Мир как игрушка

      За время нашего вынужденного бездействия выясняются интересные подробности. Оказывается, моего возвращения из Лабиринта с волнением ожидал не только Герард. Было приятно узнать, что соседние страны, как ни странно, тоже питали на этот счёт определённого рода надежды. Когда все разумные сроки вышли, а новостей о возвращении короля во дворец так и не поступило, они были очень рады и решили немедленно отправиться в Рафол — отхватить себе кусок тарраонского пирога, пока тот не остыл.       Признаться, это делало победу ещё отраднее: люблю разочаровывать простодушных дурачков, считающих, что я с чем-то там не справлюсь. Нет ничего лучше чувства удовлетворения, когда делаешь то, на что все тебя считали неспособным. Оно даже слаще и лучше обычного успеха. Часто бывало, что я совершал невозможное, выкладываясь до предела и полного изнеможения, не ради самой победы, а лишь для того, чтобы в очередной раз всем доказать: я — могу!       Пока армия восстанавливается и перегруппировывается, мы с Джаром с беличьим энтузиазмом обыскиваем обнаруженные неподалёку вещи Фабиана. Во время нашего непродолжительного общения, никакого венца на нём не было, а ехать аж до самого Эраяма, чтобы заглянуть в сокровищницу, мне пока некогда, так что я очень надеюсь, что второе сокровище Лабиринта — здесь.       — Думаю, это оно, — произносит Джар, вытаскивая из сундука шкатулку. — Больше нигде ничего не заперто.       — Ты можешь открыть?       — Нет, но у тебя должно получиться.       Касаюсь крышки — и та мгновенно исчезает. Ничего удивительного: мне очень хочется поскорее взглянуть на легендарный артефакт.       Внутри только зелёный бархат и — да, Венец предвидения: тонкий золотой ободок, превращающийся в три причудливо переплетённые полоски, образующие в центре небольшой шпиль. Единственное украшение — сапфир. Просто и красиво.       — Ты же потом дашь мне его рассмотреть? Хочу знать, какое здесь волшебство.       — Только пообещай, что Венец переживёт твои эксперименты, — хмыкаю и надеваю украшение на голову. Веса почти не ощущается. — Если нас с тобой теперь снова кто-то перепутает, я за себя не ручаюсь!       Он безразлично пожимает плечами.       Возле выстроившихся отрядов десяток подчиняющихся Джару магов воздуха уже ожидают приказа отправляться. Оглядев солдат, недовольно морщусь: выглядят они не слишком-то бодрыми. Мало того, часть людей останется здесь, чтобы сопроводить пленных до ближайшего города. Кто будет сражаться?       — Не беспокойся, — произносит Герард. — Мы защитим Рафол. Чего бы это ни стоило.       — Проиграть сейчас будет верхом глупости, так что у нас и выбора-то особо нет.       — Выбора нет, — кивает он. — Для победы нужно рискнуть всем. Иначе никак.       — Ты точно ничего не забыл мне рассказать? — кошусь подозрительно.       — Точно, Ваше Величество, — отзывается невозмутимо. — Разве что одну мелочь: я не оставил в Рафоле войск. Все охранные отряды уже выступили на восток.       — Но мы же договорились!       — А зачем они там? Если вражеская армия дойдёт до столицы, пара сотен человек уже ничего не изменит. На поле боя — другое дело. Они могут нам пригодиться.       Кажется, я начинаю понимать, почему Балларион не выдержал и отправил этого упрямца в тюрьму, пока готовился к обороне! Если б Герард остался тогда на свободе, он точно не стал бы никого слушать и сделал всё по-своему!       И не известно ещё, какой оборот тогда могли бы принять события.       Всё к лучшему.       — Ладно, — шумно перевожу дыхание. — Надеюсь, ты прав, и нам не придётся жалеть об этом решении.       Так или иначе, уже ничего не изменить.       — В случае ошибки я приму любое наказание, — серьёзно кивает он и оборачивается: — Не пора ли нам отправляться, Джар?       Перелёт долгий и трудный. Маги воздуха выжимают из своего дара всё до последней капли, используя короткие пешие марш-броски, чтобы хоть чуть-чуть восстановить силы, но продвигаемся всё равно медленнее, чем планировали.       Уже ночью, в темноте, несколько раз скорректировав маршрут, мы, наконец-то, пересекаемся с войском Сариаристы. До Рафола — не больше часа по воздуху. Ещё немного — и сражаться бы пришлось под самой городской стеной. Снова.       Плавающие в небе сгустки белого огня худо-бедно освещают сцену. Картина, открывшаяся нам с воздуха, мне очень и очень не нравится: нас гораздо меньше. К тому же, у армии Сариасты преимущество — зная, что мы за ними гонимся, они успели выбрать наиболее выгодную позицию. И, наверняка, подготовились ко встрече.       — Успокойся, Кай, — твёрдо произносит Джар, глядя на то, как их конница развернулась и во весь опор скачет к нам. — У тебя снова сапоги пропали.       Досадливо морщусь: подумаешь — сапоги! Моя магия просто ещё не пришла в норму после посещения Лабиринта, вот и устраивает время от времени подобные безобидные проказы. Сейчас не до того.       — Почему Карисса бездействует?       Он бросает вниз быстрый взгляд.       — Очевидно, у неё не получается. Сариаста всегда была сильна магами земли и воды.       Приглядевшись, замечаю, что земля действительно идёт волнами, но пока не видно ни одного провала.       До столкновения не больше минуты. Если ничего не сделать…       Ненавижу проигрывать!       — Опусти меня туда! Быстрее! Прямо в центр!       — Тебя просто растопчут.       — Делай, что говорю, Джар! Ты вытащишь меня до того, как станет слишком поздно!       Конец фразы он вряд ли слышит, потому что к этому времени я уже стремительно падаю вниз. Скорость снижается только у самой поверхности, иначе, думаю, пришлось бы распрощаться с ногами. Даже так приземление очень жёсткое.       Земля под ладонями дрожит. Прижавшись к ней, закрываю глаза, чтобы сосредоточиться, потому что зрелище сотен коней, с пеной на губах несущихся навстречу, здорово отвлекает независимо от того веришь ты в их реальность или ещё сомневаешься.       Да, маги земли могут управлять пластами почвы и, перемещая их, открывать или заполнять провалы, но вряд ли же они успеют достаточно быстро справиться с внезапно возникшим впереди обрывом? С Ларсаром это очень нам помогло. Если получится — преимущество снова будет на нашей стороне.       Вот только у этого плана целых два минуса.       Во-первых, чтобы наши войска не угодили в собственную ловушку, Герард, возглавляющий солдат, останавливает наступление. Не нужно быть опытным полководцем, чтобы понять, чем это грозит: остановиться в такой ситуации — всё равно, что сдаться. Чтобы при встрече с такой превосходящей силой остался хоть один шанс на успех, разгон просто необходим. В случае моего провала, нас без зазрения совести сметут и затопчут лошадьми.       А во-вторых, на расстоянии столь масштабная работа мне пока недоступна, так что приходится рисковать не только победой в сражении, но и собственной жизнью. Очень по-геройски, по-моему.       Это, как ни странно, совсем не страшно: на страх и сомнения банально не остаётся времени.       Тело подрагивает — и от напряжения, и от соприкосновения с землёй. Даже не глядя, я чувствую, как близко уже всадники Сариасты. Они идут в атаку с победным криком, и рёв тысяч глоток буквально оглушает. Хочется зажмуриться, зажать уши, но впадать в панику сейчас — недоступная роскошь. Единственное, о чём я наперекор всем инстинктам думаю, — как замечательно будет на этом месте смотреться обрыв хотя бы в тридцать метров глубиной. Если получится больше — отлично! Скорость уже слишком велика — под напором задних рядов передние ни за что не успеют остановиться.       