Мир как игрушка

      Чего я ждал, отравляясь к данжу? Да уж явно не этого!       Снаружи место паломничества магов выглядит весьма невзрачно: два резных каменных столба, поросших мхом, и уходящая в темноту лестница между ними. Ничего необычного, ничего пугающего.       — Мы будем ждать здесь, — словно в подтверждение своих слов Герард опускает на землю тяжёлый свёрток походной палатки. — Однако только маг может пересечь невидимую черту, так что выбираться тебе придётся самостоятельно.       Никто из тех, кто хоть что-то знает об этом подземелье, ничего толком не объяснил. Шун вообще заявил, что в развалинах на самом деле ничего нет. За неимением информации, моя подготовка ограничилась выбором удобной, плотной одежды и рюкзаком с едой и водой: блуждать по коридорам придётся как минимум несколько дней.       — Хорошо.       — Джар сказал, там нет чудовищ, но тебе следует быть осторожным. Десятки магов так и не вернулись из этого места.       Герард — отличный парень. Честно говоря, я несколько опасался, что он упрётся и начнёт выяснять подробности моей внезапной коронации. Это стало бы большой проблемой, учитывая его влияние при дворе. Но он только навестил Баллариона, мирно доживающего свои дни в западном крыле дворца, а затем сам предложил мне свою службу.       Семья Фиррал издавна была близка к правящей династии. Благодаря вошедшей в легенды верности и поразительному мастерству владения оружием, они традиционно возглавляли королевскую охрану. За каждым королём Тарраона всегда несокрушимой стеной стоял кто-то из воинов этого благородного семейства. Зная всё это, я, разумеется, охотно согласился восстановить Герарда в прежней должности и принял клятву.       В отличие от Джара, ему, похоже, даже нравится возиться с бестолковыми монархами. По крайней мере, он крайне серьёзно относится к своим обязанностям, оберегая мою беззащитную персону от любых, даже гипотетических, опасностей и рьяно отстаивая интересы.       Например, увидев здоровенного коня, предложенного мне в качестве транспорта, я невольно попятился: многообещающе прижатые уши и дикий взгляд зверюги совсем не внушали доверия. Не говоря уже о желании погладить или — ещё хуже! — сесть сверху.       — Я поеду в карете!       Ожидавший восторгов конюх, растеряно моргнул.       — Но это же лучший…       — Карету королю! — громовым голосом перебил Герард. — Да поживее!       С ним, конечно, никто спорить не рискнул. Конь — и тот трусливо присел на задние ноги, резко передумав демонстрировать норов.       Можно сказать, мне фантастически повезло, что во дворце нашелся столь незаменимый и, главное, преданный человек.       — Спасибо, Герард, — улыбаюсь с искренней благодарностью. — Я очень рад, что мы встретились. Ты, наверное, единственный, действительно за меня переживаешь.       Улыбаться он явно не привык, но всё же чуть приподнимает уголки губ.       — Это мой долг. Уверен, остальные тоже будут рады увидеть тебя в добром здравии.       Хмыкаю. Так-то оно так, но у каждого здесь свой собственный интерес. Джару я нужен живым лишь потому, что со мной, видите ли, весело. Шуну, наверное, любопытно, чем всё закончится — он же водник. А Наринна… Наринна мечтает о том, что из этого путешествия я приеду другим человеком, и она сможет вернуться к своему бесполезному мальчишке. Впрочем, если я тут погибну, для неё будет ещё лучше.       А вот фиг вам, Ваше Высочество Мавирис! Я, несмотря ни на что, вернусь, и никуда она не уедет.       — Мы только начали большое дело. Какие бы трудности ни стояли на пути, я непременно справлюсь, так что ждите меня здесь.       — Желаю удачи!       — Пригодится, — улыбаюсь и без колебаний спускаюсь в пахнущее сыростью подземелье. — Увидимся!       Стоило переступить порог — ту самую невидимую черту, как всё исчезло. Как отрезало. Ни света, ни звуков, ни запахов. Кажется, это называется сенсорной депривацией. Темнота и абсолютная тишина, в которой не слышно даже собственного дыхания.       Заявление Шуна о том, что здесь — ничего нет, стремительно наполняется новым смыслом, но мой смешок, не зазвучав, тонет в царящем вокруг безмолвии.       