мужества, чтобы сказать то, что накипело. Прошло достаточно минут, пока Плисецкий не выдал громким хриплым голосом: — Ну, мы теперь вроде как в одной лодке? — он пытался обратить ситуацию в шутку, только вот самому ему было не до смеха. Перед глазами до сих пор стояли полароидные фотографии. То, с какой бережностью и преданностью Отабек их хранил, заставляло Юру непроизвольно краснеть. И ему это совсем не нравилось. — Я ведь тебя рисовал, да? А ты меня фотографировал. Так что мы теперь квиты, — блондин кивнул, убеждая скорее самого себя, а не Отабека, стоящего к нему спиной. — Будем считать, что мы тренировались друг на друге. — Нет, — отрезал Отабек, резко поворачиваясь к нему лицом. — Неужели ты так ничего и не понял?***
— Что с вами такое? — удивлённо поинтересовался Крис, размеренно потягивая свой сладкий глинтвейн и глядя на взмыленную компанию из четырёх парней, которые только что ввалились в кофейню, тяжело дыша. — За вами кто-то гонится? Отабек идёт вам мстить? — хмыкнул он, надеясь, что прибывшие оценят его шутку, но все оставались чересчур серьёзны, и Джакометти невольно нахмурился, переглянувшись с Пхичитом. — Что у вас произошло? — Крис, мы!.. — выдохнул Микки, переводя дыхание. — Отабек!.. Юра!... — Так, — Кристоф покачал головой и отставляя стакан в сторону. — Кто-нибудь вменяемый может мне рассказать, что произошло? — В общем, эти двое показывали русскому фотографии, — затараторил Джей-Джей, эксцентрично размахивая руками. — Сынгиль сказал, что во время их занятий с Отабеком в библиотеке, тот резко встал и ушёл. И в итоге он увидел, как русский рассматривает его фотографии, и после этого утащил на крышу, вот, — канадец шумно выдохнул, кивком подтверждая свои же слова. — Ну и чего вы развели из этого трагедию? — усмехнулся Кристоф, подпирая голову рукой и с родительской улыбкой глядя на всю компанию. — Ничего страшного ведь не произошло. — Но он был очень зол… Отабек… — заметил Эмиль, уже сомневаясь в своих словах. — Вы, кажется, всё ещё плохо знаете Отабека, — покачал головой Джакометти, делая глоток бордового глинтвейна. — Я думаю, Сынгиль сможет вам подтвердить, что Отабек был совсем не зол. И уж тем более не на Юру, как вы могли подумать, — он недвусмысленно усмехнулся, глядя на Эмиля, и тот лишь смущённо пожал плечами. — Вы недооцениваете чувства, которые Отабек хранил в себе с 14 лет. Вам может казаться, что всё это полный бред и чувства проходят со временем, и вы в праве так думать. Но я, как и сам Отабек, верю в настоящую любовь, которой подвластно и время, и расстояние. Поэтому вы можете не волноваться по этому поводу и возвращаться к своим делам. У этих двоих наконец выпал шанс поговорить по душам, теперь весь исход только в их руках.***
— Джей-Джей, Сынгиль! Подождите минутку! — Пхичит нагнал их, ловко перепрыгивая по глубокому снегу, когда те направлялись из кофейни обратно в общежитие. Парни одновременно обернулись и, заметив тайца, переглянулись между собой. Сынгилю было невероятно некомфортно рядом с этим парнем, и он хотел побыстрее вернуться к себе в комнату, но Жан Жак явно был не против выслушать того. На Пхичите не было верхней одежды: он выбежал из кофейни налегке, а значит то, что он хотел сказать, было важным. Он остановился перед ними, поправив растрепавшиеся волосы и шумно выдохнув, переводя дыхание. — Возможно, то, что я сейчас скажу, никак на вас не повлияет, но я просто обязан это сказать, — парень попытался выдавить дружелюбную улыбку, но ни один из его собеседников не был настроен располагающе. — Я не знаю, сможете ли вы мне поверить или нет, но я хочу сказать, что мне искренне жаль. Простите, что чуть не разрушил ваши отношения. Я не думал, что у вас всё так серьёзно, а ещё… — таец замолчал, неловко почесав затылок. — А ещё я не осознавал собственных