Магия Джара вздёргивает меня вверх, как нашкодившего котёнка, а миг спустя прямо под ногами проносятся, падая в бездну, острия вражеских копий. Ещё бы полсекунды — и конец.       Ржут лошади, кричат от ужаса люди. Какофония жуткая!       Нет, всё-таки ямы — это моё призвание. Надо будет подумать на досуге, где можно найти применение столь специфической способности.       Обрыв, росчерком молнии прочертивший равнину, вышел что надо — можно гордиться: не тридцать, а все пятьдесят метров, наверное (слишком темно и дно, к тому же, быстро скрылось из виду). Да ещё и широкий — много народу влезет.       Пользуясь замешательством противника, наше войско вновь приходит в движение: маги поднимаются в воздух, обстреливая рассыпавшиеся отряды Сариасты, а солдаты уже спешат обогнуть обрыв, чтобы напасть с флангов.       Для создания этой огромной дыры в земле мне пришлось выложиться до конца, до чёрных пятен перед глазами и тяжёлого, хриплого дыхания, но глядя на то, как Герард возглавляет наступление, я нисколько не сомневаюсь в победе и улыбаюсь от уха до уха.       — Тебе не справиться, — шепчу себе под нос, наблюдая за тем, как многочисленное войско Сариасты растекается на разобщённые, обречённые кучки. — Я знаю, что тебе не справиться.       Это похоже на охоту. Мы выследили добычу и теперь загоняем её в расставленную ловушку. На этот раз хитрая рыжая лисица никуда от меня не денется.       Веселье слетает мгновенно: во вспышках чужой магии и равнодушном огне небесных фонарей взгляд сам собой выхватывает среди вражеской армии двух человек с ярко-красными накидками на плечах.       Происходящее на поле боя больше не имеет значения. Всё моё внимание сосредоточено только на этих двоих. Вокруг то и дело с шипением падают огненные валуны, раскрываются ненасытные рты бездонных провалов, а обезумевшие от страха кони, не разбирая дороги, несут их вперёд.       Чей-то меткий водяной удар — и конь Мавириса заваливается, сбивая с ног шедшего бок о бок с ним коня Наринны. Они падают. Люди, придавленные тяжёлыми тушами животных, безуспешно пытаются подняться.       Их собственные солдаты проносятся мимо, занятые лишь спасением своих жизней. О победе уже и речи не идёт: все мечтают просто выбраться из этого кошмара живыми.       Кричать об осторожности с важными иностранными особами — бесполезно: даже меня сейчас никто не будет слушать, как бы я ни старался. Наши солдаты, с азартом добивая противника, тоже орут что-то радостно-воинственное. Без сильной магии воздуха тут не слышно даже себя самого.       Наринна умудряется выбраться первой, но вместо того, чтобы спасаться, наклоняется и помогает растяпе-Мавирису выпутаться из стремян, вытаскивает его из-под коня.       Ладно. По крайней мере, она жива.       Задираю голову, чтобы поискать взглядом Джара и попросить его забрать её с поля боя, — и замираю, забываю, что нужно дышать: прямо на них летит очередной огненный снаряд — огромный, как целый грузовик.       Мигнул — и бессильно исчез голубой водяной щит Наринны.       Им не успеть спрятаться.       Грудь до хруста сжимает какая-то невидимая петля, впивается в кожу и, судя по отвратнейшим ощущениям, ломает рёбра.       В отчаянной попытке не допустить катастрофы, цепляюсь безумным взглядом за клубящийся огонь — он не имеет права отбирать то, что принадлежит мне! Наринна — моя! Всё, что попытается ей навредить, должно немедленно исчезнуть! Будь то сама судьба, принц Сариасты или неподвластная другой магии стихия огня!       