Only fools

Хонсок ревет всегда так отчаянно, словно жизнь его ломается на части, что Чжино не знает, куда себя деть. Он оттягивает рукав толстовки и промокает им щеки Хонсока, а тот цепляется за его локти и давится всхлипами. Ох уж этот Хонсок. Тяжело ему даются всякие шоу на выживание, где на кону твой дебют. Хонсок немного ленивый, он всегда как будто не доделывает. И Чжино жалеет его, конечно, как друг, но эти слезы ему сердце вырывают. – Он снова сказал, что я не работаю, – переводит дыхание Хонсок, вытирая лицо и вздыхая. – А я работаю, хён. И вот что делать? Чжино не знает, правда не знает. Он думает, как повёл бы себя на месте Хонсока, не сдали бы нервы в таком шоу – и почему-то ему кажется, что сдали бы. Как вообще можно быть спокойным, приходя к уже сложившейся группе, где ты – тот, кто может заменить друга. Хонсок идет за мечтой и спотыкается. Но все они такие. У Чжино есть тоже камень на шее, весомый аргумент в любых дискуссиях на эту тему – куча лет в СМ. Никакого света в конце тоннеля, только какие-то странные обещания и работы с сонбэ. Но Хонсок и так об этом знает, ему сейчас не нужен спор, кому хуже. Сейчас плохо Хонсоку, потому что он ревет, потому что нервы сдают, потому что Чжино – единственный, кому он может поплакаться во всех смыслах. И Чжино гладит его по голове, по рукам, дергает за пальцы и утешительно улыбается. – Чувствую себя таким придурком, – качает головой Хонсок. – Как будто трачу время впустую, да еще и себя дураком выставляю на всю страну. Вот именно поэтому Чжино бы не решился на такое. Вдруг он слишком плох. Хотя… Когда дебютирую твои друзья, а ты остаешься за бортом – это, наверное, и есть показатель «плохости». Недостаточно талантлив. Недостаточно форматен. Недостаточно привлекает внимание. Хонсок успокаивается, щеки его высыхают. – Смогу же? – спрашивает он, неуверенно улыбаясь. – Конечно, – Чжино отвечает на улыбку и ерошит его волосы. Но Хонсок не может. Чжино пытается вспомнить, когда последний раз видел его не с опухшими глазами. Получается с трудом. Слишком уж он эмоциональный, этот дурацкий Хонсок, пьяный, в мятой футболке и шортах по колено, в незашнурованных кедах. Они сидят на поребрике у его общаги, и Хонсоку прилетит за это, потому что он всё еще стажер, у него все еще есть кое-какие обязательства перед компанией. Чжино, по идее, тоже не стоит здесь быть сейчас, но он не может бросить Хонсока. – Это как играть в одни ворота, – смеется тот, и в его смехе нет вообще ничего хорошего. – Ты пытаешься сделать классно, а получается посмешище. И ты никогда не достигнешь их планки. Он не ревет, держится, хотя Чжино знает, что ему очень хочется. – Как ты с этим живешь? Хонсок поднимает на Чжино глаза, тёмные, усталые. И это первый, кажется, раз, когда он спрашивает об этом. Чжино застигнут врасплох, он не знает, что ответить. Его шесть лет в СМ, смутные обещания, странные подачки в виде совместных работ, бесконечные вопросы от родных и друзей – он не знает, как живет с этим. Внутри него каждый раз что-то ломается, когда он видит, как с экрана улыбаются те, кто пришел в агентство позже него. Он рад за них – и не рад совершенно. – Давай уйдем! – глаза Хонсока загораются, он хватает Чжино за руки и трясет их. – Давай, хён, мы ждем слишком долго! Хонсок не ждет слишком долго, но выпотрошен ментально куда сильнее. – Ага, – неопределенно отвечает Чжино. Это все слишком сложно. У Хвитэка сильный голос, и Чжино чувствует себя неуверенно где-то там, внутри. А снаружи он улыбается, когда Хвитэк обнимает его руку и сбито радуется тому, как их голоса сочетаются. Их собрали в одну корзинку, странных и разных котят. С трагедиями только он и Хонсок, лежащий на полу, раскинувший ноги и руки. Чжино думал, что когда перестанет ждать у моря погоды, то