Глава 8.
9 апреля 2017 г. в 14:29
Вообще, я всегда считала себя довольно сдержанным человеком, но оказалось это не так. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, постоянно меняя положение рук, наблюдая за Ньютом и Якобом, которые осматривали гнездо окками, мне все-таки удалось привлечь внимание Скамандера и получить заветное ведро с гранулами. И вот сейчас, оставив Ковальски и Ньюта около дерева, на котором живут лечурки, я направилась к своим любимчикам, зверькам, что живут на холме под звездным небом.
Теплый климат одной секции сменяет прохладный ночной ветерок другой, когда захожу на небольшой мостик, через мелкую речушку. Путивов по обычаю вышагивает рядом, барабаня копытами по деревянной поверхности, что, естественно не остается без внимания лунтелят, которые вытягивают шеи в ожидании кормежки.
Поднимаюсь на холм, и меня сразу окружают эти сказочные создания, выпучивая и без того огромные глазки, в которых отражается лунный свет. Поднимаю голову вверх, разглядывая темно-синее небо с россыпью маленьких звездочек и полумесяцем, висящем над могучим дубом, расположившемся на самой вершине холма. Зрелище завораживающее. У меня появляется мысль, что было бы неплохо сфотографировать сей пейзаж, но с грустью вспоминаю, что сумка с телефоном осталась в гостиной Голдштейн.
Перевожу взгляд на лунтелят, которые озадаченно хлопают глазками, смотря то на меня, то на ведро. Думаю, не стоит заставлять этих милах ждать. Беру горсточку гранул и кидаю зверькам. Маленькие, светящиеся голубым светом, шарики зависают в воздухе, чуть выше голов лунтелят так, что тем приходится слегка подпрыгивать, чтобы достать свой корм, а особо ленивые, просто еще больше вытягивают шеи, подталкивая гранулы себе в рот языком. Милость всего происходящего просто зашкаливает, и я не могу сдержать улыбку.
Путивов, все это время исследующий холм, обнюхивая все подряд, тоже решает попробовать корм лунтелят. Он торопливо, ведь гранул осталось не так много, забирается на большой булыжник, поросший мягким мхом, и прыгает, перебирая копытами, словно надеясь, что ходить по воздуху так же просто, как и по земле, пытаясь дотянуться до гранул. И ему все же удается это сделать. Пути приземляется на ноги, победно выпячивая грудь, а в зубах у него светится одна гранула. Он аккуратно кладет ее на траву, обнюхивая, а потом фыркает, выказывая свое недовольство. Видимо такая еда Путивовам не по душе.
Последняя горсточка, которую я наскребла со дна ведра, уже заканчивается, а оставшиеся несколько шариков быстро расхватывают. Мое внимание привлекает суетливый лунтеленок, который явно уступает в массе и размере другим. Он изо всех сил подпрыгивает, потянувшись к грануле, что отражается блеском в его больших глазах, но более массивный зверек отталкивает его, забирая корм. Тогда малыш торопится к другому парящему шарику, но и там все заканчивается провалом.
Если бы я заметила его раньше, то дала бы несколько гранул исключительно ему, но сейчас в ведре пусто, и я готова отругать себя за такую невнимательность. Но лунтеленок унывать, кажется, не собирается, видя последнюю оставшуюся гранулу, вокруг которой ходит и фыркает Пути. Малыш подбегает, намереваясь схватить еду как раз в тот момент, когда Путивов наклоняется к грануле, решив все же попробовать раскусить ее, и их носики соприкасаются. Лунтеленок отпрыгивает, а Пути жадно хватает гранулу зубами, но, подумав, видимо решает, что она ему все же не пригодится, и аккуратно кладет её возле ног малыша.
Что ж, я рада, что лунтеленок хоть немного подкрепится, и теперь меня не так сильно будет мучить совесть, но я все же решаю поговорить об этом с Ньютом, иначе этот бедняга долго так не протянет, хотя, возможно, это и не так, ведь мои знания относительно этих созданий равны нулю. Но спросить все же стоит…
Думаю, что когда Ньют подсчитает сбежавших животных и уговорит Якоба помочь ему найти их, то сам придет за мной. Поэтому решаю не мешаться там и поднимаюсь выше на холм.