Голова взрывается изнутри ослепляющим фонтаном боли, на глазах против воли выступают слёзы, окружающий мир плывёт, и я падаю: ноги внезапно отказываются быть надёжной опорой.       С остервенением тру лицо, яростно моргаю, чтобы картинка поскорее прояснилась, — и, несмотря на своё жалкое состояние, задыхаюсь от злости: единственное, что пришло на ум Мавирису для спасения своей жизни, — прикрыться от огня Наринной! Подумать только! Эта влюблённая дура не пытается вырваться! Ей бы оттолкнуть его прочь и бежать, а она смотрит туда, где полсекунды назад был раскалённый сгусток пламени, — и растеряно хлопает глазищами!       Впервые в жизни меня трясёт от гнева, и я даже не пытаюсь с ним бороться: бесполезно.       — Опусти немедленно! — ору во всю силу лёгких. — Опусти! Слышишь, Джар?! Я его сейчас убью!       Убью. Сам. Честное слово. Забью до смерти.       Без вопросов и дурацих увещеваний Джар спускается вместе со мной.       Едва мы приземляемся, размахиваюсь и с неописуемым наслаждением обрушиваю кулак на бледное, перепуганное лицо принца. Он, и без того как-то неуверенно стоявший, падает, пробует защищаться руками — и это бесит ещё больше! Жалкие крохи самоконтроля разбиваются, и оглушительный звон всё звучит и звучит в ушах — настойчивый и раздражающий. У меня перед глазами только этот трусливый, подлый, мерзкий тип, его шевелящиеся в попытке что-то сказать окровавленные губы.       Слизняк и ничтожество. Он даже не пытается сопротивляться! У меня и самого уже давно кровь на костяшках, но я не могу остановиться — бью его снова и снова.       Пелена, застилающая глаза, отступает неохотно, но сил, чтобы подпитывать её, уже не остаётся. Я и так отдал всё, что было, и теперь, когда адреналин схлынул, не могу даже стоять. Тяжело дышу и, совершенно измотанный, сажусь прямо на землю. В заранее провальной попытке унять безжалостную боль сжимаю грязными руками голову, зажмуриваюсь. Хочется кричать от того, что в черепе словно кто-то развёл огонь, но можно только сжать зубы, чтобы не сорвалось ни звука: не хватало ещё вопить перед Наринной и Джаром.       Постепенно — столетие спустя — становится чуть легче. По крайней мере, уже можно жить дальше и не тянет немедленно сигануть с того самого обрыва.       Осторожно, боясь сделать слишком резкое движение, поднимаю гудящую голову и осматриваюсь. Джар с безучастным видом стоит неподалёку, поддерживая над нами почти незаметный для глаз щит. Наринна тоже тут — действительно никуда не сбежала. Ей теперь не до побегов, похоже: бледная почти до синевы, с мокрыми от слёз щеками она с ужасом смотрит на Мавириса, который, наконец-то, заткнулся. Позади неё замер какой-то дюжий дядька. Кто это, и что он тут делает вообще?       Заметив, что я на него смотрю, и не прочитав в этом взгляде ничего хорошего, мужчина торопится объясниться:       — Господин Джар приказал мне придержать госпожу, пока Вы…       — Ясно, — у меня очень хриплый, сорванный голос. — Подними нас, Джар. Посмотрим, что я пропустил.       — Да всё уже закончилось, — скучающе отзывается он. — Я велел Герарду собирать раненных и готовиться к возвращению в Рафол. Мы, вообще-то, только тебя ждём.       — Вот как, — усмехаюсь через силу. — Тогда, думаю, самое время покинуть это место.       Кивает, и мы взлетаем так резко, что меня начинает подташнивать.        К сожалению, Мавириса Джар тоже берёт с собой: должно быть, тот всё ещё жив. Спихнуть его вниз, что ли? Мало ли почему принц не вернулся домой. Всякое же бывает в чужой стране.       — Подожди, — шепчу. — Надо поздравить всех с победой.       — Я бы на твоём месте молчал и надеялся, что переживу эту ночь.       Хоть и не похоже, что он шутит, мне хочется насмешливо фыркнуть, вот только внезапно накативший приступ мучительного кашля не даёт этого сделать. Немного придя в себя, сипло перевожу дыхание.       — Просто найди Герарда и дай мне минуту.       Наверное, если бы не этот его волшебный чудо-слух, Джар бы меня даже не услышал, но он по-прежнему спокоен.       — Хорошо.       Дышать трудно: воздух словно сопротивляется, густеет в лёгких. Приходится бороться за каждый вдох. Перед глазами всё неумолимо темнеет. Сначала исчезают мелкие детали, а чуть позже — и сами силуэты людей превращаются в размытые пятна.       — Кай? — голос Герарда полон беспокойства. — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально, — бормочу, не поднимая незрячих глаз и надеясь, что он разберёт. — Скажи солдатам, что они все — герои. Их ждёт награда. Обязательно. И магов — тоже.       Эта победа далась нам нелегко. За неё пришлось дорого заплатить. Все, кто, несмотря на усталость, страх и опасность, сумел защитить Тарраон, без сомнений, заслуживают самого щедрого вознаграждения.       — Да, Ваше Величество. Я непременно передам им. С удовольствием.       — Ну всё, нам пора, — нетерпеливо сообщает Джар, и это — последнее, что я слышу, прежде чем сознание окончательно покидает моё многострадальное тело.       Бесконечное погружение в вязкую и душную темноту отходит на второй план, уступая позиции премерзкому ощущению горечи во рту. Отказываясь это глотать, кашляю, давлюсь и пытаюсь срочно принять вертикальное положение.       Когда зрение проясняется, вижу Данара с маленькой чашкой наперевес. Вид у дворцового врача весьма решительный — того и гляди снова попытается напоить своей отравой!       — Я это пить не буду! — шепчу категорично: голоса почти не слышно. — Даже не надейся! Мне ещё пожить хочется!       Тяжело вздохнув, он отставляет своё чудовищное снадобье, помогает мне сесть, подкладывает под спину подушки.       — Как ты себя чувствуешь?       Убедившись, что радикальные методы лечения остались позади, оглядываюсь и только теперь замечаю, что эта комната — явно не часть дворца: слишком невзрачно обставлена. Больше похоже на наспех организованную палату для одного склонного к разрушениям монарха. Тут только узкая кровать, тележка со склянками лекарств, табуретка, пара ящиков неизвестного назначения, а вон там, в углу… это что, грабли? Мы во флигеле?       — Голова болит, а в остальном — хорошо. Мы в саду?       — Джар запретил везти тебя во дворец, — он ненадолго выглядывает наружу, а вернувшись, присаживается рядом. — Скоро принесут обед. Тебе нужно поесть и снова поспать. Королю следует быть более осторожным, Кай. Я уж думал, ничего из моих трав не поможет.       — Надеюсь, на этот раз Наринна никуда не делась?       Одеяло исчезает само по себе.       — Отдыхает в своих комнатах, — Данар невозмутимо, пожалуй, даже устало поднимается и, должно быть, просит стражника принести новое. — За ней постоянно приглядывают маги, так что не беспокойся. От твоих тревог во дворце скоро не останется целой мебели.       Словно вопреки его просьбе бесследно исчезают подушки и матрац. Я тороплюсь встать, но успеваю только опустить одну ногу — после секундного раздумья кровать следует примеру белья.       Да уж. Сосредоточиться не получается совсем. Хуже, чем в самом начале. Магия разрушения, похоже, окончательно свихнулась. Она и после Лабиринта-то ещё не угомонилась, время от времени расщепляя разные мелочи, а тут ей пришлось справляться с чужим огнём. Ничего удивительного. Хорошо хоть у меня тогда только голова разболелась, а одежда уцелела. Незабываемое было бы зрелище…       Не то чтобы я так уж сильно люблю Наринну, что готов ежечасно рисковать ради неё жизнью. Нет. Она мне нравится, но, по большому счёту, Наринна — что-то вроде кубка победителя, ценного трофея или редкой коллекционной вещи: толку никакого, но очень хочется заполучить, чтобы потом смотреть и наслаждаться, вспоминая, как отобрал её у соперника.       