В джазе только...

      Весь день Артемизия чувствовала за собой хвост. Кто-то дышал ей в спину на улице, прожигая холодным взглядом спину и заставляя мурашки ползти между лопаток, оставляя липкое ощущение незащищенности.       Преследователь скрывался очень умело, становясь продолжением её тени, ненавязчиво продолжая каждый шаг, предвосхищая каждый поворот; его невозможно было выследить или увидеть — он всегда знал её ходы наперёд, при этом оставаясь на два шага позади.       Ей не удавалось выяснить, кто это был, вплоть до самого вечера: Артемизия шла по по пустой, тускло освещённой улице, когда откуда-то слева раздался резкий хлопок проклятья. После целого дня ожиданий, она была к этому готова и, быстро выхватив палочку, отразила заклинание.       Незнакомец в чёрном плаще на другой стороне улицы на секунду замешкался, явно не ожидая сопротивления. Артемизия тут же атаковала, противник умело выставил мощный блок, и упругая волна ударила её в грудь, но Скалли смогла устоять, сделав лишь пару шагов назад. Незнакомец больше не давал передышки, он скупыми, отточенными движениями посылал проклятья, которые взрывались в воздухе белыми вспышками света. Артемизия выставляла защиту, но больше не могла атаковать, незнакомец был слишком хорош в боевых искусствах. Она пыталась хотя бы разглядеть его лицо во вспышках мощных заклятий, которые рикошетили от защитных барьеров в стены и окна домов, но всё было тщетно.       Вокруг них звонко бились стёкла, осыпаясь острыми осколками, Артемизия взмахнула палочкой вверх, и лампы уличных фонарей с грохотом обрушились на землю, погрузив всё во мрак.       — Авис! — тут же воскликнула волшебница, превращая осколки стекла в стаю маленьких птиц и насылая их на оппонента. Артемизия внимательно следила за птицами, жалея, что у неё нет с собой чемодана Ньюта. Одной пташке удалось оторвать кусочек ткани от плаща незнакомца. С лоскутом в клюве она подлетела к Артемизии — остальных птиц человек в плаще сжёг в пепел, — и девушка, схватив птичку рукой, аппарировала. *       Левую руку жгло огнём.       Оказавшись в своём номере, Артемизия лишь на секунду расслабилась и тут же застонала от боли, прижимая здоровую руку к ране на левом плече. «Ещё повезло», подумала она, осторожно снимая испачканное кровью пальто. Заклинанием она разрезала платье, ткань соскользнула с её тела на пол, она открыла чемодан и спустилась в него. Кровь хлестала из уродливой раны густыми змеистыми струйками, Артемизия чувствовала, как кружится голова от её потери. Она упала на стул и взмахом палочки заставила прыгнуть к себе в руки склянку с экстрактом бадьяна, крышечка отвинтилась сама, а пузырёк наклонился, чтобы вылить почти бесцветное лекарство на рану.       Артемизия зажмурилась от острой обжигающей боли, ресницы начали слипаться от нахлынувших слёз. Рану пекло, и, как назло, экстракта бадьяна оказалось слишком мало — это был последний пузырёк. Артемизия выудила из выдвижного ящика стола бинты и туго замотала наполовину сросшуюся рану, перетягивая плечо до онемения.       На запах крови сбежались некоторые животные, но никто не смел приблизиться достаточно близко, пока Ньют не разрешил им лёгким кивком головы. Первым подполз полувидим и устроился у его ног, согревая теплом своего тела. Пикетт взобрался по штанине Саламандеру на колено и теперь смотрел на своего друга печальным, обеспокоенным взглядом. Нюхлер скромно притаился под стулом, выдавая себя лишь частым, громким дыханием. Изнутри заповедника можно было услышать голоса и других животных, выражающих своё беспокойство. Ньют правой рукой ласково погладил полувидима по голове, потом откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.       — Всё хорошо, друзья, со мной всё в порядке. *       Утром они снова встретились в ресторане.       Персивалю было неловко. Но стоило ему сесть за стол, как Артемизия подняла на него заспанные, полные беспокойства глаза.       — Мистер Грейвс, вчера вечером на меня кто-то напал, — прошептала она. — Я не видела его лица, но я смогу его разыскать. Я думаю, что это был…       Грейвс нахмурился.       — Это был Грин-де-Вальд, — Артемизия наклонилась вперёд и чуть поморщилась, случайно прижавшись больной рукой к столу. — Мне пришлось отступить, его магия была слишком мощной, я бы не справилась в одиночку.       — Вы пострадали?       — Лишь ранила руку, — отмахнулась Скалли. — Но, мистер Грейвс, вы должны принять меры. Если Грин-де-Вальд в Нью-Йорке, его нужно найти.       — Я доложу об этом, — Персиваль кивнул. — Но с чего бы ему нападать на вас?       — Я не знаю, — Артемизия прикусила губу, задумавшись. — Понятия не имею.       Грейвс в спешке поднялся из-за стола.       — Я немедленно отправлюсь в МАКУСА. Мы примем все экстренные меры.       — Мистер Грейвс, будьте осторожны. Этот маг очень опасен, у него может быть немало сторонников даже в МАКУСА.       Грейвс на мгновение почувствовал себя оскорблённым лично. Она подозревает сотрудников Конгресса в пособничестве Грин-де-Вальду? Впрочем, довод не был лишён смысла, никогда нельзя недооценивать противника. Если Артемизия права и Грин-де-Вальд действительно нашёл себе сторонников в Магическом Конгрессе США, изловить его будет в разы труднее.       — У меня к вам ещё одна просьба, — проговорила Артемизия, подняв на мужчину взгляд. — Вы можете предоставить мне досье на Абернати?       — Зачем оно вам?       — Я видела его в «Слепой свинье». Разумеется, я ничего не утверждаю, но мне это показалось довольно подозрительным…       Персиваль кивнул.       Когда он ушёл, Артемизия отправилась домой. Сегодня вечером ей предстоял выход в свет, и она хотела просто отдохнуть и побыть собой. *       Целый день Ньют провёл в чемодане со своими животными.       Он отдыхал.       Рана на руке практически полностью затянулась, оставив лишь небольшой белый шрам, но фантомная боль ещё преследовала его. Было больно шевелить рукой, и Ньют старался меньше задействовать её.       Он всё думал, почему некто — он был почти уверен, что это на самом деле был Грин-де-Вальд — напал на Артемизию. Откуда он мог узнать про неё? Где он может прятаться? Как ему удавалось скрываться так долго?       Может, стоило попробовать дать ему бой?..       Ньют покачал головой. Конечно, он был достаточно сильным волшебником, но не настолько, чтобы тягаться с тёмным магом. Возможно, с помощью своих зверей он мог бы попытаться, но тогда он был практически безоружен — сам по себе с одной лишь волшебной палочкой.       Артемизии пришлось сбежать, но теперь ей есть за что зацепиться, чтобы найти его.       Цель была очень близка.       Как и опасность быть убитым.       Ньют улыбнулся самому себе. Интересно, что бы подумали люди, обнаружив его тело? Молодой мужчина, переодетый в женщину — какой кошмар! Ньют никогда всерьёз не задумывался о подобном исходе, потому что ему-то точно было бы всё равно — ведь он был бы уже мёртв.       Он и Артемизия были бы уже мертвы.       Их двое на одну жизнь. Умрёт один — погибнет и второй.       Интересно, что бы подумал мистер Грейвс? Наверное, он бы очень разозлился. Ведь Ньют обманывал его, выдавая себя за другого человека. Но Персиваль Грейвс сильный человек. Он бы пережил и не стал зацикливаться на этом. Он, как и присуще уверенным в себе людям, пошёл бы вперёд, возможно, нашёл себе кого-нибудь подходящего, у них завязались бы отношения… Ньют думал об этом с грустью. Конечно, он искренне желал Персивалю только лучшего. Он не хотел его обманывать. Он хотел рассказать ему правду о себе, о том, кем он является на самом деле. Он хотел, чтобы Грейвс полюбил и его, как полюбил Артемизию. Пусть Персиваль и не признался в своих чувствах, Ньют точно знал, что он их испытывает. Ньют тоже поддался этим чувствам — и всё из-за одного поцелуя.       Нет.       Артемизия была частью его. Артемизия была ненастоящей и реальной одновременно.       