Добравшись до дуба, сажусь на слегка влажную от росы траву, опираясь о шершавую кору спиной. Лунтелята тоже забираются на самый верх. Наблюдаю за Малышом, что ж теперь и у него есть имя, если, конечно, Ньют еще не назвал его, и Пути, играющих в: «Догони меня и пихни, а потом поменяемся».
Вздрагиваю, засмотревшись, когда один из зверьков оказывается рядом, возвышаясь надо мной. Смотрю на него снизу вверх, а в мою голову приходит мысль, что лунтелята больше всего похожи, естественно, если судить по животным известным мне, на ламу. Я в живую их никогда не видела, но мне кажется, что у них такие же шеи, вот только мордахи у лунтелят милее, да и шерсть весьма необычная.
Пока я нахожусь в рассуждениях, зверек, недолго думая, сворачивается калачиком возле меня так, что чувствую его теплое тело через ткань штанов. Вздохнув, лунтеленок мило засопел, а мне все еще не дает покоя его шерсть: она не просто серая, она словно светится, окутывая зверька дымкой таинственности, сказочности и неизвестности – не знаю, как еще описать это, добавлю только то, что в фильме не было ничего даже близко стоящего с этим, а жаль, шерсть действительно необыкновенная…
Медленно поднимаю руку, аккуратно дотрагиваясь до спины лунтеленка, которая медленно поднимается и опускается в такт дыханию. Шерсть такая мягкая и в то же время едва ощутимая, не знаю с чем ее можно сравнить, возможно с шелком, но это будет весьма грубое сравнение.
Меня переполняет такое трепетное чувство, словно я сейчас прикасаюсь к чему-то поистине мистическому и, я бы даже сказала, неземному. Это одновременно и завораживает и настораживает, ведь это странно, что простое прикосновение к этому зверьку вызывает во мне такие эмоции. А все странное всегда пугает людей…
Перевожу взгляд на Пути и Малыша, которые уже вдоволь набегались и сейчас перетягивают палку, вцепившись в нее с разных сторон, словно это канат. Лунтеленок, видимо, наконец-то почувствовал свое превосходство, ведь не смотря на то, что он самый мелкий из своих сородичей, Пути, своими размерами напоминающий большого кота, явно уступает Малышу в габаритах. И все же, Путивов не намерен проигрывать. Изо всех сил упираясь копытами в землю, он решительно дергает палку на себя и как раз в этот же самый момент Малыш отпускает ее так, что Пути, не готовый к такому повороту, кувыркается, растягиваясь на траве.
Уставившись в небо, Малыш, словно по щелчку, выпрямляется, вытягивает шею, и будто каменеет, не шевелясь. Смотрю на остальных лунтелят, которые, забыв о своих делах, поступают так же, замирая в этой же позе. Подскакиваю, когда и мой зверек, мирно спящий все это время, поднимается, скидывая мою руку. Он, естественно, как и все, начинает вглядываться в небо, а я замечаю в его глазах отражение луны.
Хмурюсь, тоже поднимая голову, и нахожу взглядом луну, которая минут тридцать назад была полумесяцем. Я, конечно, не спец в астрономии, но, по-моему, это не может происходить так быстро. Вся ситуация начинает меня напрягать. Кидаю еще один хмурый взгляд на луну и перевожу его на лунтеленка, и, как только отражение бледно-белого диска в глазах зверька становится идеально круглым, он срывается с места, убегая с холма. Остальные лунтелята поступают так же: они спускаются с противоположной, от той, с которой пришла я, стороны холма.
Ничего не понимая, обхожу дуб и застываю на месте, от увиденного зрелища: сразу за холмом раскидывается поле с, по-моему, пшеницей, на которое сбегается вся «братва», кажется, так Якоб называл их в фильме. Лунтелята рассыпаются по полю так, что образуют несколько кругов разных размеров один в другом и встают на задании лапы, завороженно смотря на луну.
– В реальном мире лунтелята живут повсеместно, – вздрагиваю, услышав голос за спиной, но не оборачиваюсь, продолжая следить за действиями зверьков, ведь знаю что это Ньют, а, следовательно, я в полной безопасности. – Но основное время они прячутся и выходят только в полнолуние, – Скамандер подходит ко мне, вставая по правое плечо, и смотрит на «братву». – Красиво, правда?