А ещё я обещал, что она никуда от меня не денется, и на этот раз непременно сдержу слово. В конце концов, победитель получает всё, а её страна вместе со всеми жителями теперь почти моя — осталось только подойти и взять. И я это сделаю. Ничто меня не остановит. Быть королём — слишком мало. Я стану императором и построю такую империю, слава о которой навсегда останется в веках.       На следующий день в Тарраоне праздник: народ отмечает победу над Ларсаром и Сариастой. Мне уже гораздо лучше, да и магия почти угомонилась, так что я лично присутствую на главной городской площади, наблюдая за представлениями. Своего выздоровевшего монарха город встретил солнцем, лёгким тёплым ветерком и развевающимися знамёнами: раскинувший крылья сокол на золотом фоне. Обновлённый символ для обновлённой страны. Герб моей новорождённой империи.       Начинаем с награждения солдат и магов. Каждому из них торжественно вручают круглую сумму, а те, кто проявил себя больше прочих, получают ещё и право выбрать любую свободную землю. В общем-то, подобной щедрости вполне достаточно, чтобы изумить горожан и разбить привычные невыразительные маски на лицах солдат, отвыкших удивляться, но и это — не всё. Предварительно согласовав кандидатуры с Герардом, троих самых отважных и опытных воинов, я назначаю главами городов: для сражений они уже староваты, но зато верны, сильны духом и точно справятся с подобной работой.       Громовое и, хочется верить, искреннее: «Слава Императору Каю!», несколько раз прокатившееся по площади, отзывается внутри вибрацией, удовлетворённым теплом и приливом гордости. Это — лучше коронации, лучше победы над Фабианом или даже флотом Сариасты. Я никогда не стремился понравиться аристократам и не пытался угождать каким-то другим прослойкам общества, но быть любимым — приятно. Тем более что мне это почти ничего не стоило.       К счастью, народ теперь предпочитает любить меня на расстоянии. Слухи, гуляющие по столице после всех наших сражений, разумеется, имеют весьма условное отношение к случившемуся на самом деле, но ассортимент внушает уважение. Поговаривают, например, будто помимо катапульт, пушек и прочего я одним взглядом расщепил пару десятков человек — те, мол, мгновенно рассыпались прахом. Более того, нашлись даже свидетели, честно заявляющие, что лично всё видели. Не сказать, что я хоть сколько-нибудь расстроен этим обстоятельством.       Используя свой дар, Шун и Ургус — обладатель камня огня, устраивают на земле и в небе очень зрелищное шоу, поглазеть на которое собралось, должно быть, всё местное население, включая окрестные деревни. Впрочем, вполне возможно, главной причиной популярности праздника всё-таки стали еда и выпивка за счёт императора. Да, мне ещё нужно восстанавливать города, разрушенные Ассагаем и как-то размещать беженцев, а денег в казне немного, но нельзя же всё время работать и экономить. С этим согласилась даже моя врождённая бережливость и по такому случаю взяла себе выходной. У камерария не было и шанса.       Наринна красивой, но неживой фарфоровой куклой сидит в соседнем кресле. Позади — два мага-охранника. Отныне, она нигде и никогда не бывает одна. Время от времени я бросаю на неё косые взгляды, но представления сменяют друг друга, а её выражение лица всё такое же застывшее. Вряд ли она вообще видит, что происходит вокруг.       — Что ты такая кислая? Сегодня праздник: мы победили Ларсар, отстояли Тарраон, а ты и твой горячо любимый принц до сих пор живы. Заметь, несмотря на то, что именно Мавирис возглавлял атаку, его не убили. Не сказать, что подобное развитие событий делает меня счастливым, но он нам ещё пригодится, так что пусть пока. По-моему, это отличный повод радоваться жизни. Чего тебе не хватает?       