Crystal Tokyo's dreams

Они все были избранными, и Луна с самого начала об этом знала. Литавра не представляет, как она могла их почувствовать и найти, потому что фрейлина никогда им об этом не говорила, но стоило ли вообще задумываться об этом? Луна защищала их как могла. Она говорила, их память пробудится, и тогда они все поймут. Это было давно, сотни и сотни лет назад, до погружения в хрустальный сон и воздвижения Хрустального королевства на территории Земли. До того, как все они привыкли к новому Токио и стали считать его своим домом. До того, как Нефрит все же вернулся к ней. Литавра очень часто вспоминает сейчас то время. Свои четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… Флористику, кулинарию, опасливое отчуждение одноклассников, секции боевых искусств. И — влюбленности. Парни, в которых она находила что-то, совсем не были похожи на нареченного ей Звездного лорда. Ласковые, спокойные, положительные, они были цивилами и обывателями, и тогдашняя Кино Макото, видевшаяся им, должно быть, какой-нибудь амазонкой, просто млела от их улыбок. Ни в одном из них не было ничего от Нефрита, о котором она не помнила. Лита только и знала всегда, что на сердце ей тоскливо и тяжело, и лишь влюбленность сможет прогнать эту тоску хоть на время. И она искала, искала, искала что-то, сама не представляла что. И изменилось все только тогда, когда она подружилась с девочками и Усаги. Их светлая королева, добрая и уютная настолько, что располагала к себе любого даже самого недружелюбно настроенного человека, стала приходить в ее сновидения, вытеснив из головы все прочие мысли. Луна говорила, они все вспомнят и все найдут — и молчала о том, кто же в Токио был принцессой на самом деле. И молчала о том, что раненый Макото Нефрит — был той любовью, которую она так упорно и тщетно искала среди других. И не только Нефрит, в общем. Литавра видела огненные блики в глазах Рейаны, когда та сталкивалась лицом к лицу лордом Иллюзий. Видела сжатые до белых костяшек кулаки Амели при Зойсайте, видела… видела, как Минория тихо плачет, провожая непонимающим, но полным страдания взглядом повернувшегося к ней спиной Ледяного лорда. Может, так было правильно, сейчас сложно судить об этом. Прошло столько времени, что только в десятках лет и можно назвать адекватное число, и все смыло дождями и водопадами — все обиды и недомолвки. Осталась — истина. Истина и стылая память о том, сколько они планировали когда-то давно-давно, в Серебряном королевстве. Сколько было у них грез и стремлений, у юных и беззаботных, веселых и безмятежных. Конечно же, какую-то темную тайну хранил каждый из них. Уж не для того ли было даровано им бессмертие, чтобы блюсти законы и подавать пример? Не для того ли, чтобы властвовать и направлять? Не для того ли, чтобы оберегать друг друга и свой мир? Литавре кажется теперь, по прошествии стольких лет, что они все знали. Знали, как только увидели свою ласковую Селенити. Они подсознательно следовали за ней, доброй, смешливой и неуклюжей — красивые, умные. Одинокие. Иногда Литавре охота спросить у Мины: «Эй, послушай, а Артемис тебе не рассказывал, что ты много лет назад была невестой мужчины, который в период войны убил тебя?» Они стояли недолго — но зато стояли плечом к плечу. И Литавра была величественной амазонкой, а Нефрит — лениво и раскованно двигающимся в танце сражений красавчиком из тех, каких она обычно на дух не переносила. И Нефрита она любила до последнего вздоха, даже когда глаза у него были чужие, холодные, остекленевшие. Он был мертв сам, когда убивал ее, и Литавра была рада уйти за ним. Но теперь, слава Селенити, все закончилось. Теперь можно не думать о том, как ты будешь жить с тяжестью в своем сердце завтра. О том, как будешь увязываться за Усаги в игровой центр, чтобы влиться в ее компанию и развеять свое одиночество. И даже о том, что будет с тетей, если она узнает, что ее всесторонне положительная племянница — воительница со сверхъестественными способностями. Литавра пережила всех родственников, кто у нее остался, и теперь у нее — только одна семья. Но… было бы о чем в этом круговороте вечности пожалеть.

~*~*~*~

— Ты тут что, скучаешь? — А ты — развлекался с пигалицами внизу? — Пощадите, прекрасная амазонка, ваш супруг должен иногда танцевать хоть с кем-то, иначе в итоге в вальсе мы будем оттаптывать друг другу ноги. — Можете считать себя прощенным, господин нерадивый король. — Это почему еще нерадивый?! — Вы снова оставили свою блистательную жену в одиночестве. — Я отошел за пуншем, а когда вернулся — ты от меня уже ускользнула! Литавра смеется. Листва шелестит в ветре — и ветер шепчет ей о том, что завтра у нее вновь не будет никаких забот, кроме ее рядовых обязанностей. И можно даже сбежать на Юпитер, чтобы вскочить там на жеребца и понестись вперед по желто-зеленому полю, оставляя все мысли и воспоминания позади. Ведь она по-прежнему красива, умна и опасна. И — больше не одинока. Ведь истина в том, что теперь они могут добиться чего-то большего.