– Не то слово, – произношу шепотом, замечая боковым зрением, как Ньют кидает на меня взгляд, расплываясь в улыбке, а затем снова переключает внимание на поле.
Лунтелята начинают танцевать, что само по себе выглядит… умопомрачительно, чертовски изумительно, феноменально, вдохновляюще – можно сказать много подобных слов, но не одно из них не передаст того, насколько волшебная картина представляется моим глазам. Думаю, я остановлюсь на простом восклицании: «Вау!», не портя всё происходящее грязными, пафосными эпитетами.
Поражает и то, что обычно передвигающиеся на четырех лапах лунтелята, идеально танцуют на двух задних, используя передние в качестве рук, которые они сейчас протягивают друг другу, крутясь в нескольких хороводах. Их пластике, гибкости и эластичности позавидовал бы любой профессиональный танцор, если бы только смог увидеть хотя бы тридцатисекундный отрывок того, что вижу я.
Но не только плавные движения зверьков приковывают внимание. Их шерсть. Она блестит и переливается серебром, погружая поле в мистический туман.
– Они танцуют так в каждое полнолуние, – продолжает рассказывать Ньют. – Для них это словно какой-то обряд, но я пока точно это не выяснил, – я не смотрю на Скамандера, не способная оторваться от зрелища, но уверена, при последних словах он хмурится, пытаясь разгадать причину таких полуночных плясок. – Забавно, маглы практически всегда принимают следы, остающиеся на поле утром, за инопланетные послания, – хмыкает Ньют.
И вот моё настроение резко падает, улыбка пропадает, а глаза, я уверена, заполняются грустью. Печально смотрю на поле, только сейчас в полной мере осознавая, насколько близко я была ко всему этому все те годы, когда верила, что наш мир не так прост и однозначен, каким его считают все другие. Словом, я знала, что волшебство, магия, невероятные создания – существуют, и каждый чертов день пыталась найти этому доказательства, но ничего. Ничего, что помогло бы мне выстоять сопротивление слепым стереотипам общества, которые с детства вдалбливали мне в голову. Я пыталась бороться, но сдалась, не выдержав давления, а воспоминания о моем проигрыше навсегда отпечатались на запястьях, которые теперь приходится скрывать.
И вот теперь, уже в более-менее взрослом возрасте, я убивала каждую мысль о магии, пришедшую в мою голову, скорее рефлекторно, из-за страха, поселившегося во мне еще в детстве. Это глупо, как и большая половина моих взглядов и принципов, но с этой «фобией» я так и не могу справиться, хоть и понимаю, что подобное навряд ли может повториться. И только книги и фильмы о Гарри Поттере до сих пор остаются моими любимыми, грея душу...
– Ну вот, ты снова это делаешь, – вздыхает Ньют, привлекая мое внимание. – Анализируешь, уходишь в себя, – отвечает парень на мой растерянный немой вопрос.
– Да просто... – хочу как-то оправдаться, но понимаю, что любое сказанное дальше слово прозвучит дрожащим голосом, поэтому замолкаю, закрывая глаза, и пытаюсь успокоиться. Зачем я опять вспомнила эти чертовы дни, которые только и делаю, что пытаюсь вычеркнуть из своей памяти.
Вздрагиваю от неожиданности, когда Ньют берет меня за руку. Несколько секунд не шевелюсь, и, по-моему, даже не дышу, считая, что мне просто показалось, но нет. Скамандер действительно слегка сжимает мою ладонь в своей, и это каким-то образом придает мне сил, а нежелательные картинки, вспыхивающие перед глазами – исчезают. Удивительно, какая моральная поддержка может заключаться в простом прикосновении.
Открываю глаза, искоса взглянув на Ньюта, который пытается вести себя как ни в чем не бывало, старательно, как мне кажется, смотря на поля с танцующими лунтелятами. На лице появляется глупая улыбка, и я слегка опускаю голову, по обычаю прячась за волосами, и следуя примеру парня, переключаю внимание на поле.
– А ты значит, повелитель луны? – мысленно даю себе подзатыльник, всем, чем можно, проклиная свое волнение, ведь эта реплика – самое последние, что можно было сказать в подобной ситуации. Но все же, месяц не мог сам так быстро трансформироваться в луну.