Подняв руку, пытаюсь дотронуться до стены — она должна быть совсем рядом, но под пальцами — пустота. Из исследовательского интереса пробую прикоснуться к рукаву — тот же результат. Словно я — привидение.       Более того, сами пальцы постепенно, но неотвратимо немеют. У меня уже не получается ими шевелить. Ноги — тоже. Что за странное место? Не ощущая тела, я и впрямь стану похожим на призрака! Что тут делать-то надо вообще?       Из-за дурацкой нечувствительности не знаешь даже, идёшь ты или стоишь. По-крайней мере, я честно стараюсь двигаться и надеюсь, у меня это всё ещё получается. Идти надо в любом случае: вряд ли прохождение данжа заключается в стоянии на пороге. Скорее всего, где-то впереди должен будет открыться выход.       Так непривычно. Как будто в космосе: темно, тихо и ощущение невесомости. Если это место собиралось напугать подобными фокусами — пусть и не мечтает. Мне ничуть не страшно, а только любопытно. Кого бояться, если я здесь один?       Интересно, от чего погибли те, кто не сумел выбраться из подземелья? От скуки?       Ответ на этот вопрос появился раньше, чем мне бы того хотелось. Определённо, люди здесь умирали от отчаяния — густого и затягивающего.       Нестерпимо хочется сделать хоть что-нибудь, хоть как-то убедиться в своей реальности, но я не решаюсь даже крикнуть: кричать — и ничего не слышать — всё-таки жутко. К тому же, здесь трудно дышать: в воздухе явно не хватает кислорода. Чувство страха, безнадёжности и тщетности всех усилий возрастает с каждой минутой. Или часом. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я спустился сюда. Вполне возможно, сутки или больше.       Осознание того, что не происходит ничего, объективно способного вызвать всю эту мрачную палитру эмоций, ничуть не помогает. Действие лабиринта напоминает внушения магов воды: знаешь, что мысль — чужая, но ничего не можешь поделать с тем, что она раздражающе и настойчиво, как громко тикающие часы, жужжит в голове.       Никаким придуманным ужасам не вытравить из меня знания о том, что у любого подземелья есть свой секрет прохождения. Как только разберусь в устройстве этого места, выбраться будет проще простого, а пока буду действовать наперекор настырному желанию сдаться. В конце концов, у меня есть отличный повод вернуться во дворец: нужно подготовить кучу реформ, модернизировать армию, дозахватить, наконец, остатки страны, если вдруг те надумают сопротивляться моему триумфальному въезду и, конечно, нужно сказать Наринне, что никуда она не поедет. Во-первых, я не столь расточителен, чтобы разбрасываться одарёнными магами воды, а во-вторых, если объявить её официальной фавориткой, придворные, наконец, перестанут подпихивать мне своих дочерей в надежде увидеть их на троне.       Перебираю образы, в деталях вспоминаю, что чувствовал, впервые увидев Наринну: восхищение, недоверчивый восторг, обжигающее пальцы желание прикоснуться, потребность всегда быть рядом. Сколько, интересно, из этого было фальшивым? Наринна ведь действительно очень красивая. Если подумать, я мог бы влюбиться в неё без всякого принуждения. Не поэтому ли внушение оказалось столь удачным? Неожиданно, но теперь ненависть порядком подутихла: мне больше не хочется составлять планы жестокого отмщения. Хотя, конечно, раздражает, что эта её магия до сих пор действует. Сколько можно-то? Уже почти неделя прошла!       Сосредоточенность на воспоминаниях о тех немногих минутах, что мы провели вместе, вытесняет посторонние мысли и страхи. Прав был Джар — момент для посещения этого данжа выбран как нельзя более удачно: с одной стороны, путешествие проветрит мне голову, а с другой, остатки внушения стали отличным якорем, причиной бороться и, в конечном итоге, ключом — без этого я бы, наверное, всё же рано или поздно поддался отчаянию.       Чем сильнее Лабиринт давит страхом — тем больше сержусь! Надоело! Я устал уже бояться неизвестно чего! Придумайте хоть что-то новенькое, что ли!       Жаль, не чувствую рук и стен — проделал бы дыру наружу— и все дела.       Впереди вспыхивают четыре огонька: красный, синий, бежевый и белый.       Невероятно! Мои мольбы услышаны! Причём, надо сказать, услышаны они подозрительно своевременно: от страха не осталось и следа — он весь испарился от жара разгоревшейся в душе злости! Ещё чуть-чуть — и начну искать способ всё тут разрушить.       