чувств, и в итоге принёс многим неудобства, — Пхичит с надеждой посмотрел в глаза Джей-Джею, потом Сынгилю и постарался улыбнуться. — Простите меня, пожалуйста, — он сложил ладони, как для молитвы. — Я ведь не плохой человек, правда. Просто… так вышло. Мне нет оправдания, поэтому просто простите меня, — Пхичит быстро поклонился и заглянул в лица парней, надеясь найти там хоть отблески прощения. Жан ничего не ответил, лишь посмотрел на Сынгиля, который с ледяным выражением лица слушал извинения парня, тот поднял глаза на канадца, пытаясь прочитать его мысли. Сынгиль понял, что тот ждёт от него ответа, но смог лишь пожать плечами. — Он не то, чтобы принёс неудобства… — проговорил кореец, глядя на Джей-Джея. Пхичит услышал это и тут же расцвёл в улыбке, бросаясь на Сынгиля с объятиями. — Спасибочки, Сынгиль! — пропел он, прижимая его к себе. Тот никак не смог на это отреагировать, так как был шокирован таким жестом. — Так, не забывайся, — заметил Жан, пытаясь отодрать цепкие руки парня от Сынгиля. — Тебя простили, так что теперь возвращайся обратно. А то можешь замёрзнуть насмерть. — Спасибо вам! — для пущей уверенности Пхичит стал трясти руку Джей-Джея, счастливо улыбаясь. — Я вас обязательно угощу кофе!***
— Я хочу всё высказать наконец, — проговорил Отабек низким голосом, и у Юры даже мурашки пробежались по спине. Казах повернулся к нему лицом и посмотрел в глаза. Сердце всё никак не успокаивалось, а сказать хотелось так много, но мысли, как назло путались. — Я… я думал о тебе каждый день… с того самого дня, как мы встретились, — Отабек выдохнул, выпуская облачко пара и поднимая голову к небу, к меркнущей комете, грустно улыбаясь. — И я никогда бы не подумал, что снова когда-то тебя увижу. Потому что у меня не осталось никаких контактов. В последний день тогда… я хотел тебе всё высказать, но ты не пришёл… — Потому что я сломал ногу! — перебил его Юра, крепко сжимая ладони в кулаки. Он не понимал, что происходило у него внутри, поднималась буря эмоций, но одно он знал точно: он не хочет видеть вот такое выражение лица Отабека. Он хотел, чтобы Отабек не испытывал боли. Больше никогда. — Я хотел тебя увидеть, но… — Я узнал потом, что ты сломал ногу, — брюнет кивнул, заметив, как блеснули глаза Плисецкого. — И мне было стыдно из-за того, что у меня появились такие эгоистичные мысли… — Прекрати! — повысил голос Юра, делая шаг ему навстречу. — Это всё моя вина, тебе ясно? Это я вёл себя, как придурок, притворяясь, что не знаю тебя! — глаза противно щипало, а в горле застрял ком, но слова вырывались сами по себе. — Это я трус! Всё время сбегаю от чего-то: от тебя, от себя… — он замолчал, громко всхлипнув и опустив голову, чтобы спрятать набежавшие слёзы. — Юра… — Отабек сделал несколько шагов к нему, но остановился в метре, словно засомневавшись в самом себе. Мозг пытался остановить его от безрассудного поступка, но сердце говорило совершенно противоположное. — Ты мне нравишься! — резко выпалил он и замер, ожидая реакции. Казалось, будто морозный ветер тоже утих, чтобы послушать. Юра шмыгнул носом и медленно поднял голову, глядя на Отабека удивлёнными глазами. В груди больно щемило, и было сложно вздохнуть. — Я… — начал он, не в силах оторвать взгляд от лица парня. — Ты… в общем… — Плисецкий раздражённо взъерошил свои спутанные волосы, взбешённый собственной нерешительностью. — Ты мне тоже! — наконец выкрикнул он и зажмурился. Он сам не понимал, зачем он закрыл глаза. Возможно, он боялся, что всё это лишь сон, и он вот-вот проснётся. — Хорошо, — Юра услышал хриплый шёпот в нескольких сантиметрах от своего лица и резко открыл глаза. Отабек крепко обнял его, вжимаясь лицом в его холодную шею. — Хорошо, — прошептал он ещё раз, слушая сбивчивое дыхание Плисецкого и его стремительное сердцебиение.