Ночная гостья

Моя голова нестерпимо болела. Она будто разрывалась на миллионы кусочков, а я пыталась уменьшить боль и вспомнить, что вчера произошло. Мой взгляд упал на безмятежно спящую рядом Р. и я невольно улыбнулась. Это непередаваемое ощущение – когда мечты начинают претворяться в жизнь. Несколько дней назад я лежала вот так в полном одиночестве и надеялась, что однажды проснусь рядом с любимым человеком, а надежды всё таяли и таяли, как грязный снег за окном, а сейчас я понимаю, что всё не так плохо, как было тогда. Всё хорошо. Сейчас по-настоящему хорошо. Вся моя жизнь была безрадостна и безотрадна до момента моей встречи с ней. А самое главное, я не знаю, как вышло, что она приобрела для меня такое значение. Быть может, это от одиночества и непонимания, ведь у меня не было друзей, даже просто приятелей, меня сторонились. Когда в школе во время занятий нас порой просили разделиться на пары – ко мне никто не хотел приближаться, а когда в младших классах нас строили, чтобы отвести в столовую, девочки презрительно оглядывали меня и разбивались на свои собственные группы. Однажды девочке не хватило пары, и учительница попросила её стать вместе со мной, но она наотрез отказалось. Не помог ни сердитый тон учительницы, ни даже то, что она почти силой приставила ко мне бедную девчушку. От меня бежали, как от чумы. Сама я стояла возле окна и наблюдала за происходящим. Наконец, учительница вышла из себя и накричала на девочку, а та заплакала. Её маленькие карие глазки наполнились слезами, и она разревелась, как грудной младенец. После этой истории никого не заставляли становиться со мной, и я была одна. Поначалу мне было обидно, но с возрастом я уже сама вызывающе смотрела на одноклассников и демонстративно отходила от очередной девочки с недовольным лицом. Моих родителей вызывали в школу, и классная руководительница часами говорила с ними. Они пытались найти мне друга или подругу, сделать из меня общительную добрую девочку и все их попытки разбивались об острые скалы моего безразличия. Как-то мать пришла с собрания и практически с порога начала выговаривать мне: - М., если ты не изменишь своё отношение к людям, то нам придётся перевести тебя в другую школу! Дети боятся тебя! Понимаешь? Боятся! Ни один ребёнок не хочет к тебе подходить и в чём, как ты думаешь, причина этого? Мне надоело выслушивать от учителей жалобы на тебя, я устала! Даже взрослые люди говорят о тебе с каким-то страхом. Я не могу больше! – и она расплакалась. После этого, придя в чувства, она, конечно, извинилась и пообещала купить мне всё, что мне захочется и побаловать меня сладостями. О моей школьной жизни речь больше не заходила. А я, хоть убейте меня, не знала в чём причина ненависти ко мне. Чем я отличаюсь от остальных? У меня совершенно нормальная одежда, нормальные учебники, обычный рюкзак, я обычная девочка! Тогда почему? Теперь мне уже, разумеется, всё равно, но я с грустью вспоминаю те моменты терзаний и самобичевания. А может, причина привязанности к Р. кроется в интересе к её личности. В том, что она отличается от остальных, как и я. Люди, похожие друг на друга, буквально улавливают запах единомышленника в толпе и в конечном итоге сталкиваются. Она меня понимает – и это всё, что мне требовалось от человеческого общения. Мне становилось легко на душе, когда я представляла, что теперь-то уж избавлюсь от бремени одиночества и стану жить нормальной жизнью с близким человеком. Я хотела ей помочь – и я это третья причина. Неважно, сколько сил потребуется, но я почему-то была только рада бросить все усилия на излечение этой девушки от тоски, ведь хоть она и улыбалась и смеялась, в глазах отражалась лишь боль и горечь. Каждая составная часть её лица жила своей жизнью. Губы иногда изгибались в улыбке или ухмылке, рот раскрывался и доносился приятный смех, а глаза оставались всё те же. Печальные, какие бывают у собак или сироток. Но возможно, что вовсе и не это послужило причиной моей одержимости ею. Просто я из разряда тех людей, которые вечно всему пытаются дать объяснение. По их разумению, каждая эмоция вызвана чем-то и их задача – докопаться до этой причины. Но мы, в большинстве случаев, не можем объяснить, почему нам понравился или не понравился тот или иной человек. Это происходит самопроизвольно. Мы случайно знакомимся с кем-то в транспорте, а потом оказывается, что это человек, которого ты ждал всю жизнь, мы случайно поскальзываемся и падаем в объятия будущего возлюбленного. Но ведь мы могли просто встретиться, перекинуться парочкой фраз и на этом бы всё закончилось, но уже спустя пару дней мы ощущаем, что испытываем к этому человеку определённые чувства. Наверное, это и называют влюблённостью. В таком случае, пытаться что-то объяснить – просто глупо. Всё так, как есть и не задавайте лишних вопросов. И вот сейчас я, лёжа на правом боку не отводя глаз, смотрела на Р. и в моей голове проносились обрывки разных мыслей, а она ещё спала. За окном уже снова начинало смеркаться, я перевела взгляд на часы – 18:37. Р. сначала потянулась, потом сонно что-то проговорила и, наконец, открыла глаза. - Доброе утро, мой серый мир. - С пробуждением, уже тридцать семь минут седьмого – долго мы спали. - Это моё обычное утро, я же говорила, что не люблю день и солнце. - Да, помню. Мои родители уже, наверное, в панике, разрешишь позвонить? - Конечно, бери и…- она запнулась – Если они не слишком в ярости и если ты сама захочешь, то можешь остаться. - На ночь? - Да, а утром в школу – я как раз уже выхожу с моего мнимого больничного. - Хорошо, договорились. Я взяла трубку, набрала номер и с полной уверенностью, что сейчас мне придётся выслушивать разъярённую проповедь отца или матери, отсчитывала гудки – один, второй, третий, четвёртый – на том конце провода раздался встревоженный голос папы. Я объяснила ему, что вчера вечером пошла гулять, зашла к подруге и случайно уснула, а аккумулятор на мобильнике сел – поэтому не могла позвонить и сказать, чтобы они не волновались. Несколько минут, как я и ожидала, мне пришлось слушать его поучения, а потом я сказала, что не приду и этой ночью, после чего он ещё немного побурчав, наконец, сдался и пожелал спокойной ночи. Я отключила связь. - Всё улажено. - Если захочешь есть или пить – спрашивай, у меня всё есть, я тебя накормлю. – великодушным тоном заявила Р. - Спасибо, ты и так много для меня сделала. Если бы не ты, я бы замёрзла. - Да не стоит благодарности. - Кстати у тебя чудесная квартира. Я сама бы хотела жить в такой. Вопреки моим ожиданиям похвала не обрадовала её, а наоборот произвела угнетающее действие и только потом, когда она заговорила, я поняла в чём дело. - На самом деле, скоро мне придётся съехать. Моя мама говорит, что им с отчимом нужна эта квартира. - Но куда?? Разве нельзя жить вместе? - Нет. Они будут жить здесь с моим сводным братом – отвратительным избалованным маленьким хулиганом, от которого меня воротит. А я лишняя в их семейной идиллии. Поэтому они купили мне комнату в общежитии и заверили, что по-прежнему будут меня обеспечивать. - Это просто ужасно. - А мне вполне по вкусу – Р. пожала плечами – Так даже лучше. - Почему? - Тут я одна, а квартира для меня слишком большая. Этот тёмный коридор, кухня. Куда удобнее, когда всё умещается в маленькую комнатку крошечного размера. Конечно, есть и свои минусы, такие как – общая кухня и санузел, порой шумные соседи, но в целом, я довольна. - Да я не про это. Ужасно так поступать со своей дочерью. Покупать ей какую-то комнату, решать денежные вопросы, почему вы просто не можете существовать бок о бок? - На это целая куча причин. Во-первых, я сама хочу жить без них, во-вторых, мои отношения с отчимом и заодно со сводным братом сразу не заладились. Я не люблю таких капризных детей, как он. Мало того, что он по-хамски ко мне относился, так ещё и прямо заявлял, что мне не место в их семье. Отчим, разумеется, не дал в обиду своего любимого сынишку, а мать безропотно с ним согласилась. Мне была зачитана лекция об их беспокойстве за мою дальнейшую жизнь и об их намерениях помочь. Помочь подготовиться к самостоятельной жизни, которая мне предстоит и именно так я осталась одна. В-третьих, причина кроется и в моей матери – она мне чужая, я не хочу доставлять