С самого возвращения она не сказала мне ни слова, но теперь будто просыпается.       — «Радоваться жизни»?! — кричит, вскакивая с кресла. — Как тебе хватает наглости так говорить?!       Откидываюсь на спинку трона. Разговор, похоже, намечается интересный, и я собираюсь сполна им насладиться.       — Вообще-то, это вы на меня напали, — напоминаю с улыбкой. — Не я на вас. Вы.       — Мы просто хотим свободы и мира! Хотим сохранить свои жизни! Ты же ни за что бы не остановился на Тарраоне! Ты — хуже Ассагая! Хуже всего, что могло случиться с этим миром! Одной страны тебе мало! Ещё немного — и твои солдаты бы ворвались на мою родину, разрушая всё на своём пути!       — Да, одной страны мне мало, — соглашаюсь спокойно, и она, не ожидая такого, замирает. — Очень скоро никакого Ларсара не станет, а его жители будут вот так же славить имя своего нового императора. Сариаста — следующая. Потом — Румлис. Я хочу весь Тахл. Для начала.       Растеряв наступательный пыл, Наринна снова превращается в обычную испуганную девчонку.       — Ты — не человек! Люди — не такие, — бормочет, отступая назад. — Откуда ты взялся вообще?.. Что за чудовищное место — твой мир, если он породил столь ненасытного монстра?       — Вот именно. Мой прежний мир не слишком-то хорош, потому я и влюбился в этот: он куда гостеприимнее и веселее. Я хочу его — целиком, без остатка! — и рано или поздно получу. Можешь в этом не сомневаться.       — Что ты сделаешь с Сариастой? Что будет с Его Высочеством Мавирисом и Его Величеством Тасгаром?       Честно говоря, я пока не определился, что именно хочу сделать с принцем: вариантов казни слишком много, а выбрать— увы! — придётся только что-то одно. Жить он не будет — это точно. Как только отыграет свою роль живого щита во время нашего триумфального въезда в Сариасту, он мне уже не понадобится.       — Не убивай его! — умоляюще шепчет Наринна, и её глаза блестят непролитыми слезами. — Не убивай! Пожалуйста, Кай! Он просто защищал свою страну! Если ты убиваешь людей за верность родине, то тогда я тоже…       — Вряд ли, — перебиваю. — Ты так легко от меня не отделаешься.       Даже если это сломает её, превратит в безразличную ко всему живую скульптуру — не отпущу. Пусть плачет, мне всё равно. Она всегда будет рядом как символ моей победы и, в каком-то смысле, её причина. В конце концов, Наринна — обычный человек, хоть и из другого мира, а люди всегда умели быстро приспосабливаться к самым разным условиям. Смену власти она уж точно переживёт как-нибудь. Не велика беда.       — Позволь ему жить, Кай, — просит почти беззвучно, торопливо смахивает слёзы и с явным усилием подходит ближе, робко касается моей руки. — Я что угодно для тебя сделаю! Даже буду помогать. Только, пожалуйста…       — Я уже один раз тебе поверил. Напомнить, чем всё закончилось?       — Поклянусь, чем захочешь! — горячо заверяет она. — Джар подтвердит, я никогда не нарушу слова!       От сумасшедшей надежды в её голосе меня почти начинает тошнить. Кресло, помост и балдахин над ним незамедлительно исчезают, не выдержав градуса напряжённости.       — Надо же! На какие жертвы ты, оказывается, готова ради того, кому плевать на тебя! — цежу ядовито, чтобы не кричать, посвящая всех собравшихся в причину нашей ссоры. — Ты помнишь вообще, что это я тебя спас, а он — использовал, чтобы заслониться от огня? Ты и так от меня никуда не денешься, так что сядь, наконец, на своё место и смотри шоу. У меня уже есть всё, что нужно. Мне не интересны твои обещания.