– Это мой мир, здесь я могу все,– с какой-то печалью отвечает Ньют.
Только сейчас понимаю, насколько детство Скамандера похоже на мое. Ведь, насколько мне известно, в Хогвартсе Ньют был своего рода изгоем, предметом насмешки из-за своих интересов, хоть и жил среди магии, о чём мечтала я. Что ж, думаю, я даже там смогла бы отличиться, и мое детство не слишком-то расходилось с тем, что я имею сейчас. Все, стоп, нужно прекращать думать в этом направлении...
Больше я ничего не говорю, так же как и парень, просто наслаждаясь танцами лунтелят.
Замечаю, что Пути, бегающий возле нас, обнюхивая поляну, так как танцы его не слишком интересовали, вдруг, увидев что-то, срывается с места. Оборачиваюсь, замечая Якоба, подходящего к месту, где вечно звездная секция лунтелят переходит в занесенную снегом. В ту, где томится обскур.
Мысленно выругавшись, вздыхаю. Вот почему он не мог подождать нас возле домика или гнезда окками? Мне ужасно не хочется отпускать Ньюта, заканчивая такой момент, но если я этого не сделаю, Якоб обязательно, зная его любопытство, дотронется до обскура, а что будет потом известно только Ньюту. Но здесь не надо быть гением, чтобы догадаться, что ни к чему хорошему это не приведет…
Проще было бы просто сказать, но отчего-то, разговаривать совершенно не хочется. Поэтому обхожу дуб, потянув за собой Ньюта, а когда он непонимающе смотрит на меня, киваю в сторону заходящего в зимнюю секцию Якоба, и отпускаю руку, всем видом говоря, что Скамандеру стоит поторопиться.
Но это Ньют знает и без меня, быстро преодолевая холм, он скрывается в морозной белизне, а я плетусь следом, но не успеваю даже зайти на территорию обитания обскура, как Скамандер и Ковальски уже оттуда выходят. Так что, посмотреть на это, если так можно выразиться, создание в жизни, а не на экране, мне не удается, но зная сюжет, понимаю, что такая возможность у меня еще будет, правда при весьма неприятной ситуации.
– Вот черт, – шепчу себе под нос, замирая на месте. Как я могла об этом забыть!?..
– Мне нужно найти всех беглецов, – теми же словами, что и в фильме, говорит Ньют, проходя в следующую секцию, где должен находиться сносорог. – Ведь сейчас они окружены миллионами самых злобных существ на планете – людьми.
И боже, как же он прав. Странно, что многие люди думают также, рассуждая о вреде, причиняемом природе, но на разговорах все и заканчивается. «Куда катится мир?» - говорят они, но продолжают быть алчными, убивать ради шикарных шуб, которые нужны не для того, чтобы согревать их зимними днями, а для банального пафоса, загрязнять окружающую среду, чтобы заводы производили предметы роскоши и вырубать леса, дабы построить очередной, никому не нужный торговый центр. Животные убивают ради выживания, мы же от скуки. Что говорить, о заботе к другим существам, если люди даже к себе подобным относятся настолько жестоко...
Но сейчас моя голова забита немного другими мыслями. Пока Ньют выясняет у Якоба, куда бы мог направиться сносорог, привыкший к лужайкам и далее по сценарию фильма, я молча стою в сторонке, понимая, что ждет нас дальше, после того, как мы поймаем это огромное существо. Я должна предупредить об этом Ньюта, но я не могу вмешиваться в течение времени, чтобы потом не думал обо мне Скамандер.
Я. Просто. Не. Могу. Вмешиваться.
– Мэй, идем, – видимо, я пропускаю тот момент, когда Якоб соглашается помочь Скамандеру отыскать всех сбежавших существ, и Ньюту снова приходится возвращать меня в реальность, напоминая, чтобы я не отставала, или, что еще лучше, снова куда-нибудь не вляпалась.
Выдавливаю из себя улыбку, быстро направляясь к домику, ведущему в обычный мир, хотя я бы с радостью осталась в мирке, созданном Ньютом, а в голове снова и снова прокручиваю одну и ту же мысль: «Только не вмешивайся»…