им никаких неудобств, не хочу, чтобы она волновалась или переживала. Мне действительно хорошо в одиночестве. Мне стало не по себе от этого рассказа: - Всё равно, так поступать… У меня тоже есть младший брат, но я с ним лажу. - Это потому что он родной. – возразила Р. – а этот такой же гадкий, как и его папочка, регулярно пьющий и смердящий дешёвыми сигаретами. Моя семья давно уже перестала быть семьёй. - Прости за такой вопрос, но что стало с твоим родным отцом? - С ним не произошло ничего особенного. Они с моей мамой развелись ещё много лет назад, и у него теперь тоже новая семья и двое детей. Одна девочка – дочь его жены от первого брака, а второму чаду всего два годика, но он уже начинает проявлять своенравный характер всех членов нашей семьи. - И он не захотел забрать тебя к себе? - Третьей? Брось. – фыркнула она. В этот момент мне почему-то стало стыдно, что у меня есть довольно-таки дружная и счастливая семья, мать и отец, брат. Немного неуёмный, но добрый и отзывчивый. Почему у кого-то есть всё, а у другого ничего? Чем люди заслужили такую роскошь? Один засыпает рядом с мамочкой, которая и день и ночь за ним носится, а другой обречённо разглядывает трещины на потолке общей комнаты в детдоме. - Ладно, не будем больше о семье. Так когда ты переезжаешь? - Сегодня уже буду собирать вещи. Мне повезло, что их не так уж много. - А ты уже видела эту комнату? - Нет пока ещё. - Они купили её без тебя?? – я возмущённо всплеснула руками. - Ты обещала больше не говорить о них. - Ладно, ладно, извини. Я могу помочь тебе собрать вещи, если хочешь. - Да нет, не надо, я сама. Лучше, пошли, я накормлю тебя, а то ты уже вторые сутки ничего не ешь. Она встала и потащила меня на кухню. Та была не менее шикарно обустроена, нежели ванна, в которой я была накануне. Просторная, современная, с огромным стеклянным столом в центре. На окне в разноцветных горшочках располагались нежно-сиреневые фиалки и белые розы, а на высоком холодильнике красовалась целая коллекция магнитиков. - Хлопья любишь? - Да, я не против. - Тогда сейчас сделаю. Кофе? - Я просто обожаю его, кофе – моя страсть. Она усмехнулась, хитро сощурив глазки: - Уж не мой ли ты клон? - К сожалению, нет – я засмеялась и села на стул рядом с ней. За ней было интересно наблюдать – какая она в домашней обстановке. Как она готовит. Открывает пачку с хлопьями, насыпает в тарелку и как заливает молоком. А потом как варит кофе. Я бы всё отдала, чтобы так происходило каждое утро. Чтобы каждый день я проводила только с ней. Она поставила передо мной тарелку с хлопьями, а сама села рядом с баночкой спрайта. - А ты разве не проголодалась? - Нет. - У тебя дома так много еды, а практически ничего не ешь? - Её покупают родители – неохотно произнесла Р. – Так им кажется, что они добросовестно выполняют свой родительский долг. - Хм. И почему ты нормально не питаешься? - Да нет, порой я съедаю что-нибудь, если особо захочется, но, в основном, я пихаю в себя всю эту гадость лишь для того, чтобы жить. Была бы моя воля – я бы не ела совсем ничего. У меня просто нет аппетита. Ни капельки. Я отправила ложку с хлопьями в рот и непонимающе посмотрела на Р: - Если бы я жила с тобой, я бы заставляла тебя есть. - Вряд ли бы у тебя это получилось. - Я в себе уверена. Оставшуюся часть трапезы мы провели в тишине, а потом Р. предложила что-нибудь посмотреть. Мы переместились в зал и включили первый попавшийся канал, на котором шла документальная передача о городах-призраках. Изредка мы переговаривались и снова замокали. Мне показалось, что эта ночь пролетала слишком быстро. Наверняка вы замечали, что когда счастлив – время летит с ужасающей быстротой, не успеваешь моргнуть, как уже всё прошло и остаются одни лишь воспоминания. Когда утром мы шли в школу, хоть она и была рядом со мной, меня одолевали воспоминания о событиях двух предыдущих ночей. Больше всего это было похоже на сказку, ведь в настоящей жизни чудеса происходят крайне редко, если вообще происходят. Вот она идет, как-то беспомощно опустив руки, немного сгорбившись и ни на чём толком не фокусируя взгляд. Кажется, что она смотрит сквозь