Ньюту иногда было это нужно — быть другим человеком, чтобы раскрыть весь потенциал.       Он был скромным, застенчивым магозоологом, который посвятил свою жизнь изучению магических тварей. Она была уверенной в себе женщиной, яркой и запоминающейся, и хорошо ладила с людьми. Она была его противоположностью — и его неотделимой частью.       И всё же Ньют был более настоящим, чем она. Он был реален, осязаем. А она лишь хорошо продуманной выдумкой. У него было детство, юношество, у него была семья, друзья, знакомые. У неё была лишь легенда. Он существовал по-настоящему — она была лишь изящным дополнением.       Всё это чертовски сложно, но за последние десять лет Ньют уже привык к тому, что порой ему приходилось становиться ею. Что помимо чемодана с животными был саквояж с дамскими платьями. Он привык к ощущению туши на ресницах, липкой помады на губах, нежных кружев на бёдрах и лёгкого шёлка на длинных ногах. Он привык к тому, что временами из зеркала на него смотрит прекрасная женщина и что люди влюбляются в неё, а на него не обращают внимания.       В какой-то момент Ньют просто перестал думать об этом — и полностью посвятил себя животным, забывая обо всем, пока зачарованная напоминалка не постучала ему по голове и не повесила перед глазами записку с адресом и временем встречи.       Чёрт побери, он совсем потерял счёт времени!       Выбравшись из чемодана, он бросил взгляд на часы — было уже полшестого. Времени переодеваться и добираться до Манхеттена магловскими способами уже не было. Взмахом палочки Ньют переоделся, затем схватил сумочку, накинул на плечи пальто и аппарировал. *       Официальный банкет действительно был скучным мероприятием. Впрочем, Артемизию не обделяли вниманием, да и Лэнгдон Шоу всё время находился рядом, ревностно оберегая свою спутницу от сторонних посягательств. Кажется, он гордился ей, гордился тем, что смог прийти на банкет в паре с такой красавицей. Артемизия могла его понять, поэтому нисколько не обижалась.       На приёме собрался весь высший свет Нью-Йорка: банкиры, министры, казначеи и конгрессмены. Артемизия полностью погрузилась в атмосферу непринуждённых светских бесед, блеска бокалов и дамских украшений, сверкающих в лучах современного электричества — магия не-магов, дамы и господа; чёрно-белых пятен смокингов и пёстрых американских флагов — они ровными рядами висели вдоль стен и на сцене, плавно покачиваясь на едва заметных дуновениях сквозняка в помещении.       — Надеюсь, этот растяпа Лэнгдон не слишком надоедал вам своими теориями о сверхъестественном, — с весёлым смешком заметил Генри, когда они сели за стол.       Лэнгдон обидчиво фыркнул.       — Знаете, в Британии много кто верит в магию, — с улыбкой ответила Артемизия. — В отличие от других стран Западной Европы, на островах гораздо в меньшей степени охотились на ведьм.       — Действительно. Не то что у нас, — вставил Лэнгдон.       — Вы намекаете на Второй Салем?       — Именно на него я и намекаю. Они не понимают, что колдуны и ведьмы вовсе не так опасны. Конечно, они обладают силой, но я думаю, они могли бы быть полезны.       — Лэнгдон, прекрати нести чушь, — властно проговорил мистер Шоу-старший. — Магии не существует.       Никто не посмел перечить влиятельному старику, и на этом тема была исчерпана.       Вскоре началась официальная часть приёма. Генри Шоу поднялся на сцену, для своей предвыборной речи перед собравшимися гостями. Артемизия не могла не признать, что он был достаточно харизматичным для политика, хотя она и не до конца разобралась в его политических взглядах. Вполуха слушая его речь, она с большим интересом рассматривала разношёрстную публику, когда вдруг подул пронзительный холодный ветер. Артемизия обернулась — окна были плотно закрыты, и такому сильному сквозняку неоткуда было взяться. Генри тоже запнулся на середине фразы, все гости развернулись, пытаясь понять, откуда подул холодный воздух. Неприятно заскрипел микрофон. Зловеще загудел орган, пропуская сквозь свои раструбы потоки воздуха. Публика притихла.       