пойдет преподавать. Он это умеет. И он идет. Чувствует себя айдолом на пенсии, а потом усмехается, потому что айдолом он никогда-то и не был. Учит таких же мальчиков и девочек с надеждами, и продолжает усмехаться – они обязательно дебютируют раньше него. Пока он внимательно следит за тем, чтобы они умели пользоваться своими голосами, зарабатывает на пару благодарственных слов в буклетах их альбомов. Если не забудут. Он иногда представлял, как нервничал бы – в несколько коротких строк упихнуть благодарности тем, кто вдохновил, кто поддержал, кто был рядом. Он обязательно поблагодарил бы Хонсока. Как-нибудь так, чтобы понял только тот. Подписал бы его как «Х.» и сказал спасибо за мокрые рукава толстовки. Это бы значило спасибо за доверие. Но Хонсок названивает ему при любой возможности. И Чжино сдается. Подает заявку, а ответ получает так быстро, будто только его и ждали. Первые месяцы он не вылезает из студии. Заканчивает с тренировками и идет туда, к пульту и слишком яркому монитору, отрегулировать никак не доходят руки. Иногда к нему присоединяется Хвитэк, из этого парня определенно выйдет толк. У него серьезное лицо, удивительный голос и какая-то совершенная воля к победе. К победе над стажерством. Потому что Хвитэк знает, что достоин сцены, нужно только подождать. Они разговаривают всегда тихо, всегда по ночам. Хвитэк про прошлое спрашивает совсем мало, словно знает, что у Чжино всё еще кровоточит. Но услышанного ему хватает на теплые объятия и уверенный шепот: «Ты просто должен был дебютировать с нами. Мы тебя заждались». Чжино задыхается от этих слов и верит этому странному парню. Хонсок на праве я этого хёна знаю дольше вас всех закидывает на Чжино ноги, обхватывает руками, ёрзает, сопит. А Чжино такой маленький, что заканчивается там, где начинается Хонсок. Ему нравятся эти дети. Они слушают его, ходят за ним, ждут его советов. Для них он крутой, он уже светился по телеку, он общается с всякими сонбэ, а один раз они видели, как он встречался с До Кёнсу, и Хвитэк потом ходил с нечитаемым лицом. – Как думаете, я смогу положить Чжино-хёна в свой карман? – устало спрашивает Усок и моментально получает от Хонсока плюшевым куки-монстром. – Это я его в свой карман положу! – сонно возмущается он. Все смеются, усталость достигла той границы, когда любая дурость смешна. – Ты и так на нем виснешь всегда, – зевает Усок. – Я, может, тоже хочу. – Ну так и висни, – фыркает Хонсок. – Кто тебе мешает. – Ты! – смеется Усок, пинает Хонсока по лодыжке. Чжино часто думал, что он, наверное, не способен быть в группе. Это для него – как одна из причин, почему он не дебютировал несколько лет назад с теми, кто сейчас все награды собирают. Он думал, что может дебютировать сольно. Ну хоть как-нибудь. А сейчас думает, что было бы тяжело одному. В их общаге на десятерых – вечный галдёж. Они ругаются, психуют, потом мирятся и обнимаются. Много обнимаются. А потискать Чжино – это вообще задача каждого. С ними он чувствует себя нужным. Внутри всё еще болит, но уже меньше и как будто немея. Вполне можно игнорировать. Пальцы Хонсока гладят его по ребрам, гостиная успокаивается, проваливается в сонную тишину, которая нарушится минут через десять логичным «пойдемте спать уже». Чжино концентрируется на этих прикосновениях и думает о том, что Хонсок очень давно не говорил с ним как раньше. Как будто когда кончились причины для слёз, Чжино резко стал не особо нужен. – Вставать завтра рано, – говорит он, выпутываясь из-под Хонсока. – Спать пора. Хонсок встречается с ним взглядом, удивленным, с примесью неуместной обиды. Чжино дергает губой. Было бы странно, продолжай Хонсок держаться за Чжино. Хвитэк надёжный, он настоящий лидер. Хотя однажды, когда их только еще сформировали, как группу, Хонсок забрался к