Лабиринт, похоже, решил поскорее избавиться от невоспитанного гостя, упрямо не желающего складывать лапки и смиренно ожидать смерти.       То ли я двигаюсь, то ли те светящиеся камешки. Так или иначе, мы определённо сближаемся. Ну давайте же быстрее! Расстояние сокращается до невозможности медленно. Джар ничего не говорил о камнях, но они выглядят заманчиво и, наверняка, пригодятся. Мне хочется уже, наконец, упрятать их в карман.       Воздух содрогается — тяжело, гулко и болезненно. Это первое и весьма зловещее ощущение за проведённую в темноте вечность.       Камешки круглые, матовые и гладкие. Каждый сияет своим собственным мягким светом. Это что — какой-то бонус за прохождение? Может, поблизости найдётся ещё что-нибудь полезное? Или вновь обретённое тело — намёк на то, что Лабиринт пройден, и гостям пора бы и честь знать?       На всякий случай не тороплюсь и внимательно оглядываюсь по сторонам.       Взамен давящему страху приходит столь же выдуманное желание поскорее отсюда убраться. Меня выпроваживают?       — Если немедленно не прекратите, я вам всё тут разнесу! Будет не лабиринт, а сыр с дырками!       Эха нет, но ощущение такое, что я по-прежнему в огромном помещении. Вокруг слишком темно, чтобы что-то разглядеть.       — Уходи, Посланник, — шуршит отовсюду неживой, бумажный голос. — Оставь нас…       Как по волшебству, совсем рядом появляется арка выхода.       Снаружи вечерние сумерки, но отвыкшим от красок глазам даже этот пейзаж кажется необыкновенно ярким.       Приблизившись к выходу, оборачиваюсь.       — Кто ты?       Тишина. Незнакомец слишком горд, чтобы снизойти до разговора?       Предупреждающе кладу руку на стену и повторяю:       — Назовись!       — Мы не помним имён… — шелестят неохотно, — мы — духи, жители Вечной Тени…       — И зачем же вы заставили меня столько времени бродить в темноте? — осведомляюсь хмуро. — Да ещё и запугивать пытались?       — Мы — лишь воля создателя…       — Кстати! Что там насчёт артефакта? Говорят, Лабиринт построен на могущественном амулете. Я хотел бы его заполучить.       — Мы уже отдали тебе третье сокровище… Ничего не осталось…       Ну нет, так просто я отсюда не уйду!       — Если камешки — третьи по счёту, то где предыдущие два?       — Их забрали те, что были здесь прежде. Давно. Венец предвидения теперь в Ларсаре, в сокровищнице их короля. Перстень покорности же заперт в Небесном убежище.       Звучит заманчиво. Если очередной данж будет таким же лёгким, как этот, проблем возникнуть не должно. Отправлюсь туда сразу после того, как утрясу всё в Рафоле.       — Что это за камни?       — Символы стихий. Они наделяют владельца своей силой.       Понятно. Я, похоже, ими пользоваться не смогу, а вот Джару может понравиться. Надеюсь, он от этого не станет ещё более жутким «переменчивым». Что ни говори, а маги воздуха порой умеют нагонять страха, не прикладывая к этому никаких усилий.       — О, ещё кое-что! — вспоминаю, почти покинув Лабиринт. — В какой стороне вход? Меня там ждут.       Если бы у этих духов были эмоции, они бы, наверное, уже ненавидели меня, но что уж поделать. Мне совсем не хочется бродить по лесу в поисках Герарда. Природа — вообще не моё.       — Направо. За тремя дубами.       — Спасибо.       Проход за моей спиной начал исчезать едва ли не раньше, чем я оттуда выбрался. Теперь на его месте снова самый обычный холм. Вон даже засохший цветочек очень натурально болтается на склоне.       Да уж, похоже, не такой он и безэмоциональный, этот Лабиринт, если настолько жаждал от меня избавиться. Довольно усмехаюсь: мелочь — а приятно. Не всё же ему мне нервы трепать. Пусть теперь и сам чего-нибудь боится.       Внезапная прохлада в области ног привлекает моё внимание — сапоги исчезли. Уверен, когда я выходил из Лабиринта, обувь у меня была, а теперь…       Минус рубашка!       Да что же это такое?! Ничего не понимаю. Не время закаляться! Холодно же, блин! Она просто взяла — и испарилась!       Расщепилась.       Джар ведь предупреждал: подземелье увеличивает магию! Неужели же моя выросла настолько, что одежда резко стала мала?       Я не согласен! Категорически! Не хочу предстать перед охраной голым! Король-эксгибиционист — это уже слишком!       