Zaubererbruder

Следующее утро принесло дождь. Небо над Козельбрухом, неподвижное, было густо затянуто облаками. Подмастерья спустились к завтраку; все были подавлены. Они молча ели густую овсяную кашу, но Ирко вдруг подал голос: — Что за интриги вы тут плетёте? Одиннадцать подмастерий уставились на него. — Успокойся и ешь, парень, — добродушно сказал Сташко и повернулся обратно к своей миске, как и большинство. Но Ирко не сдавался: — Вы что-то скрываете. Почему работа даётся вам настолько легче? Почему после ночей новолуния вы… — Заткнись! — огрызнулся вдруг Витко. — А, так я всё-таки прав! — возмутился Ирко, — Говорите уже, что у вас творится! Лышко, который сидел около Ирко, вдруг вскочил и ухватил его за воротник, чтобы отвесить смачную оплеуху. Но что-то удержало его. Он испуганно обернулся на своё запястье, будто что-то ухватило его за руку. Крабат, сидящий на другом конце стола, стоял и смотрел на Лышко — спокойно, но твёрдо. — Успокойтесь, оба, — сказал он, а потом вышел из столовой и отправился работать. Лышко шарахнулся от Ирко, будто обжёгся, и посмотрел Крабату вслед. В комнате воцарилось молчание. Было слышно только дождь, тихо шумящий снаружи. Теперь-то всем всё стало ясно: Крабат наверняка объединился с Чёрным Мельником против подмастерий. Парни решили вызвать его на разговор ближе к вечеру. Юро лишь молчал. Было глубоко за полдень, когда подмастерья решили претворить свой план в жизнь и направились в амбар. Крабат как раз ещё разгребал там зерно. Парни окружили его; Крабат посмотрел на одного за другим, но ничего не сказал. — Крабат, — заговорил Ханцо, — Что ты замышляешь? Лицо Крабата было лишено какого-либо выражения. Он этого и ожидал. — Ничего, Ханцо. — А вот нам кажется, что ты ведёшь себя так, будто ты больше не один из нас. Ты почти не говоришь ни с одним из нас, а твои волосы сделались белее снега с тех пор, как ты исчез под Новый год. Ты скорее незнакомец, чем друг. Петар подхватил: — А ещё, Крабат, нам всем стало ясно, что теперь мы находимся в немилости у Мастера. Если ты ещё и оклеветал кого-то из нас, то ты поплатишься за это. Крабат едва заметно улыбнулся: — Кто вам такое сказал? Взгляд младшего подмастерья едва заметно метнулся в сторону Юро и Ирко. Особенно в сторону Ирко. — Никто… — Вы можете меня не бояться, — голос Крабата был твёрд, а его взгляд скользил по фигурам подмастерий, — Я не противопоставил себя вам и не подружился с Мастером. И уж тем более не пытаюсь выслужиться перед Мастером, оклеветав перед ним кого-то из вас. Послушайте, братья! — он оборвал себя на миг, коротко опустив взгляд. Когда Крабат вновь поднял глаза на парней, в его взгляде отразилась неясная боль, — То, что я скажу вам сейчас, я скажу только один раз и не хочу слышать про это дальше. Подмастерья смотрели на него, ожидая. — В прошлую новогоднюю ночь должен был умереть вовсе не Мертен. За день до этого я отправился на пустошь, чтобы вырыть себе могилу. Мастер знал, что у меня была любимая; он знал, что я с моими успехами в Тёмном Искусстве могу быть опасен. И поэтому он выбрал меня. Я заключил с моей возлюблённой соглашение, что в последний вечер старого года она попросит у Мастера моего освобождения. Она пошла просить, но Мастер опередил её. Он вышел к нам на опушке леса и вызвал меня на дуэль. Я смог победить его, но он отомстил, убив мою возлюбленную. Я поклялся, что отомщу, но, как вы знаете, мне это не удалось. Я мог лишь тяжело ранить Мастера, но не убить его. Я почти потерял рассудок от гнева и скорби по моей любимой. Взгляд Крабата затуманился, и он умолк на мгновение. О, как исказилось его лицо, когда он заговорил дальше… — Желая убить Мастера, я сам уподобился ему. Я хотел… Я не раз приставлял нож к его горлу, но ни разу не нашёл в себе достаточно сил сделать это. Я понял, что это неправильно — желать получить долгожданную свободу таким путём. Я никогда не стал бы свободен от него. Никогда не свободен по-настоящему… Крабат снова поднял взгляд. В воздухе повисло напряжение; казалось, подмастерья ждали чего-то. В их кругу царила тишина. И наконец голос снова подал Ханцо. — А теперь, Крабат? Как ты теперь смотришь на свою месть? — Месть? — взгляд Крабата был неясен, — Я не хочу ему мстить, Ханцо. Я хочу прощения.