Чжино под одеяло и растерянно смеялся. – Знаешь, они с Ханбином похожи, – тихо сказал он тогда. – Есть у них во внешности что-то общее, и оба замороченные. Только Ханбин… сложнее. На Ханбине лежит куча всего, Чжино знает это, но не лезет со своими мыслями к Хонсоку. Еще Чжино знает, что Хонсок хотел бы дружить с Ханбином, быть ему равным, как друг, как товарищ, как плечо рядом. Но он пришел в плохое время и не сумел раскрыться. И теперь, как будто компенсируя старые нехватки, Хонсок виснет на Хвитэке, спрашивает у него всякое, слушает и смотрит блестящими глазами. Видит, как будто бы, что-то совсем своё. Чжино не Ханбин, никогда им не был и не будет, его дружба у Хонсока уже есть. – Хён, – у Янана приятный акцент, он сам – как большая чашка с какао, мягкий и неловкий. – Поможешь? У Чжино нет времени на бесполезные мысли. У него есть время только на группу, в которой он – скорее всего, наверное, вероятно, – дебютирует. Когда сообщают о шоу на выживание, Чжино слышит, как Хонсок рвано выдыхает. Они стоят рядом, и Чжино очень хочется взять Хонсока за руку, погладить его пальцы, успокоить – но он сейчас сам в непонятном состоянии. В общаге Хонсок тихий. Он не ест, не реагирует и не моргает даже, кажется. Хвитэк умоляюще смотрит на Чжино, хотя мог бы и не. Все растекаются по комнатам, оставляя их двоих в гостиной – и только тогда Хонсок поднимает глаза. – Это карма, да? – спрашивает он тихо, и Чжино чувствует, что до истерики тут пара секунд. Он вовремя сгребает Хонсока в охапку, прижимает его лицо к своей груди. Того трясет от беззвучных сухих всхлипов, он цепляется за кофту Чжино, что-то бормочет неразборчиво. Некоторым, чтобы стать полноценным айдолом, нужны стальные нервы. – Я уйду прямо сейчас, – в глазах Хонсока лихорадит, он действительно готов вскочить и начать собираться. – Если опять провалюсь, я не переживу. Чжино хватает его за запястья, понимая, что его силы против Хонсока не хватит – тот ведь живет в тренажерке. – Ты не провалишься, – шипит Чжино. Они не поднимают громкости голосов, потому что их и так все слышат – не нужно быть гением, чтобы знать, что у каждой двери каждой комнаты сейчас по несколько ушей, ожидающих, переживающих. – Скажут, что я тот мальчик из mix & match. Скажут, что я пытаюсь пытаться. Скажут, что я ничего не могу! – Хонсок вырывает свои руки из рук Чжино. – Мама снова будет за меня волноваться! Он бесится и психует, имеет на это право, так-то. Носится по гостиной, собирает свои книжки, скидывает их в кучу. И Чжино накрывает. – Семь лет, – тихо говорит он, со злостью, с которой никогда не говорил. – Семь лет меня спрашивают «Чжино, милый, когда ты уже дебютируешь?» Семь лет на меня смотрят, как на дурака. Хонсок замирает. Они никогда не говорили об этом. Точнее, Чжино не говорил, а Хонсок боялся спрашивать, боялся копаться в том, что болит. – Я мог дебютировать в Exo. Я мог сейчас собирать награды и пахать, как проклятый. Тот мальчик из mix & match? – Чжино усмехается, горько и страшно. – Поверь, быть тем мальчиком из sm the ballad гораздо хуже. Хонсок растерянно роняет книжки из рук. На его лице – недоумение и раскаяние, но Чжино сейчас не может улыбнуться. У него как будто мышцы свело. Потому что если он провалится – это будет однозначно конец. И вряд ли он сможет снова остаться просто стажером еще лет на пять. Бедный маленький Хонсок умеет плакать при любой возможности. Чжино себе такого позволить не может, потому что он взрослый и просто не представляет, как это – просить помощи, даже если это будут просто слова, вроде «ты справишься и сможешь, обязательно». Хонсок делает два больших шага и обнимает его. Игнорирует упертые ему в грудь руки, сжимает сильно, давит на затылок. – Ты почему молчал? – спрашивает он. – Друг я тебе или кто. Чжино