Минус куртка! Спасибо, штаны на месте!       Так, успокоиться. Никакой паники. Дышать, дышать… Чем больше я устраиваю переполох, тем скорее раздеваюсь. Самое время вспомнить о чём-нибудь умиротворяющем, надёжном.       — Гера-а-ард! — ору изо всех сил. — Ге-е-ерард!       Нет никого надежнее этого парня!       Очень хочется добавить: «Забери меня отсюда!», но это всё-таки перебор. Мне просто нужно поскорее оказаться в карете, чтобы никто не видел и, желательно, разместить рядом кучу запасной одежды: как-никак, ехать придётся два дня.       Сбоку раздаётся какой-то шорох, и я радостно оборачиваюсь, но трое недружелюбно настроенных людей в плащах с капюшонами — явно не из моей охраны. Двое держат в руках кинжалы, а у третьего — нацеленный на меня арбалет.       Не хорошо!       — Это он, — кивает стоящий слева.       — Кто вы такие? Разбойники? Уберите оружие, я — король Тарраона!       Тот, что меня опознал, откидывает капюшон, и я узнаю в нём почтенного господина с усами, от общения с которым меня как-то спас Шун.       — Мы отлично знаем, кто ты, — цедит злорадно. — Самовлюблённый мальчишка, лжец и узурпатор!       Если с первыми двумя ещё можно согласиться без особого ущерба для репутации, то последнее — опасная правда наглая клевета!       — Трон мой по праву!       Пока говорю, изо всех сил пытаюсь представить, что никакого арбалета не существует. Честное слово, лучше бы моя магия научилась на расстоянии работать, а не одежду начала расщеплять!       — Тебя видели в лагере Ассагая! Ты помогал ему захватить Рафол! Люди должны узнать отвратительную правду о том, кого полагают спасителем мира!       Магия не слушается! Почему, блин, когда это нужно, она никогда не слушается?       Осторожно подхожу на шаг ближе.       Окажись я хоть в отдалённо похожей ситуации в своей прежней жизни, испугался бы и сбежал. Но здесь-то всё иначе. Игры тем и хороши, что в них с лёгкостью можно стать кем угодно. Даже полной своей противоположностью. Собственно, только это мне сейчас и остаётся.       — Это невиданная наглость! Вы смеете обвинять меня, ничего толком не зная! — ещё один шаг. — Я — Посланник, призванный сюда для того, чтобы спасти Тарраон!       — Без тебя королевству будет только лучше. Я знаю, что ты готовишься напасть на Ларсар! Ты втянешь нас в многолетнюю кровавую войну! Аристократия никогда этого не допустит!       — Да вы просто убийцы! Трусливые и подлые!       — Единственное, чего я хочу, — мир для своей страны, — качает головой. — Тебе, впрочем, не понять: ты здесь чужой. Если на кону благополучие целых стран, жизнь одного человека, тем более такого, — ерунда. Да стреляй же, наконец, Нис! Сколько можно целиться? Пусть я стану убийцей, зато Тарраон вернётся к мирным временам!       Арбалет направлен ровненько в грудь. С такого расстояния не промахнётся даже слепой.       Ну же! Исчезни, исчезни!       Щелчок — и болт вырывается наружу, мечтая вонзиться мне в сердце…       Ничего.       На секунду всё растеряно замирают, а потом стрелок судорожно перезаряжает оружие и снова стреляет.       На этот раз не жмурюсь (интересно же) и вижу, как болт исчезает, не долетев всего пару сантиметров.       Пока нападавшие, не ожидавшие подобного досадного казуса, торопливо решают, что делать дальше, подбегаю и хватаю арбалет. Миг — и его нет.       Выпучив глаза, мужчина пятится. Его приятели замахиваются кинжалами. Они выше, крепче, сильнее, но у меня — магия. Кинжалы, а вместе с ними и всё, до чего я успеваю хоть как-то дотронуться, — плащи, сапоги, штаны, рубашки, амулеты на шее, — исчезают.       Именно этот момент выбирают солдаты королевской стражи, чтобы с треском ворваться на полянку. Проклятый закон, гласящий, что герой должен эффектно появиться исключительно в самый последний миг! Чувствую, он стоил мне отличного фингала.       С недоверчивым удивлением обнаружив, что один из мутузящих друг друга грязных полуголых мужиков, — король, солдаты, наконец, выходят из ступора и бросаются помогать. Очень вовремя, потому что драться я всё-таки не умею, хоть и наставил кому-то синяков.       Герард лично оттаскивает меня в сторону, по пути лишаясь латных рукавиц и нагрудника. Его обеспокоенное лицо становится ещё и крайне озадаченным.       