***
В это утро Денис твердо решил, что Аня без завтрака не уйдет от него. Достав из холодильника йогурт и молоко, чтобы заварить хлопья, он пошел будить Анну. Кирсанов чувствовал себя виноватым из-за вчерашнего, и сегодня во что бы то ни стало решил загладить свою вину. Отложив побудку на потом, он вначале заглянул в душ, но выйдя оттуда, вновь увидел уже одетую и готовую племянницу на кухне. Девочка серьезно приветствовала его кивком и хмуро прошла мимо него умываться. Вообще, ему определенно нравилась его новая жизнь. Аня внесла в неё разнообразие. Вот только мысль о странном типе омрачала его начало дня. И чего это с самого утра у него в голове этот подозрительный нянь делает? Завтрак на кухне проходил в напряженной тишине. — Ань, а давай не пойдем — ты в садик, а я на работу, прогуляем? — подмигнул он насупившейся девочке, которая лениво ковырялась в своем завтраке. — Будем целый день играть и развлекаться! — Нет, я не могу. У нас сегодня будут роли распределять на новогодний спектакль. Я просто должна там быть, я всегда хотела получить роль и играть на сцене, — Аня немного оживилась. — Анюта, а хочешь, пойдем в настоящий театр? Пройдем за кулисы и посмотрим на то, как живут артисты? — заговорщицки произнес Кирсанов. — Дядя Денис, для меня сегодняшний день очень важен. Прошу тебя, пойми. Я знаю, что тебе не нравится Артем Валерьевич, но он очень хороший, поверь. Кирсанову нечего было возразить. Дети — хорошие психологи, и их не обманешь на чувства. Вот только доверять няне он не станет и ни на грош. Просто сделает вид, что согласился с Анной, так девочке будет спокойней. — Хорошо, солнышко, наверное, ты права. Я просто испугался за тебя. Извини меня за вчерашнее. Было совещание, и я просто-напросто не успевал тебя забрать вовремя, — не говорить же ребенку, что он забыл? — Поехали, а то опоздаем на твое супер-пупер важное распределение. — Он потрепал племянницу по голове и направился в прихожую обуваться. Недоеденный завтрак остался на столе, а девочка, на порядок повеселев, вприпрыжку догнала Кирсанова.***
Добравшись до садика, мужчина вновь почувствовал, как его сердце сжимается. Кирсанов понимал, что многое из всего опасного — это плод его больного разыгравшегося воображения, но ничего поделать с этим не мог. Но как бы он себя не настраивал, он все равно в сад входил не в самом хорошем расположении духа. Там их снова встречал этот улыбчивый непонятный тип. И чего это он детей так лапает? — Здравствуйте, Артем Валерьевич! — с порога прокричала Анюта. — Доброе утро, — и голос у него какой-то не такой, что-то он слишком мягкий для мужика, ну точно, тут что-то не так! — Здравствуйте, Денис… простите, не знаю как Вас по отчеству. Ой, что же это я, Вы же со Светланой Вениаминовной брат и сестра, тогда Вы тоже Вениаминович? — обратился нянь к Кирсанову. — Ошибаетесь, у нас разные отцы, — сухо ответил мужчина. — Зовите меня просто — Денис. Я сегодня буду вовремя и попрошу Аню никуда не уводить за территорию садика, во избежание недопонимания и проблем. Это ясно? — Цепкий взгляд, что не предполагал возражений, прилип к Артему, из-за чего тот поежился, но согласно кивнул.***
На работу Денис добирался с тяжелым сердцем. Тревожные мысли об Анюте не давали покоя весь день, и привело это к тому, что в пять ноль-ноль он уже распахнул дверь группы. Представшая перед ним картина наполнила его глаза бешеной яростью. Он знал! Он знал, что прав! Он знал, что тут дело не совсем чисто! Хорошо, что вовремя успел! Артем, мать его, Валерьевич, стоя на коленях, держа маленькую ручку в своих ладонях, и заботливо смотря на его племянницу, которая лежа растянулась на красочном ковре, тянулся своими губами к её щеке! Вокруг стояли другие дети и наблюдали за этим безобразием. Дверь готова была слететь с петель, когда взбешенный Денис влетел в комнату: — Что тут происходит?! — заревел, как раненый зверь, Кирсанов. — Потише, вы испугаете детей, — шикнул воспитатель, вскакивая во весь рост. — Я требую объяснений?! Какого черта ты-ы-ы себе позволяешь?! Неожиданно, встав с ревом, между ними вклинилась и сама виновница событий: — Дядя Денис! Ты опять все испортил! Артем Валерьевич показывал роль