врастает ногами в пол, не шевелится и рук не убирает. Он умеет держаться за себя, держаться за кого-то другого – опасно. Да и что Хонсок ему скажет? Они сейчас в одной лодке, из нее или к берегу, или под воду. – Слушай, – вздыхает Хонсок, немного отстраняясь, но не отпуская. – Давай пообещаем, что все равно дебютируем? И все твои старые знакомые еще пожалеют, что упустили тебя. Чжино хмыкает, пожимает плечами. Может, не просто так упустили. – Просто мы должны были быть в одной группе, – улыбается Хонсок. Его истерика, кажется, прошла, он не собирается паковать вещи, потому что оказалось, что его хёну нужна его поддержка. – Конечно, – фыркает Чжино. – Просто ты должен был помогать мне с вокалом, а теперь у тебя нет вариантов. И правда нет. Чжино смеется, обхватывает, наконец, Хонсока руками, слушает, как гулко бухает его сердце. Ровно и размеренно. Правильно. Хонсок целует его в макушку, просто прижимает свои губы и стоит так. Чжино закрывает глаза и улыбается. Не так все страшно, как казалось. Особенно если не думать, что придется расстаться с кем-то. Чжино все еще сидит ночами в студии, только сейчас здесь иногда есть камера. Это мешает, но к этому можно привыкнуть. Когда камеры выключены, Хонсок приходит к нему. В очках без линз, взъерошенный и довольный. Как его хватает еще и на ночь, Чжино не знает. – Над чем работаешь? – Хонсок зевает и складывает голову Чжино на плечо. Они в разных командах на этой неделе, но это всё очень номинально. Юто вот с Усоком советовался про текст своей партии, они вообще всё уже обсудили и не могут понять, что тут все равно конкуренция. Для них десятерых нет команд. Они одна команда, но тут как игра – победитель получит не еду, конечно, всего лишь несъедобные баллы, но после этого можно будет отпраздновать всеми вместе. Поэтому Чжино включает трек, потягивается аккуратно, выгибая спину, чтобы не помешать Хонсоку, чтобы тот вдруг не сел прямо, не убрал свою голову с его плеча. Он слушает внимательно, улыбается. – Классно будет, – резюмирует он. – Уверен, что вы выиграете. – Хорошо, что Хёчжон тебя не слышит, – смеется Чжино. Хонсок тихо хихикает и устраивает голову удобнее. Трек играет по кругу, Чжино подмечает для себя места, которые пока слабые, и ему бы еще поработать, чтобы успеть поспать хотя бы три часа, но не может же он просто попросить Хонсока уйти. – Пока вполне неплохо ведь, да? Чжино знает, к чему этот вопрос относится. Он гладит Хонсока по руке, лежащей на его колене, и кивает. – Да. – Как думаешь, они же оставят нас всех? Это было бы идеально, но Чжино научен плохим опытом, а Хонсок им научен еще сильнее. Поэтому он молчит. Слушает, как у Хонсока выравнивается дыхание, понимает, что еще немного – и сам уснет прям здесь, не добравшись до кровати. – Пойдем, – говорит он, даже не жалея, что не удалось закончить работу. – Спать пора. Хонсок поднимает голову и смотрит на него странно. – Конечно, – отвечает он. Чжино много чего не хватает в жизни, но вот только этого ему еще не хватало. За сценой темно и шумно. Чжино снова пересчитывает – десять заканчивается на нем, всё хорошо. Настоящий дебют, настоящая собственная партия в настоящей песне. Вдесятером. Жуткое количество, на самом деле. В десять раз шумнее, в десять раз больше любви и счастья. – Круто, да? – Хонсок светится. Он, кажется, до этого и не верил, что и ему тоже можно. – Круто, – эхом соглашается Чжино. Хонсок просовывает свои пальцы в его ладонь и смотрит, как дурак. – Представляешь, я теперь всегда буду с тобой, – смеется он. Чжино смеется тоже, через искорки в глазах смотрит на него. – Обещаешь? – спрашивает он. – Эй, хён, стельки не забудь! – шутки у Шинвона не очень разнообразные, но жутко веселят всех, поэтому ответ Хонсока тонет в вариациях на тему роста Чжино. – Обещаю.