Zaubererbruder

Ханцо и остальные подмастерья чуть растерянно вышли из амбара и разбрелись на работу. Всем было больше нечего сказать Крабату, почти никто на него не посмотрел. И всё же чувствовалось, что теперь они понимали его ещё меньше, чем до этого. Крабат не обижался на них. Конечно, парни шушукались между собой, но за ужином все молчали. После еды Крабат решил пойти спать, но Ирко преградил ему путь в коридоре. — Крабат! Сегодня ты говорил о Тёмном Искусстве. Это то, из-за чего работа даётся вам всем легче, чем мне? Расскажи, как мне научиться этому? — его глаза сияли. На какое-то мгновение Крабату безумно захотелось посоветовать мальчишке бежать с мельницы. Но он задумал кое-что получше и лишь коротко ответил: — Ты скоро этому научишься, — а потом поднялся по лестнице и лёг спать. Крабату не спалось. Было уже за полночь, когда его наконец сморил сон. В его лёгкую дремоту просачивался мучительный ночной кошмар. Он вновь видел смерть Певуньи. Вновь чувствовал оторопь, шок, страх. Вновь чувствовал, будто собственное сердце остановилось. А потом сон унёсся прочь, и Крабат услышал голос Мастера, так издалека, будто тот доносился с небес. — Крабат! — звал он. А потом Крабат увидел Мастера перед собой. Тот был разъярён. Он хотел призвать Крабата для разговора, но тот пробудился ото сна прежде, чем Мастер сказал хоть слово. Он торопливо выпрыгнул из постели, босиком вышел из спальни, спустился в комнату Мастера и распахнул дверь. Мастер сидел за столом и таращился на Крабата правым глазом так, будто хотел отравить его. Перед ним стояла полусгоревшая свеча и было раскрошено немного трав. Кажется, Мастер ждал его. — Вы хотели поговорить, Мастер, и я тут! — провозгласил Крабат. Чёрный Мельник из Козельбруха неуклюже поднялся со своего кресла-качалки. Он остановился перед Крабатом. Молча. Сердито смотря сверху вниз. — На этой мельнице есть законы, Крабат, — спокойно сказал он, но спокойствие в его голосе было, будто та странная тишина, которая предшествует оглушительному, готовому прорваться гроздьями грома рокоту, что бывает в грозу, — Каждый парень, которого я принимаю в ученики, и каждый из моих подмастерий должен соблюдать эти правила. Кто не соблюдает их, умирает. Он положил ладонь Крабату на плечо почти что отеческим жестом, который мог бы означать благосклонность, если бы взгляд не горел жестокой насмешкой. Хватка была твёрдой и беспощадной. Его взгляд пронзал Крабата насквозь. Крабат не отворачивался. Он лишь едва заметно напрягся, готовый ко всему. — Я очень надеюсь, что ты помнишь, что когда-то тоже дал обещание служить мне с покорностью, — Мастер сформулировал это как вопрос, но они оба и так знали ответ. Как и прежде Крабат затаил дыхание и, как и прежде, ответил лишь взглядом, — Но кто знает… — при этих словах в единственном глазу Мастера вспыхнуло тёмное пламя, — Кто знает, может быть, не повредит, если мы повторим пару правил ещё раз. Мастер отступил назад, к столу, и остановился позади стула. — Крабат, — сказал он, — Если ты остаёшься, ты подчиняешься мне. В Крабата впился взгляд единственного глаза, пронизывающий насквозь. Мастер вернул себе свою силу. Окончательно. Крабат едва уловимо кивнул. — Когда я говорю «иди», ты идёшь. Когда я говорю «делай это», ты делаешь это. Когда я говорю «оставь то», ты оставляешь. Ты знаешь мои правила, ведь верно же? — Я знаю ваши правила, Мастер. — Но ты говоришь, когда я говорю «Молчать!» Ты поверил, что я не замечаю, что происходит на этой мельнице? — Это из-за того ученика? Ожесточившееся лицо Мастера — это уже ответ. Крабат знал, что Мастер хочет услышать, как всё было, из его уст. — Парни явились ко мне, они требовали ответа. Они подозревали, что я поставил себя против них. Они… — Бред! — прикрикнул на него Мастер, — Попридержи свои россказни! Я знаю, что произошло на самом деле! — в его взгляде блестел неприкрытый гнев. — Ирко узнает это и без меня. — Крабат, это далеко не повод нарушать правила! Парень не член братства, он не принят в Тёмную Школу, и ещё не привязан к мельнице. Конечно, он догадывается, как догадывались мы все на его месте. Но не делай его ответственным за свою опрометчивость! Голос Мастера обрушивался на Крабата, будто раскаты грома. Крабат знал, что возражать бессмысленно, потому что Мастер говорит правду. Он лишь смотрел перед собой. — Чёрное искусства и братства не зря сохраняются в тайне, — произнёс Мастер ледяным голосом, — Это не скрытое знание, которое мы охраняем, а знание, про которое люди не хотят слышать. Ты не можешь взять и бросить его людям под ноги, надеясь, что они смогут поверить, что это правда. Потому, что они не поверят, — Мастер взглянул на Крабата, пронизывая взглядом, испепеляя, — Их разум так скован церковными догмами, что они забыли истинную человеческую природу. Если хочешь научить их, тебе нужно время и много терпения. Или их абсолютное послушание, — с последними словами взгляд Мастера насмешливо скользнул по ученическим одеждам Крабата. Крабату подумалось, что послушание — это первое, чему учит Чёрный Мельник из Козельбруха. — А не оба? — спросил он. — Нет, почему же. Оба, — Мастер кивнул ему, и Крабату показалось, что на краткий миг он увидел улыбку на его губах. Из его голоса и взгляда совсем исчезла злоба, — Когда есть время, уже не нужно послушание. Затем он прошёл мимо Крабата и открыл перед ним двери. — А теперь иди, Крабат. Крабат, до странного благодарный, но запутавшийся, вернулся в спальню. Стоило ему опуститься на кровать, как он провалился в сон.