Мир как игрушка

      «Это была тёмная, безлунная ночь…», кажется, именно так принято говорить в подобных случаях. Густо-чёрное небо и ещё более чёрная земля под ним — всё, чем мне приходится любоваться вот уже больше часа. Не слишком-то увлекательно.       Вчера я почти не спал, потому что было неудобно, а сегодня вот вообще лечь не получается: некогда. Нехорошая какая-то тенденция. Если все люди, мечтающие о захвате власти, живут в таких условиях день за днём, в раздражительности и скверном характере нет ничего удивительного. Честное слово, я их вполне понимаю. Да любой человек, которому каждый день нужно вставать на работу в шесть утра, — поймёт и посочувствует.       Я даже не заметил, что на этом поле у леса что-то есть, пока мы не приземлились. В лагере Ассагая не горит ни один огонёк. Темнота настолько густая, словно её специально соткали из всех окрестных теней.       Джар молча ведёт меня к одной из многочисленных палаток. Обсуждать здесь детали плана — вредно для здоровья: Ассагай, как и любой сильный маг воздуха, слышит всё происходящее в «зоне его покрытия» — это было чуть ли не первым, что я узнал за время нашего полёта. Кроме того, выяснилось, что глава мятежников — полукровка, унаследовавший исключительно самые неприятные черты обоих родителей: высокомерное стремление к идеалу и неискоренимое несовершенство. От подобного противоречия не так-то легко избавиться или хотя бы просто с ним примириться, так что Ассагай истово ненавидит и эльфов, и, особенно, людей как корень всех своих бед. Собственно, это и стало одной из причин, по которым он вдруг начал громить города: до эльфов-то не добраться, а люди — вот они, рядом.       Всё уже сказано, мы более-менее договорились и распределили роли, но мне жутковато. Слишком уж живо предстаёт перед глазами картинка того, как этот парень с рук на руки сдаёт меня своему учителю.       Немногочисленные охранники, одетые в чёрные плащи, провожают нас заинтересованными взглядами. Джара здесь явно знают в лицо. Никто не задаёт ни единого вопроса.       Палатка предводителя восстания ничуть не отличается от прочих: такая же неопределённо-тёмная и небольшая. Мой провожатый откидывает полог и без колебаний входит внутрь, хотя там вообще ничего не видно.       С тихим шуршанием ткань падает обратно, и тут же под потолком загорается крохотный огонёк. Его трепещущего света едва хватает, чтобы различить лицо встречающего нас человека. После всех рассказов, я ожидал увидеть выжившего из ума старика, но мужчине никак не дать больше сорока. У него светлые волосы, крупные черты лица и очень тяжёлый взгляд карих глаз.       — Зачем ты притащил его сюда? — недовольно нарушает он тишину, обращаясь исключительно к Джару. — Мы выступаем через час, у меня нет времени возиться с выпавшими из другой реальности мальчишками.       — Магия расщепления, учитель. Он хочет нам помочь. Спасение Тарраона его не интересует.       — Да? — Ассагаю определённо стало любопытно, но я всё равно справедливо опасаюсь. Если уж Джар считает его сумасшедшим, то дело явно не чисто. — И чем же тебе не угодили в храме, парень?       — Не люблю работать бесплатно, — это чистая правда, а потому звучит довольно убедительно, по-моему. — Тем более, подвиги — не по моей части.       Он хмыкает, а потом кивает на лежащий на земле свёрток какой-то ткани.       — Покажи-ка, на что способен твой дар.       Ткань очень плотная. Должно быть, какой-то непромокаемый плащ или вроде того.       Почему, несмотря на всеобщий интерес, никто до сих пор не потрудился объяснить мне, как работает эта их магия? Что делать-то нужно?       — Учти, Посланник, — скучающе тянет Джар, — не справишься, я тебя убью. Без всяких колебаний, — и он, определённо, не шутит.       