Мир как игрушка

      Семейство Аллаэр, обитающее в весьма просторном доме недалеко от дворца, очень радо видеть дочь и совсем не радо мне — свежеиспечённому начальнику их короля. Это чувствуется в каждом взгляде — радушном настолько, будто все только и ждут, когда же я внезапно озверею, порву диван на мелкие кусочки и покусаю изничтожу хозяев. Я бы сюда и не заходил вообще: мы и так изрядно задержались, но Наринна честно сказала, что соскучилась и хотела бы заглянуть хоть на пару минут, чтобы собрать вещи и попрощаться. После нашего разговора мне было очень сложно отказать ей в такой малости.       Нет, нас, конечно, встретили как полагается и отвели в гостиную, но Алистер — отец Наринны — быстро выяснил, что дочь собирается навсегда перебраться ко мне в Рафол, после чего потребовал, чтобы «все оставались на своих местах» и теперь вот мечется по комнате, как пойманный в клетку хищник.       — Сделаешь из моей девочки свою подстилку? Любовницу? — крупные черты его лица обретают хищную остроту. — Это испортит ей жизнь!       Госпожа Наиса — почти точная копия дочери, выглядящая лишь немногим старше неё, — бледнеет, судорожно сжимая в тонких руках диванную подушку, и умоляюще на меня смотрит. Этот взгляд просто невозможно выносить, но и избежать его не получается: он чувствуется кожей.       Наринна, напротив, краснеет до кончиков ушей и спешит отвернуться, чтобы скрыть пылающее лицо. Думаю, она уже жалеет, что проболталась, но ничего не может поделать. С первого взгляда понятно: её отец не из тех, кто сдаётся при первых же трудностях и намерен бороться за честь дочери до последнего моего вздоха.       Я же, скромно сложив на коленях руки, сижу в центре всего этого вихря, страдаю от головной боли и чувствую, что вот-вот начну краснеть, хоть ничего такого отродясь и не случалось. Не представляю, как выйти из некрасивой ситуации с минимальными потерями для нервов и репутации. Можно, разумеется, топнуть ногой, напомнив, что я теперь, вообще-то, их император, и приказать заткнуться. Можно, да. Но это же, блин, её родители. У меня просто язык не поворачивается столь грубо им угрожать.       — Зачем же сразу любовницу? — успокаивающе вмешивается Джар, устав слушать одно и то же. — Кай, давай отойдём на минуту. Я хотел бы с тобой поговорить. Простите нас, господин Алистер, госпожа Наиса.       Охотно вскочив со своего места, устремляюсь за ним.       — Скажи, что ты придумал, как нам отсюда выбраться… Ещё немного — и я начну всё вокруг крушить. Не хотелось бы, но контролировать магию в подобной обстановке очень трудно.       — Судя по тому, как далеко ты зашел, она тебе нравится, — шепчет, сохраняя совершенно невыразительное лицо. — Так?       «Нравится»? Не знаю. Это слишком простое, слишком плоское слово, чтобы выразить то, что я испытываю по отношению к Наринне.       Нравиться может мороженное или торт, а с живыми людьми всё куда сложнее. Я не из тех, кто легко прощает обиды, и до сих пор не забыл вообще-то, через что она заставила меня пройти. За исцарапанную изнутри грудь Наринна, несомненно, мне ещё ответит.       Нравится ли она мне? Да нет, конечно! От этой девчонки с самого начала были одни проблемы: внушение, трёхстороннее наступление, раскалывающийся череп — расплата за то, что я тогда прикрыл её от огня, дурацкое соглашение, которое мы заключили с королём Сариасты вместо того, чтобы просто присоединить землю, а теперь ещё и это «знакомство с родителями»… Даже не знаю, что хуже.       — Да, — киваю со вздохом и тру мучительно ноющие виски. — Она мне нравится.       — Ну так женись на ней, — заявляет невозмутимо.       — Что?! — давлюсь воздухом, забыв о конспирации. Хорошо, щит не пропускает звуки. — Ты с ума сошел?!       — Мавирис был прав: семья Аллаэр очень старинная и влиятельная. Когда Тасгар не выдержит, тебе нужно будет кем-то его заменить. Алистера здесь все обожают: и простой народ, и аристократия. Он — отличная кандидатура на пост наместника и, к тому же, если Наринна — его единственная, любимая дочь — будет у тебя, он не станет затевать никаких беспорядков. По-моему, очень удобно.       — Но жениться… — бормочу жалобно и растеряно. — Разве это так уж обязательно? Мы же сюда всего лишь за вещами зашли!       На Джара, похоже, накатывает раздражительность.       — Что ты мямлишь, как слабоумный?! — шипит зло, оставаясь внешне совершенно невозмутимым. — Нельзя просто так взять — и увезти к себе понравившуюся девицу! Мы не в каменном веке! Семья Аллаэр тебе этого никогда не простит! Женись уже! В конце концов, если надоест, всегда можно отправить её куда-нибудь подальше и завести любовницу. Чего тебе ещё надо?       На внятный ответ я пока не способен, так что он продолжает, развивая свою мысль:       — Или ты соглашаешься и получаешь благодарную Наринну и сильного, влиятельного союзника в лице её отца, или отказываешься, и тогда она ни за что не простит тебе позора, а Алистер будет исподволь искать способ отомстить. И найдёт ведь. Он такой же упрямец, как и ты.       Да уж, ультиматум — это весьма неприятно, но действенно. Надо почаще об этом вспоминать и припирать к стенке врагов. Вот как Джар меня сейчас.       — Она же не согласится, — бормочу неуверенно, но с надеждой. — Наринна никогда не согласится выйти за меня.       — Согласится, — пресекает Джар едва наметившийся план отступления. — Думаешь, она не понимает, чем рано или поздно закончится твоё на ней помешательство? Брак для неё — единственный способ сохранить лицо.       Значит, вот как это выглядит со стороны? Помешательство? Что ж, подозреваю, так и есть. Никогда прежде со мной не случалось ничего похожего. Никогда ни один человек не становился настолько нужным, что эта безотчётная потребность перекрывает даже голос здравого смысла.       Будто чувствуя, о чём мы тут говорим, Наринна обеспокоенно на меня смотрит, и даже с такого расстояния я вижу, как потускнели её волшебные глаза от сегодняшних тревог. Тонкие, белые пальцы в напряжённом ожидании стискивают одну из цепочек на юбке. Неужели она действительно догадывается, что я собираюсь ей предложить? А если — да, то что думает по этому поводу? Спрашивать слишком страшно.       Хочу ли я, чтобы она стала моей женой? Наверное, это не так и плохо. Смущает только, что её мнение никто не учитывает. Если б она согласилась, всё стало бы гораздо проще.       — Я должен сам поговорить с ней на эту тему.       — Зачем? На предложения императора, даже сомнительные, не принято отвечать отказом, а твоё — в высшей степени приличное, вообще-то. Она в любом случае согласится, так что не трать время.       Возразить не успеваю — оседаю на пол, сжимая голову и морщась от боли в груди: неясная, но подавляюще сильная тревога заставляет сердце замереть от страха. Венец, словно разделяя моё внезапно возникшее беспокойство, ощутимо дрожит.       — Кай?       — Что-то приближается, — бормочу в лучших традициях ужастиков. — Что-то большое и очень-очень опасное. Нам всем нужно срочно убираться из города.       Не задавая вопросов и не сомневаясь в моей вменяемости, Джар немедленно приступает к делу, обращаясь к магам:       — Предупредите всех, кого успеете, чтобы поскорее покинули Ирису, и организуйте эвакуацию. На город готовится нападение.       — Что происходит? — хмурится Алистер. — Какое ещё нападение?       — Понятия не имею, — отвечаю нервно, вглядываясь в безмятежный пейзаж за окном. — У меня крайне скверное предчувствие.       — Одних предчувствий мало, чтобы поднимать такую панику.       — Согласен, но в этот раз Венец предвидения полностью разделяет мои опасения.       — Хочешь сказать… — он недоверчиво разглядывает артефакт. — Но разве…       — Настоящий, да. Я отобрал его у Фабиана, — заверяю торопливо. — Джар, давай поднимемся повыше и оглядимся.       — Я с вами! — Наринна обеспокоенно подходит ближе. — Пожалуйста.       Киваю, и мы выходим прямо в окно, взлетаем над городом, зависнув под самыми серыми тучами, чтобы видеть полную картину. Весь город как на ладони, но не похоже, чтобы происходило что-то плохое. Маги добровольно-принудительно выгоняют недоумевающий народ, тот возмущённо вопит, но, в целом, всё вполне мирно. Вот только Венец вибрирует сильнее и сильнее, а сердце бьётся так тяжело, словно его камнем придавили. Мне не показалось. Что-то определённо вот-вот случится, но где же опасность? Почему артефакт, в названии которого имеется слово «предвидение» только туманно намекает, не показывая ничего напрямую?       — Не туда смотришь, Кай, — произносит Джар и, проследив за его взглядом, я тоже замечаю далеко в небе три тёмные точки.       — Откуда тут самолёты?       — Это драконы, — выдыхает Наринна. — Настоящие драконы…       — Скажи, что они часто здесь гуляют, — прошу без особой надежды. — Мне совсем не хочется так рано связываться с ними. Я морально не готов.       Как оказалось, увидеть на горизонте дракона — ещё полбеды. Настоящие сюрпризы начинаются, когда прямо у себя в голове я отчётливо слышу незнакомый, то и дело срывающийся на рык, голос:       — Мы чуем твой запах, Посланник: ты пахнешь другим миром.       Ничего себе нюх! Круче, чем у акул. Впрочем, помимо гиперобоняния, у них, наверняка, есть ещё кое-что общее. Например, острые зубы и гастрономические предпочтения. Надеюсь, драконы не из тех, кто любит побеседовать с закуской, прежде чем попробовать её на вкус? Как вообще с ними общаться-то? Вслух говорить глупо, вроде. Попробую просто громко думать. Героям фэнтези обычно помогало.       «Вы летите напасть на Ирису? Зачем?»       — У нас нет выбора, — и даже в мысленном его голосе звучит безграничная ярость. — Ветар похитил двух драконят и угрожает убить их, если мы откажемся ему служить. Он приказал разрушить столицу Сариасты. Хорошо, что ты здесь. Это подарок судьбы. Лишь с тобой мы связаны древней клятвой. Вели жителям бежать, а потом спаси драконят из Аялата — они заперты под королевским дворцом. Действуй незаметно, иначе маги немедленно убьют малышей. Драконы умеют быть благодарными, Посланник. В награду ты получишь нашу помощь и станешь величайшим владыкой за всю историю.       Квест, значит. Отлично. Я с удовольствием пройду его. Награда того стоит.       «Я понял, в каком вы положении. Делайте свою работу, а я сделаю свою».       — Драконы летят разрушить город, но они не виноваты: их заставил Ветар. Я так и не понял: это какой-то спятивший колдун или всё-таки наш очередной сосед?       — Ветар — король Румлиса, Кай, — осуждающе качает головой Джар. — Как ты можешь до сих пор не знать таких простых вещей?       — С этими завоеваниями мне некогда было читать, — хмыкаю. — Давайте вернёмся и всех предупредим.       Оценив быстро сокращающееся расстояние, парень качает головой.       — Сбежать они уже не смогут.       — В доме есть большой подвал, — произносит Наринна. — Можно спрятаться там.       — Вот этим и займитесь. Возьмите только самое необходимое и спускайтесь.       — А ты?       — Я хочу посмотреть, на что способны драконы. Если у нас получится спасти взятых в заложники драконят, Тарраон обзаведётся большими и крылатыми союзниками. С ними не сложно будет и к эльфам наведаться.       Джар косится с явным интересом, но в поднявшейся суматохе у нас толком не получается поговорить. Убедившись, что мои будущие родственники благополучно спрятались, мы поднимаемся на крышу, и успеваем как раз вовремя: представление уже началось.       Вблизи драконы кажутся огромными — куда больше самолётов. У них тёмная, шипастая чешуя, массивные лапы и кожистые крылья. Издав громоподобный рёв, от которого закладывает уши, они начинают поливать улицы огнём. Там, куда попадает струя драконьего пламени, распускаются чарующе прекрасные огненные цветы. Восхитительное зрелище. Ради такого мне даже не жаль города.       — Эй, Джар, что ты знаешь о том, как Тобиас подружился с драконами?       — Ещё до того, как он стал всеобщим героем, твой предок спас молодых драконят от захвата людьми. По легенде, повелитель драконов пообещал ему и всем его потомкам поддержку. После сегодняшнего я начинаю думать, что так оно и было.       — Мы непременно должны завести себе таких же! — шепчу воодушевлённо. — Если всего три дракона за каких-то несколько минут могут вот так разгромить город, ты представляешь, что сделает десяток? Да нам даже сражаться не нужно будет! Все окрестные короли выстроятся в очередь и будут слёзно умолять, чтобы их тоже приняли в состав Тарраона!       Дворец — самая крупная постройка в Ирисе, и драконы слаженным залпом выказывают ей своё уважение. В надежде поскорее избавиться от некоторых неприятных личностей мы, конечно, не предупреждали ни Тасгара, ни Мавириса, а потому мне представляется замечательная возможность лицезреть пылающее жилище короля и спешно выбегающих оттуда людей. Крики слышно даже сюда. Жаль, не видно, что конкретно происходит — только жуткая толкотня. Смотрел бы и смотрел, но, к сожалению, пожар с соседних строений уже перекинулся и на дом Наринны. Вокруг в прямом смысле слова становится жарко.       — Что ты стоишь, Кай? — торопит Джар. — Нужно тоже где-нибудь спрятаться: сейчас дракон всё здесь разнесёт. Я не хочу потом раскапывать тебя или сам оказаться под руинами.       Огня во дворе уже так много, что кажется, будто там настоящее огненное море — рыжее, яростное и неумолимое.       — Я хочу этого дракона!       — Обсудим план после того, как они улетят. Думаю, Алистер даже выделит нам людей для нападения на Аялат… если, разумеется, ты пообещаешь, что женишься на его дочери.       Эффект от этой фразы такой же, как от вдумчивого пережёвывания ящика отборных лимонов.       — Тебе обязательно было портить замечательный момент разговорами о моей женитьбе?       — Не вижу ничего плохого в том, чтобы, наконец, прекратить ваши с Наринной метания. Тем более что это сейчас как никогда выгодно.       Честно говоря, я бы удовольствием поискал какой-нибудь другой способ, но не уверен, что он существует.       — Может, мы и тебя тогда женим? За компанию. Не знаешь случайно, имеются ли по соседству свободные, полезные в хозяйстве принцессы?       — Ближайшая — дочка Ветара, — совершенно серьёзно сообщает он. — И мне совсем не хочется жениться на ней, жертвуя своим счастьем во благо Тарраона. Это, знаешь ли, королевская прерогатива, так что наслаждайся.       — Уж лучше Наринна, чем какая-то незнакомая девчонка, — вздыхаю я, почти смирившись. — Тем более что с точки зрения создания империи династические браки уже не актуальны: очень скоро все земли и так будут мои.       Из окна видно, как удаляются драконы. Самое время начать действовать.       Джар улетает в город, чтобы оценить ущерб: решение присоединить Сариасту оказалось крайне «своевременным» так что теперь это и наша проблема тоже, а я спускаюсь в подвал, больше похожий на вместительную кладовку.       — Всё. Опасность миновала. Можете выходить… Наринна, задержишься на минуту, хорошо? Я хочу кое-что с тобой обсудить.       Судя по многозначительным взглядам, тема предстоящей беседы ни для кого из них не секрет. Наверное, они даже успели поговорить, пока пережидали пожар. Знать бы ещё, чем кончился этот разговор.       Она делает два шага навстречу и в нерешительности останавливается, перебирает цепочки, не отваживаясь смотреть в глаза. Такое ощущение, что от общения со мной Наринна растеряла всю свою смелость. Неужели я такой страшный?       Внезапно все умные мысли, накопленные непосильным трудом, дружными, организованными рядами покидают голову. Вместо хоть сколько-то разумных фраз остаётся только глупая, звонкая пустота, в которой даже самые простые слова умудряются рассыпаться на отдельные, перемешанные буквы. Полнейший ступор. Словно подросток на первом свидании, я бестолково мнусь напротив симпатичной девушки, не зная, как себя вести.       Что ей сказать? Как предложить? Чем убедить?       — Твой отец прав, Наринна, — начинаю в конце концов, потому что молчание становится нестерпимым. Слова — любые, даже нелепые и неуклюжие — гораздо лучше гнетущей тишины. — Я не слишком хорошо знаком с традициями этого мира, так что не сразу понял, какие будут последствия, если ты просто поселишься в Рафоле. Поверь, мне совсем не хочется навредить тебе! Наоборот! Дело в том, что я не могу… не могу отказаться от тебя. Словно заколдованный! Ты уже согласилась быть рядом. Пообещала остаться, — спешу, вываливая на неё все аргументы разом, пока решимость мне не изменила. — Я всё обдумал и предлагаю тебе выйти за меня замуж. Став императрицей, ты получишь огромную власть и влияние, сможешь воплотить то, о чём раньше только мечтала.       Она почти неслышно выдыхает и на миг прикрывает глаза, собираясь с мыслями, а мне кажется, будто в ожидании ответа пространство вокруг замирает.       — Я не могу отказаться.       Пусть у меня с самого начала не было никаких особенных иллюзий на свой счёт, но такой безрадостный ответ с сомнительной грацией хара прошелся по самолюбию, не забыв основательно там потоптаться, и тяжестью залёг под сердцем.       — А хочешь?       — Хоть со стороны и могло показаться иначе, власть никогда меня не привлекала, — пожимает она плечами и, словно замёрзнув, ёжится, отводит взгляд в сторону. — Ты поступаешь очень великодушно, но от этой твоей жалости мне, честно говоря, только хуже.       Преодолев оставшееся расстояние, бережно и невесомо касаюсь её плеч, согреваю ладонями прохладную кожу. Наринна не отшатывается, только замирает, боясь шевельнуться.       — Никакой жалости тут нет и никогда не было. Ты не из тех, кого нужно жалеть, да и сочувствия во мне не слишком-то много. Я предлагаю тебе это лишь потому, что хочу — с самого начала хотел! — чтобы ты была со мной. Рано или поздно это бы всё равно случилось, так почему не теперь и не так? Разве я тебе совсем, ничуточки не нравлюсь? Соглашайся: у нас вполне может что-нибудь получиться.       Она делает ещё полшага навстречу и несмело поднимает руку, проводит кончиками пальцев по виску и щеке, рассматривая моё лицо так, словно мы только что встретились. О чём она думает в этот момент?       Дыхание перехватывает. Первая робкая ласка отзывается внутри настоящим пожаром, стихийным бедствием. Я готов без колебаний отдать свою империю и целый мир, отказаться от всех планов и, пожалуй, подарить в довесок душу, только бы это продлилось ещё хоть на секунду дольше, только бы она снова сама вот так прикасалась ко мне.       Мелькнувшая где-то на задворках сознания мысль, что вручать кому-то подобную власть над собой — крайне неблагоразумно, растворяется не найдя ни одного отклика в затуманенном мозгу.       — Я тебя люблю, — слова слетают с губ с легкостью и искренностью, удивляющей даже меня самого. — Люблю так, как никого и никогда.       Голова кружится от нереальности, невозможности происходящего. Сердце, словно мотылёк, заходится ликующим трепетом. Мне не нужно никаких ответных признаний — достаточно и того, что Наринна не отталкивает, что позволяет ещё немного побыть с ней вот так близко.       На улице — сырая, поздняя осень, здесь, в подвале пахнет затхлостью, а аромат её волос и кожи ничуть не изменился: он соткан из золотых солнечных лучей и пленительной нотки мёда. Я дышу им — жадно и торопливо, боясь не успеть, упустить возможность; как для последнего в жизни вдоха, набираю полные лёгкие и пытаюсь попробовать букет на вкус.       Сладко.       Умирая от желания, но не смея поцеловать по-настоящему, на мгновение прижимаюсь к её губам своими — и Наринна неуверенно отзывается. В первый раз. Пусть в ней нет и сотой доли горящей во мне страсти, но даже этой малости достаточно, чтобы, окончательно лишившись рассудка, шептать нежности и обещать подарить всё на свете.       — Кай, пожалуйста…       Требуется пара долгих секунд, наполненных лихорадочным, пьяным блеском глаз и тяжёлым дыханием, чтобы осознать: она слабо упирается мне в грудь ладошками, пытаясь удержать на расстоянии.       С сожалением отступаю прочь, отпускаю её. Тело, будто ватное, едва слушается. Она словно магнит — сопротивляться, как и спорить с гравитацией планеты, невозможно.       Мы молчим.       Дыхание постепенно приходит в норму, а пальцы, наконец, перестаёт нетерпеливо покалывать от желания вновь прикоснуться.       Наринна вздыхает:       — Идём наверх. Родители, наверняка, волнуются, и, к тому же, здесь очень холодно. Я замёрзла.       Ничего подобного. Ещё пару секунд назад я чувствовал, как лёд её тела стремительно плавится под моими ладонями, согревается от близости тел. Ей было так же жарко, как и мне.       — Ты всё ещё не сказала: «да». Неужели сомневаешься в том, что я по-настоящему тебя люблю?       — Твоя любовь ядовита, как плющ, и пахнет травяной горечью, — признаётся медленно, будто на ощупь подбирая слова, — но даже так она гораздо больше и лучше того, что было у меня прежде. Я не сомневаюсь в ней: она слишком сильно горит, чтобы этого не заметить, — её голос лишён даже намёка на радость, а улыбка очень грустная. — Если тебе нужен прямой ответ, то — да. Я согласна стать твоей женой.       Пришла моя очередь уточнять детали:       — Из жалости?       — Разумеется, нет, — фыркает уже веселее. — Слишком эгоистично ожидать жалости от той, чью страну ты только что захватил, знаешь ли. Кроме того, у тебя есть всё, что только можно пожелать. Разве можно жалеть столь могущественного человека?