дома, сквозь людей – этот взгляд направлен в никуда. Такой отсутствующий, словно она смотрит на что-то, но это находится в её собственном вымышленном мире, в её голове. Если бы я сейчас спросила о чём она думает – Р. вряд ли удостоила бы меня правдивым ответом – и мне приходилось лишь догадываться. С её плеча всё время соскальзывает ремень сумки, и она то и дело его поправляет, но машинально, не обращая на это внимания. Я не понимала перепадов её настроения – одно время она смеется над своими циничными шутками, другое молчит, иногда фальшиво улыбается, а порой уходит куда-то вглубь себя. - Кстати о школе – неожиданно заговаривает Р. – Ты ведь теперь тоже изгой. Стоит тебе сейчас ступить со мной на порог и начнётся твоя новая жизнь в этом проклятом учреждении. - Ты всё ещё думаешь, что я трушу? - Я просто предупредила, не более. - В таком случае, пошли – и мы поднялись по заледеневшим ступенькам школьного крыльца. *** С тех пор прошло практически полтора месяца, и я по-прежнему всегда и везде увязывалась за ней. Я не боялась показаться назойливой или наглой, ведь с того последнего её предупреждения прошло много дней и она больше ни разу не сказала ничего подобного, признаков недовольства моим присутствием она тоже не проявляла и поэтому я с чистой совестью пользовалась выпавшей мне удачей. Мы вместе были в библиотеке, вместе ходили на крышу и в лес, вместе обедали – я чем-нибудь вкусненьким, а она, по своему обыкновению, газированным напитком. Несколько раз я пыталась заставить её поесть, но дело ограничилось одним лишь пончиком в шоколадной глазури. Как ни удивительно, в школе её перестали задирать. На нас, конечно, бросали недвусмысленные косые взгляды, но никто больше не подходил и не выхватывал вещей из рук. Неужели, чтобы от неё отстали, требовался всего лишь один человек, ставший на её защиту? Причём самая обыкновенная слабая девушка, последний раз участвовавшая в драке разве что в детском саду, но нас всё равно обходили стороной. Видеть, что она может свободно перемещаться по школе, когда я иду за ней – было сущим наслаждением. Я чувствовала себя кем-то вроде телохранителя важной особы, и, может быть, именно эта мысль и придавала мне ту серьёзность, которая отпугивала былых ненавистников Р. Так или иначе, это был огромный плюс. Я гордилась первыми успехами своих начинаний – я обеспечила ей безопасность – это и была начальная цель. Р. переехала в маленькую комнатку в общежитии и однажды, совсем внезапно, предложила мне жить с ней. Она аргументировала это тем, что ей одной даже это крошечное пространство кажется огромным, к тому же мне нужно привыкать жить без родителей. Только с её уст слетели эти слова, как моё сердце радостно забилось в ритме «о, господи, конечно, я к тебе перееду». В одной комнате с ней. Много-много ночей. Целую вечность. И вот она сидит на диване, а я затаскиваю свои чемоданы с немногочисленными пожитками. Комната уютная, тёплая. Справа от входа своя миникухня, состоящая из холодильника, электроплиты и одной тумбы с шкафчиком над ней. Дальше располагается мягкий диванчик и кровать, напротив которых находится телевизор и огромный шкаф во всю стену. Моих вещей было совсем мало – одежда, книги, плакаты. Сувениры и прочие безделушки я не стала брать, дабы не загромождать и без того маленькую комнату. Р. поднимает голову и усталым голосом говорит: - Вот ты и вступила в самостоятельную жизнь. - Я рада – улыбка не сползает с моего лица. Дверь на балкон распахнута – комната наполняется морозным воздухом, а порывы ветра раздувают полупрозрачную тюль. - Эта комната лучше квартиры. Слышны звуки, доносящиеся из общей кухни. Кто-то смеется, и всё время громко восклицает «Ах, ты!», различается стук ножа по разделочной доске, где-то надрывно плачет маленький ребёнок. - Ты хотела бы всегда здесь жить? – спрашиваю я. От холодного воздуха потрескивают обои. - Я бы не хотела жить вообще. Ребёнок перестаёт плакать и до наших ушей долетает его озорное хихиканье, на кухне начинают спорить на повышенных тонах и кто-то стучит кулаком по столу. Я захлопываю ногой дверь балкона и обессилено падаю на кровать.