Не уверен, что этот парень вообще умеет шутить. Или даже просто воспринимать юмор.       Каждый первый в этом мире хочет меня использовать, каждый второй — убить. Признаться, это уже порядком надоело.       Возмущаюсь:       — Да скажите хоть, как всё должно работать!       — Очень просто: направь свою силу, пусть она окутает цель, а потом пожелай плащу исчезнуть.       Действительно, проще некуда.       Вот только никакой «силы» я не чувствую, не говоря уже о том, чтобы куда-то её направлять.       — Простите, учитель. Вышло досадное недоразумение. Я всё исправлю.       — Уж постарайся, — разочарованно кивает Ассагай и, отвернувшись, удаляется куда-то в темноту палатки. — Только не пачкай ничего здесь. Выйди на улицу.       Джар бесцеремонно берёт меня за локоть и тянет прочь. Для него я уже не живой человек, а наглядное подтверждение собственной оплошности.       На улице по-прежнему тихо, но мне кажется, что вокруг яростно звучат барабаны — так сильно шумит кровь и колотится сердце.       Так не должно быть! Герои фэнтези не умирают настолько глупо и бессмысленно — из-за дурацкого дождевика, чтоб ему провалиться!       Джар окидывает меня взглядом, вздыхает:       — Мне что, постоянно придётся грозить тебе смертью, чтобы ты мог использовать свою магию?       То, что в руке уже нет тяжёлого свёртка, доходит не сразу.       — Стой тут, — распоряжается маг. — Скажу учителю, что ты справился, но тебе нужно потренироваться. У нас ещё есть немного времени, я успею объяснить основы.       Проходя мимо, он ободряюще хлопает меня по плечу.       Оставшись в одиночестве, долго и очень медленно выдыхаю. Да уж, не так я себе представлял волшебный мир. Совсем не так. У нормальных героев всё получается без всяких усилий, в них непременно влюбляются хорошенькие девушки, разные мудрые старцы любезно раздают подсказки, могущественные артефакты едва не падают с неба, а коварные противники так и норовят склонить на свою сторону, обещая всяческие блага. Согласен, девушки — совсем не обязательный пункт, а скорее приятное дополнение, но от внезапно проснувшегося умения пользоваться магией я бы сейчас точно не отказался. Да и от того, чтобы кто-нибудь подарил мне что-нибудь ценное в качестве взятки — тоже, честно говоря. Уж очень низкооплачиваемая работа у спасителей мира.       Услышав Джара, оборачиваюсь. На миг он прижимает палец к губам, а потом произносит:       — Ассагай согласен принять твою помощь в сегодняшнем захвате столицы Тарраона. Если будешь полезен, тебе заплатят и, возможно, позволят остаться.       Нервно хмыкаю: «позволят остаться» — где? В живых или в лагере узурпатора? Не помешало бы уточнить, вообще-то. С этими ребятами ни в чём нельзя быть уверенным.       Идти, на этот раз, недалеко — всего четыре или пять палаток.       — Свет зажигать нельзя, поэтому просто слушай, — без предисловий начинает Джар. — Самое главное — никаких сомнений. Ты уже знаешь, что можешь пользоваться своей силой, вот и не забывай об этом ни на секунду. Да, бывает, не всё получается сразу, но это не значит, что ты совсем никуда не годишься. Успокойся и попробуй снова. Ясно?       — Да ясно-то ясно. Проблема в другом: я ничего «такого» не чувствую. Никакой магии.       — Когда будет время, попробую научить тебя находить её, а пока ты просто должен уметь настраиваться.       — Почему мне нельзя рисовать такие же символы, как у тебя?       — Эти символы только для магов воздуха. Насколько я понимаю, твоя способность работает при обычном физическом контакте. Ничего сложного, — он выглядывает наружу и возвращается уже с кривоватой деревянной палкой. — Попробуй потренироваться на этом. Меня может не оказаться рядом, когда тебе нужно будет разрушить стену Рафола.       — Стену? — мой голос полон благоговейного ужаса. — Да она же в ширину метра три, не меньше!       — Да, где-то так, — небрежно соглашается Джар. — Тебя будут охранять, не беспокойся. С диваном же ты справился. Можешь разрушать её по камешку. Главное — проделать дырку, через которую смогут пройти люди.       По-моему, диван из гостиницы и столь фундаментальное строение как городская стена, находятся в совершенно разных весовых категориях, и сравнивать их не стоит.       — Подожди, а почему просто не перелететь?       — Если не прекратишь задавать глупые вопросы, я окончательно разочаруюсь в твоей способности мыслить здраво, Кай. Рафол — столица Тарраона, как думаешь, есть у него способы противостояния нежелательным гостям? Тем более — теперь. Эта война, конечно, первая за последние четыре столетия, но прежде, до прихода твоего небезызвестного предка, сражений было куда больше, и короли защищались всеми доступными средствами. Город неприступен с воды и — особенно — с воздуха. Выйти можно, а вот зайти — нет. Даже камень под стенами — и тот зачарован. К тому же, магов в этом мире не так много, как тебе могло показаться. В нашей армии только два десятка человек умеют летать. Основная сила — обычные солдаты.       Вздохнув, перевожу пристальный взгляд на палку и от всей души желаю ей исчезнуть. Вместе со всеми моими проблемами.       Разумеется, ничего не происходит.       — Лично отдам приказ, чтобы сопровождающие были готовы поджарить тебя в случае провала, — раздражённо обещает парень. — Ты хуже ребёнка! Если б я так же плохо учился, даже часа не протянул бы у Ассагая.       — Я, конечно, очень благодарен тебе за терпение, — цежу сердито, — но будь добр, сделай скидку на то, что в моём мире о магии только мечтают! Там никто не умеет ею пользоваться.       — Ты тут уже пару дней, — парирует он. — За это время можно было во всё разобраться! Твои успехи — чистой воды везение, и сегодня оно непременно закончится, если не справишься, так что замолчи и сосредоточься! Постарайся не просто расщепить её, а уловить момент, с которого всё началось.       Вглядываясь в палку, чувствую себя редкостным дураком: просто толстая ветка дерева — что я ожидаю в ней увидеть? Небесное знамение?       — Заставь её исчезнуть, — повторяет настойчиво. — Ты это уже умеешь.       Пальцы аж покалывает от того, как крепко я их сжал. Почему, блин, моя магия не такая, как у Джара? С какой стороны не посмотри, быть избранным — никакого удовольствия. Одни проблемы. Даже само слово «избранный» звучит как куча неприятностей. Такими темпами, я ведь и впрямь могу не дожить до счастливого конца этой истории, где герою полагается получать награды и почивать на лаврах.       Хотя, как-то это неправильно: какой из меня герой? Я им не был и, к счастью, становиться не собираюсь. Никаких подвигов не совершаю, котят с деревьев не достаю, девиц не спасаю, благотворительностью не занимаюсь. На горизонте ни одного спонсора, а кушать, вообще-то, хочется каждый день, так что тут поневоле начнёшь думать, как бы самому раздобыть пару монет.       Впрочем, даже отрицательный герой — всё равно остаётся таковым, да?       — Ну? — заинтересованный голос Джара отвлекает меня от философских размышлений. — Разобрался, наконец?       Чёртова палка таки пропала, но как и почему — вопросы до сих пор открытые. Я вообще о ней забыл, какие уж тут наблюдения и выводы.       — Будем оптимистами! — учитывая мрачное выражение его лица, это очень своевременное пожелание. — Мы почти обошлись без угроз, хотелось бы так и продолжить! Может, у тебя найдётся ещё что-нибудь, чего не жалко?       