Артемизия подобралась, как кошка перед прыжком. Одну руку она инстинктивно сунула в сумочку, сжимая пальцами волшебную палочку.       Всё прекратилось так же резко, как и началось. Стало тихо, ветер исчез. Генри Шоу продолжил свою речь, но через несколько секунд всё повторилось вновь. Вдобавок погас свет, а ветер усилился, орган загудел ещё громче, устрашающе, издавая сиплые, фальшивые ноты. Публика тихонько зашелестела, люди переглядывались немного испуганно и задавали один и тот же вопрос — что происходит?       В одно мгновенье: двери с грохотом распахнулись, хрустальная люстра ухнула о мраморный пол, рассыпаясь миллионами осколков, брызнувших дождём во все стороны. Некоторые из них попали на Артемизию, впиваясь острыми зубками ей в руки. Она выскочила из-за стола, выхватив волшебную палочку — буквально за секунду до того, как нечто невидимое и очень сильное пронеслось через зал, раскидывая всё на своём пути. Это нечто добралось до самой сцены — в следующее мгновение оно подхватило Генри Шоу, и тот повис в воздухе, с силой болтаясь из стороны в сторону.       Артемизия с ужасом наблюдала за этим, оцепенев от страха и удивления и не в силах ничего сделать. Она пришла в себя, лишь когда Генри Шоу упал на пол, а невидимое существо разорвало в клочья огромный плакат с портретом сенатора. Артемизия вскочила с пола и подбежала к лежащему на полу мужчине. Его лицо было словно высушено, и Артемизия узнала эти отметины.       Это был обскур.       Она отбежала в сторону и аппарировала, совершенно не думая о том, что кто-то мог это увидеть. Оказавшись на улице, она прислушалась и аппарировала снова, оказываясь в новом месте, где только что пролетел обскур. Тот стал более осязаемым чёрным дымом, именно таким, каким его описывали свидетели. Артемизия гналась за ним по Нью-Йорку. В какой-то момент обскур принял более человечные очертания, и среди чёрного тумана она смогла разглядеть чьё-то лицо.       — Криденс!       Нет, Артемизия с этим не справится.       Взмахом палочки она преобразилась, становясь Ньютом.       — Криденс, Криденс, послушай меня, — начал говорить он, обращая внимание обскура на себя.       Чёрный дым завис в воздухе, мечась из стороны в сторону. Ньют спрятал волшебную палочку в карман и сделал медленный шаг вперёд, поднимая руки перед собой, словно показывая, что он безоружен.       — Криденс, послушай меня, я не причиню тебе вреда. Я могу помочь тебе.       Обскур завис в воздухе, словно прислушиваясь.       — Вот так, слушай мой голос. Ты можешь контролировать это, и это превосходно! Криденс, я знаю, кто ты, я смогу помочь тебе…       Ньют осторожно подошёл ещё ближе.       — Позволь мне помочь тебе. Криденс, ты можешь контролировать свою силу. Пожалуйста, слушай мой голос. Ты можешь контролировать свою силу, ты можешь…       Обскур снова заметался, неуверенный, но всё-таки он опустился ниже к земле, а в чёрном дыме снова появилась человеческая фигура.       — Вот так, молодец, Криденс, — Ньют ласково улыбнулся, ступив ещё ближе на один шаг. — Я волшебник, меня зовут Ньют Саламандер. Я встречал таких, как ты, я могу помочь тебе…       — Эверте статум! — послышалось позади, и мощное заклинание подбросило Ньюта в воздухе и отшвырнуло в сторону.       Обскур немедленно скрылся, поднявшись чёрным вихрем в звёздное небо.       Ньют поднял голову, разглядывая мужчин в длинных плащах, что окружили его. Среди них был и Абернати, стоявший чуть позади. Ньют полез было в карман за палочкой, но один из авроров бросил хриплое «акцио».       Светлая палочка Ньюта легко прыгнула ему в руки.       — Вы арестованы за нарушение Международного Статута о Секретности. Вы можете хранить молчание, а также имеете право на адвоката — любого волшебника или волшебницу, достигшего совершеннолетия и согласного представлять ваши интересы в суде Магического Конгресса Соединённых Штатов Америки.