В джазе только...

      Казалось, ещё недавно ливень стучал тяжёлыми каплями по черепицам домов и мощеным мостовым, стекая с золотых перьев великолепной гром-птицы на непокрытые головы прохожих, ловко пробираясь за шиворот и змеясь тонкими ручейками по черным шляпкам зонтов; но сегодня уже шёл снег.       Всё было бледно-серым: серые дома, серый асфальт, серое небо, затянутое ровной пеленой серых, снежных облаков; серый дым от сигареты. Грейвс курил редко, лишь когда ему нужно было время, чтобы серьёзно подумать — а сейчас пища для размышлений у него имелась.       Он стоял на другой стороне улицы напротив отеля, в котором остановился Ньют Саламандер, и смотрел на его закрытые окна. Занавески не были задёрнуты, и комната неплохо просматривалась, но внутри лишь горел свет и ничего не происходило. Кажется, Ньют был в чемодане. Персиваль смотрел в окно, курил сигарету и пытался разобраться в своих чувствах.       Вообще-то он пришёл сюда, чтобы поблагодарить мистера Саламандера за то, что он позавчера сделал для них всех. Но, дойдя до отеля, он остановился на противоположной стороне улицы, не зная, что ему делать. Мысли об Артемизии не давали ему покоя. Девушка, в которую он безнадёжно влюбился, на самом деле оказалась парнем, который… Который… Он был совсем другим человеком. Ньют и Артемизия были совсем не похожи друг на друга. Ньют, казалось, был слегка социопатом и плохо ладил с людьми, ему были ближе животные — Грейвс успел в этом убедиться. То, как он совершенно бесстрашно обращался с гром-птицей, словно они были лучшими друзьями; то, как этот пикирующий злыдень связал Грин-де-Вальда, стоило Ньюту выпустить его из своего кармана; то, как непоседа-нюхлер буквально опознал в пойманном маге того самого, который напал ночью на Артемизию — сложно было поверить, что мистеру Саламандеру удалось приручить всех этих тварей, и тем не менее у него это получилось.       Вряд ли Артемизия умела также, ей куда больше удавалось ладить с людьми, она разбиралась в них, могла с лёгкостью определить все слабые места и использовать их в своих целях, могла втереться в доверие к кому угодно, стоило ей лишь улыбнуться, казалось бы, совершенно не кокетливо, а искренне — и люди таяли от её улыбки и открытого взгляда.       И, всё же, это был один и тот же человек.       Сигарета догорела. Грейвс затушил окурок о железный мусорный бак и выкинул его. Спрятав руки в карманы, он широким шагом перешёл улицу и поднялся в отель.       *       Из-за двери послышалось торопливое «минутку!», Грейвс терпеливо ждал в коридоре, разглядывая металлические цифры на двери — два, ноль и пять, — с которых от времени слезала краска. Из-за двери не доносилось ни звука, и лишь через пару минут она приоткрылась, в щели показался Ньют.       — Мистер Грейвс? — Ньют распахнул дверь и посторонился, жестом руки приглашая его войти.       Персиваль переступил порог. Дверь за ним закрылась, и Ньют всё также молча показал ему следовать за ним.       Они оказались на маленькой кухоньке, где на столе стояла корзинка со свежей выпечкой, а в раковине были грязные фарфоровые чашки.       — Эм… Кофе, мистер Грейвс?       Ньют был босиком, в брюках и мятой рубашке, с растрёпанными волосами и смущённым взглядом, который он по своему обыкновению прятал.       — Нет, спасибо. Я пришёл поговорить, — произнёс Грейвс внезапно охрипшим голосом. Прокашлявшись, он подошёл к столу. — Можно?       — Конечно, присаживайтесь, — Ньют пригладил волосы рукой и сел напротив.       Разумеется, он понимал, о чём именно пришёл поговорить мистер Грейвс. Он чувствовал себя крайне неловко, Персиваль видел это. Он и сам ощущал неловкость. Глядя на Ньюта, бледного и зажатого, ему казалось, что он явился в гости к девушке, а та ещё не успела накраситься и теперь смущалась своей естественности.       Ньют девушкой не был.       Что не означало, что он не может чувствовать себя неловко в присутствии мистера Грейвса без косметики и какого-нибудь платья.       Именно об этом и пришёл поговорить Персиваль, но, глядя на то, как Ньют нервно ёрзает на своём месте, решил начать издалека.       — Вы нам очень помогли, мистер Саламандер, — сказал он, смотря на Ньюта в упор.       — Да, мне уже официально выразили благодарность в МАКУСА, — выдохнул волшебник, немного успокоившись.       Повисла неловкая тишина.       — Настоящего Абернати уже нашли? — спросил Ньют, на мгновение подняв обеспокоенный взгляд.       — Да. В его собственном доме. Он в очень плохом состоянии, но врачи сказали, что всё будет в порядке.       — Слава богу.       — Кстати. Как вы… Как вы поняли, что он был не тем, за кого себя выдавал?       Ньют откинулся на спинку стула и поднял голову, глядя на Персиваля прямо. Тому показалось, что он снова в ресторане «Лерой» за столиком у окошка, а напротив сидит прекрасная Артемизия и рассказывает, что ей удалось выяснить. Кажется, Ньюту тоже было привычнее представлять себя ею в присутствии мистера Грейвса. Сейчас, распрямив плечи и более не пряча взгляд, он был больше похож на мисс Скалли.       — Вы как-то сказали, что Абернати не блещет талантами. Было странно, что такой заурядный маг обладает такой силой и занимает не самую высокую должность в МАКУСА, — пояснил Ньют тихим, бархатистым голосом. — Ну и нюхлер, разумеется, тоже помог. Когда человек в плаще напал на меня, мне удалось оторвать от его мантии клочок ткани. И нюхлер нашёл его по запаху. Видите ли, эти существа имеют нюх не только на блестящие вещи.       Грейвс кивнул.       — Кажется, Грин-де-Вальда собираются депортировать в Великобританию.       — Да, — Ньют кивнул. — Министр магии уже связался с министерством, скоро сюда прибудут наши авроры. Но моя миссия тут закончена…       — Вы уезжаете?       — Мадам президент ясно дала понять, что мне лучше уехать, — Ньют неуверенно улыбнулся. — Мне нужно будет позаботиться о Криденсе.       Ньют вёл себя как Артемизия, говорил как Артемизия, улыбался как Артемизия. Словно она стала им на какое-то время. Персиваль смотрел на него, не зная, что ему делать. Мысль о том, что Ньют уедет, не давала покоя. Грейвс этого не хотел.       Он не хотел, чтобы Ньют уезжал. Тем более так скоро.       — И когда вы уезжаете?       — Через два дня.       — Ньют…       Саламандер перестал улыбаться и опустил голову.       — Простите, — прошептал он. — Я не… Я подумал, что… Что вам будет удобнее, если я… Я сварю вам кофе.       Он резко поднялся из-за стола, едва не опрокинув стул, и повернулся спиной к Грейвсу, торопливыми движениями шаря по буфетным шкафчикам и доставая всё необходимое.       Персиваль поднялся из-за стола и, подойдя к парню, положил руки ему на плечи.       — Мистер Грейвс, простите меня, ради бога. Я не должен был… Я не должен был подпускать вас так близко. Я не думал, что вы… что я… что мы…       — Ньют, посмотри на меня.       Грейвс осторожно развернул парня к себе лицом и опустил руки ему на талию, мягко обнимая. Ньют так и не поднял взгляд, но в его глазах стояли блестящие слёзы.       — Я полюбил тебя, — с тихим отчаянием признался Персиваль.       — Вы полюбили Артемизию. Я понимаю, — Ньют торопливо вытер слёзы рукавом рубашки. — Она всем нравится.       — Но ты и она это один и тот же человек.       — Это не совсем так… В смысле, это, конечно, так, но… Мы разные.       Грейвс поднял руки и мягко огладил чужие плечи, пытаясь успокоить.       — Но я… Вы, мистер Грейвс… Вы мне тоже понравились. Но я не должен был… Я не должен влюбляться, это слишком опасно…       Персиваль обхватил тёплыми ладонями его лицо и осторожно коснулся его губ своими.       Целовать Ньюта было странно. У Грейвса в голове не укладывалось, как один человек может быть таким разным. Персиваль помнил сладкий привкус сливовой помады, но сейчас он ощущал аромат апельсинового джема.       Целовать Ньюта было странно, но не менее приятно.       — Тебе необязательно быть другим человеком, чтобы быть любимым, — прошептал Персиваль в мягкие губы, поглаживая пальцами острые скулы и заглядывая в лучистые зелёные глаза.       — Мистер Грейвс…       — Зови меня Персиваль.       — Персиваль… Если ты сможешь принять меня таким… Я бы хотел, чтобы ты полюбил меня, как полюбил её...       Ньют улыбнулся уголками губ, и Грейвс снова поцеловал его, крепко обнимая за талию.       — Тогда позволь пригласить тебя на свидание.       Ньют счастливо рассмеялся и уткнулся лбом в сильное плечо.       За окном пушистыми хлопьями начал падать снег.