Следующая жертва экспериментов — почти точная копия предыдущей — вторая палка, которая прежде была воткнута в землю возле нашей палатки.       Снова сжимаю прут в руке, снова со всей доступной искренностью мысленно желаю ему пропасть — и да, не удивительно, что результат не изменился.       — У тебя не получилось в прошлый раз, — саркастично замечает Джар, — но ты, однако же, опять сделал то же самое, что и тогда. Зачем? Только безумец будет повторяться, ожидая какого-то иного эффекта.       Невольно фыркаю:       — Ты что, знаком с Эйнштейном?       — С кем?       — Забудь, — смеюсь. — Просто один учёный из моего мира. Ты почти его процитировал, вот я и решил, что здесь тоже нашёлся такой умник. Мало ли что бывает. Я теперь во что угодно готов поверить.       — Тогда поверь уже, что этой палки у тебя в руках — не существует. Это было бы очень кстати, — несмотря на едкость, ему, определённо, не до шуток. — У нас всего пара минут. Я слышу, как собираются солдаты. Самое время твоему везению проявить себя, ниспослав озарение на пребывающие в тумане мозги.       То ли везение на сегодня уже закончилось, то ли просто ленится. Так или иначе, никакого озарения не наблюдается.       Хорошо Джару говорить: «представь, что её не существует». Это же всё-таки не соломинка, с которой такой трюк можно легко провернуть, а полноценный прут с палец толщиной.       Попробовать, что ли? Всё равно вариантов немного, а так хоть буду знать, что его метод не работает.       Разместив веточку на раскрытых ладонях, закрываю глаза. Если держать её двумя руками, вес почти не ощущается. Не помню, что именно говорил Джар про силу и то, как там её нужно направлять, да и вряд ли это вообще пригодится: оба раза, что у меня получилось более-менее сознательно расщепить предмет, я ни о чём таком не думал.       Просто представить, что в руках ничего нет. Совсем ничего.       Для полноты картины даже воображаю свои пустые ладони. Может, для мироздания так будет доходчивее, и оно всё же сжалится, исполнив мою просьбу?       — Только скажи, что ты и сейчас ничего не понял, — бормочет Джар угрожающе. — Честное слово, я даже не потащу тебя обратно в Рафол — убью прямо тут.       Прут исчез.       Почему-то в свои чудеса поверить труднее, чем в чужие. Прежде чем обрадоваться первому настоящему успеху, подозрительно оглядываюсь вокруг.       — По-моему, я всё-таки понял, как это делать! Ты был прав, Джар: нужно всего лишь представить, что её нет!       Он, кажется, немного расслабляется и даже удовлетворённо улыбается.       — Отлично. Если всё пройдёт гладко, у тебя будет много времени, чтобы отточить этот навык. Искренне надеюсь, что свежеприобретённые знания не выветрятся, пока мы будем возвращаться в Рафол. Идём, нам следует быть с остальными магами, когда всё начнётся.       Удачный эксперимент заметно улучшает настроение, и жуткая предстоящая авантюра — первая в жизни — уже не кажется сущим безумством. В конце концов, до сих пор Ассагай довольно хорошо справлялся и сам, а сегодня я сделаю всё, чтобы облегчить ему (и нам заодно) работу. Вряд ли Рафол так уж сильно отличается от остальных городов.       Лагерь сворачивается почти в полной тишине. Не слышно ни разговоров, ни звяканья солдатских доспехов, только шорох и редкий стук переносимых грузов. Предрассветная мгла настолько плотная, что дальше пяти шагов ничего не видно, но Джар уверенно двигается мимо занятых сборами людей.       На свободном участке поля уже темнеет целая толпа магов. На них длинные тёмные плащи, и я люто им завидую. Осенним утром в футболке слишком холодно, чтобы оставаться добрым и скромным.       — Можно мне тоже что-нибудь выделить? Не жарко всё-таки.       — Да уж, — оборачивается Джар, — так ты слишком выделяешься. Подожди тут.       На пару секунд он исчезает из поля зрения, а когда появляется, держит в руках заветную накидку.       — Вот, надень.       — Спасибо.       Ткань, конечно, могла бы быть потолще и потеплее, но даже такой плащ — лучше, чем ничего. Интересно, Джару самому-то не холодно в этой тонкой одежде? Она не выглядит подходящей для такой погоды.       — А ты не мёрзнешь, что ли?       — Одно из преимуществ воздуха, Посланник, — отзывается он. — Мне не бывает холодно или жарко. Смена одежды в зависимости от сезона — не более чем дань традициям.       — Не зови меня «Посланник», — хмурюсь. — Учитывая, что мы собираемся делать, это кажется неуместно грубой насмешкой.       — Я знаю, — хмыкает он весело.       То ли мы пропустили всю торжественную речь, то ли Ассагай не посчитал нужным вдохновлять своих людей на ратные подвиги.       Шеренги солдат компактными квадратами выстраиваются на поле, к каждому отряду подходят одна-две фигуры в тёмных плащах.       — Я снова лечу с тобой?       — Учитель не дал никаких других указаний, так что ты по-прежнему остаёшься под моей ответственностью, — эта мысль нисколько его не радует, а напротив, вызывает усталый вздох. — Постарайся поменьше крутиться: помимо тебя, мне придётся нести ещё сотню человек, а это не так-то просто.       — Ого! — уважительно присвистываю. — Не думал, что ты настолько крут!       — Если отвлечёшь меня, смерть упавшего будет на твоей совести. Имей это в виду, когда тебе придёт в голову задать очередной вопрос.       — Тогда спрошу сейчас: серьёзно, неужели, все маги воздуха так могут?       — Только талантливые. Сотня, на самом-то деле, не так и много. Здесь нечем особо гордиться. Чтоб ты знал, учитель понесёт почти пятьсот человек.       — И мы подлетим к самой городской стене? Разве территорию вокруг города не охраняет армия?       — Увидишь. Имей хоть немного терпения, Кай. Ты не в меру любознателен, и это раздражает, — он оглядывается по сторонам и шагает к одному из оставшихся на земле отрядов. — Иди за мной. Наше место в самом центре.       Лететь ночью, да ещё и посреди заслоняющей всё толпы солдат невыносимо скучно, но я благоразумно молчу на протяжении всего путешествия.       Чистое предрассветное небо потихоньку меняет цвет с бархатно-чёрного на синий, а затем — на нежно-сиреневый.       Сначала справа появляется полоска моря — верный признак того, что город уже недалеко, а потом до моего слуха начинают долетать звуки, которые просто невозможно ни с чем спутать: слишком часто я слышал подобное прежде. Пусть и из колонок компьютера.       На подступах к городу четыре отряда во главе с магами начинают плавно спускаться. Очевидно, им отведена роль поддержки для сил, взявших на себя собравшееся здесь королевское войско.       Солдаты заслоняют весь обзор, однако через пару секунд в небольшой просвет под ногами я, наконец, вижу само сражение. С высоты оно кажется беспорядочной смесью тел с мелькающими тут и там огненными вспышками, но у меня нет сил оторваться от этого зрелища. Оно совсем не такое, как в игре, не такое, как показывают в кино, а самое настоящее — с запахом пота и страха, с горячей, не нарисованной кровью, с не по-бутафорски острым, безжалостным оружием. Там действительно убивают и умирают, хотя и не так массово, как это было в том, прежнем мире. Здесь, похоже, размер армии зависит от общей грузоподъёмности воздушных магов, которыми располагает лидер.       Не существует никакой романтики битвы и «красивой» смерти. Эти слова только теперь становятся понятными в полной мере. Если умрёшь в такой свалке — тебя просто затопчут. Единственный способ выжить — быть сильнее, хитрее, умнее, чем противник, и никогда не позволять себе думать, что ты всё предусмотрел.       