Откашлявшись (меня весьма целеустремлённо пытались душить), отхожу на пару шагов.       — Моя магия несколько вышла из-под контроля, так что лучше не подходи ближе, а то останешься без доспеха.       Он кивает так невозмутимо, как будто каждый день имеет дело с подобными мелочами.       — Ты в порядке?       — Да, — стараюсь не морщиться от холода и вездесущей ноющей боли. — Вы успели вовремя. Найди мне какую-нибудь одежду, а то я боюсь, что скоро останусь без всего.       — Конечно. Что сделать с преступниками?       — Оглушить, связать, засунуть в рот кляп и погрузить куда-нибудь. Пусть во дворце с ними побеседуют: хотелось бы знать, кто ещё причастен к заговору.       К счастью, до кареты добираюсь без эксцессов. Никаких больше представлений с раздеванием. Облегчённо вздохнув и предвкушая заслуженный отдых, ставлю ногу на ступеньку — и падаю, потому как и опора, и дверца, за которую я схватился, внезапно исчезают.       Как ни странно, никто не смеётся: глазеют молча.       Встаю и злобно смотрю на такое близкое, желанное — и недоступное — бархатное сидение.       Хотя, штаны же на мне уцелели. Может, обойдётся?       Кое-как забравшись внутрь, выглядываю в окно.       — Поспешим! Прежде чем всё развалится, нам нужно проехать как можно больше!       Закрываю глаза и размеренно дышу, пытаясь зафиксировать перед мысленным взором внутреннее убранство кареты, чтобы ничего из этого не надумало вдруг пропасть. Если без дивана ещё можно как-то обойтись, то без пола — вряд ли.       Путешествие обратно во дворец получается не таким безоблачным, как мне мечталось. Да, я прошел Лабиринт, но в телеге валяются весьма недовольные своим нынешним положением несостоявшиеся убийцы, а передо мной во весь рост встала ещё одна, более серьёзная проблема.       Магия расщепления, так неохотно работавшая поначалу, теперь буквально бьёт ключом, внося в мою и без того не самую скучную жизнь, дополнительную нотку хаоса. Я разрушаю всё, чего касаюсь. Понятие королевской неприкосновенности популярно как никогда. Хоть и обрело несколько иной смысл.       Под мерное покачивание и возрастающее отчаяние мне приходится наблюдать, как один за другим исчезают сапоги, носки, штаны, рубашки, плащи, чашки, тарелки, фляги, ножи, вилки, куски дивана, занавески и — самое досадное — вновь актуальные из-за вернувшейся простуды носовые платки. Даже в самой карете уже зияют дыры. Это повторяется раз за разом, и запасов одежды явно скоро совсем не останется. Как мне в таком виде показываться во дворце? А если я расщеплю трон? Или важные документы? Или вообще случайно сделаю дырку в полу и провалюсь куда-нибудь? То-то заключённые в подземелье будут рады новому перспективному соседу.       Ко второму утру нашего путешествия карета окончательно исчезает. До Рафола ещё не меньше восьми часов. Пешком — и того дольше. Я точно столько не пройду.       Почесав затылок, Герард подводит мне коня.       — Вот, Кай. Он смирный, не беспокойся.       Лошадь действительно не выглядит буйной, да и вариантов других у меня нет, так что кое-как, с пенька, но всё же забираюсь в седло. Седло мгновенно исчезает, и я остаюсь на скользкой лошадиной спине.       — Ладно, — бормочет он. — Поедем медленно, шагом. Всё обойдётся.       Вздыхаю и за неимением поводьев, вцепляюсь в гриву меланхоличной коняги.       — Лучше, чем ничего.       Впрочем, когда посреди какой-то деревеньки у меня в очередной раз исчезают сапоги, нервы всё-таки сдают.       — Герард! Пошли гонца к Джару! Пусть сейчас же прилетит сюда и скажет, что мне делать со всем этим бесполезным могуществом! И одежды захватит. Побольше!       — Немедленно распоряжусь, — соглашается он понятливо. — А для тебя мы пока подыщем подходящий дом. Полагаю, король не поскупится возместить хозяевам причинённые своим пребыванием убытки?       — Куда ж я денусь… — отзываюсь устало. — Возмещу.       Нет, жаль всё же, что у меня не дар воплощения. Я такого мог бы тут насоздавать в порыве вдохновения, что соседние страны обзавидовались бы. Да хоть то же золото! Было б очень кстати, а то кажется, что Тарраон окончательно разорится, пока его король научится справляться со своими способностями. «Легендарная магия», блин.