Вовке Салкину, — чуть не срываясь в истерику, сообщила девочка. — Я — мертвая царевна, а он будить меня должен был! Ты все испортил! Салкин так и не поймет, что ему делать! — Тише-тише, Анечка, мы сейчас продолжим, — постарался ласково успокоить девочку Артем Валерьевич. — Твой дядя не хотел нам мешать, просто так получилось. Верно? — Артем, приподняв бровь, взглянул на Кирсанова, как бы говоря: «Не испорти ничего дальше!». Денис в очередной раз почувствовал себя сволочью. Вот что происходит? Почему, как только на горизонте появился этот мужик-нянь, его размеренная жизнь полетела в тартарары? Он практически на каждом шагу выставляет себя придурком и портит жизнь своей любимой девочке. Ненависть в душе к этому няню росла как снежный ком. Этот парень — вселенское зло! Артем еще раз успокаивающе приобнял Аню и что-то шепнул ей на ушко. — Пойди, посиди, ты устала уже стоять, а я сам покажу Вове, что нужно делать, — улыбнулся парень девочке, подмигнув. Аня, утерев слезы кулачком, серьезно посмотрела на дядю и выдала то, из-за чего Кирсанов сейчас готов был провалиться сквозь землю: — А дядя Денис Вам поможет и заменит меня, раз все испортил. Так ведь, дядь? — и, поправив пышное платье, уселась на маленький стульчик неподалеку. Денис и Артем переглянулись и отрицательно помотали головами, но увидев Анютино выражение лица, покорно опустили головы. — Что нужно делать? — процедил Кирсанов сквозь зубы, повернувшись к воспитателю, не скрывая своей враждебности. Вокруг стояли дети и с непосредственным любопытством наблюдали за развитием событий. — На ковер ложитесь, — буркнул Артем. — Там чисто, не переживайте за свой дорогущий костюм. Будете спящей красавицей. — Может, это ты будешь играть бабу? — шикнул Кирсанов, чтобы никто кроме воспитателя не услышал. — Я бы с удовольствием, но сомневаюсь, что Вы помните хоть слово из этой сказки! — Говорил же заведующей, что гнать тебя надо отсюда, педик! — тихо сказал Денис, аккуратно укладываясь на пол. Артем закатил глаза и снова опустился на колени, а один мальчик, наверное, именно тот Вова, подошел ближе всех и уселся рядом. Парень смущенно посмотрел на мужчину, что распластался перед ним и… покраснел, хотя в глазах стояла дикая обида. Другой же мальчик встал чуть дальше и, сложив руки по швам, громко заголосил:— Перед ним, во мгле печальной, Гроб качается хрустальный, И в хрустальном гробе том Спит царевна вечным сном. И о гроб невесты милой Он ударился всей силой. Гроб разбился. Дева вдруг ожила!
На этом месте Артем низко склонился и потянулся к щеке Дениса. Кирсанов и сам не понял, как резко повернулся к воспитателю и вместо щеки подставил губы. Как будто разрядом тока опалило альфу, а мягкий ненавязчивый запах ванили и мандаринов окутал его с ног до головы, когда нежные чужие губы мазнули по его. Ком в горле встал и не давал вдохнуть. Артем же от неожиданности сел на попу и прижал ладонь ко рту, ошарашено уставившись на Кирсанова. А тот, в свою очередь, не мог надышаться откуда ни возьмись неизвестным ему ароматом.— Глядит вокруг Изумлёнными глазами; И, качаясь над цепями, Привздохнув, произнесла: «Как же долго я спала!» И встаёт она из гроба... Ах!.. и зарыдали оба. В руки он её берёт И, на свет из тьмы несёт, И, беседуя приятно, В путь пускаются обратно,
— закончил громко мальчик. — Дядя Денис, ты в порядке? — услышал он над ухом знакомый детский голосок и, повернувшись, посмотрел на Анну ничего непонимающими глазами. — Я говорю, ты в порядке? Вид у тебя нездоровый. — Ага, — кивнул Кирсанов и перевел взгляд на Артема: тот уже уполз куда-то в угол и его привычно окружили дети. — Эх, домой поехали, время уже много, надеюсь, что Салкин все понял. Племянница, вздохнув, покачала головой и повела его за руку в сторону раздевалки. Уехали они, так и не попрощавшись. Дорога прошла в молчании, а Денис все пытался найти логическое объяснение всему произошедшему. В итоге плюнул на все и постарался забыть незабываемое. Уже ночью ему приснился голый Артем Валерьевич, и вытворял он такое, отчего Денис еще в несколько сотен раз сильнее обозлился на парня и проклинал того на чем свет держится, стоя в три часа ночи под упругими струями холодной воды.