Даже интересно, справлюсь ли я? Смогу ли превратить этот мир в большую и увлекательную игру, целью и наградой в которой станет абсолютная власть над всем и всеми? Хватит ли моей жажды на такое?       Усмешка кривая, нервная, но полная предвкушения.       Я слишком долго ждал, чтобы теперь сомневаться. Всё непременно получится. У мира просто не будет другого выбора, кроме как склониться перед тем, кого он сам же и выбрал.       Плевать, чем придётся пожертвовать в процессе! Я заранее на это готов. Джар совершенно прав: у меня здесь ничего нет, а значит, и бояться мне — нечего.       Даже те краткие секунды, что я наблюдал сражение, оказались до мурашек впечатляющим. И если сначала я ещё не думал о предстоящей битве всерьёз, то теперь нервный мандраж проявил себя во всей красе: трясёт мелко, но так, что не могу унять этой дрожи. Умом понимаю, что надо бы испугаться, вот только страха почти нет: меня пьянит азарт, а предвкушение кружит голову.       — Что, неужели так страшно? Не так, как у… — он оборачивается и обрывает фразу, оценив моё выражение лица: глаза, наверняка, горят, как у фанатика, а губы до сих пор кривятся в улыбке. Пожалуй, даже хорошо, что сам я себя сейчас не вижу: меньше будет поводов для беспокойства. Качает головой: — Ты всё же безумен, приятель.       И не понятно, то ли сочувствует, то ли удивляется, то ли и вовсе завидует.       Смеюсь.       Даже если он прав, быть безумцем совсем не так ужасно, как все привыкли думать. Найдётся ли вообще среди нас хоть кто-то, кого в полной мере можно считать нормальным?       Вот и знакомые места. Уверен, если б не спины солдат, я бы уже мог видеть впереди Рафол.       Снижаемся. Незримая платформа, на которой мы все стоим, теперь летит всего в паре десятков метров над землёй. И без того бледное лицо Джара в первых солнечных лучах кажется совсем бескровным. Его пальцы мёртвой хваткой сжимают бусы, а напряжённый взгляд устремлён вперёд — в узкий просвет между рядами.       Внизу уже мелькают поля.       Вдруг совсем рядом раздаются крики, несколько тел летят вниз.       Мы, как и оставшиеся отряды, уходим ещё ниже, а шесть магов остаются прикрывать нас от вылетевших навстречу защитников столицы.       Задрав голову, умудряюсь рассмотреть рыжие языки огня, охватившие коричневую куртку одного из противников, и совершенно непривычное в небе зрелище — мощную водяную струю. Впрочем, маги, как и их крики, быстро остаются позади: Джар наращивает скорость, уходя из зоны возможного поражения. Нам нужно как можно скорее очутиться максимально близко к самой стене.       Авангард уже на земле — сражается с выступившей вперёд королевской армией. Хорошо, конечно, что часть войск давно разбита вместе с принцем, но даже так численный перевес явно не в нашу пользу. У противника есть конница и катапульты, а у нас — только пехота.       Центр уже изрядно прогнулся под напором всадников, а правый фланг — потрёпан и заметно поредел.       — Никаких вопросов, Кай, — шепчет, почти шипит Джар. — Дорогу тебе покажут. Не останавливайся, что бы ни случилось, ясно? Останешься один — прячься. Позже, если смогу, я приду к вам.       Серьёзно киваю.       — Удачи, Джар. Я обязательно сделаю проход. Можешь на меня положиться.       Он не оборачивается, но на миг улыбается, а потом я и ещё пятнадцать воинов очень быстро опускаемся — почти падаем — прямо в какой-то колючий кустарник. Приземление на этот раз настолько жёсткое, что я не могу удержаться на ногах.       Ближайший же солдат без церемоний вздёргивает меня за рукав, и мы устремляемся вперёд — туда, где темнеют камни защитной стены.